С. Гилфорд - Короткий триллер
Во главе стола сидела маленькая седовласая женщина — Кэтрин Гатро. В сравнении с мужчинами ее крошечная фигурка казалась еще меньше. После смерти мужа она взяла бразды правления в свои маленькие руки и управлялась с делами четко и эффективно, весьма обескураживая тех, кто пытался пошатнуть империю Гатро.
Уже двадцать лет семья держала в руках весь город, пробиваясь к власти с помощью денег, а если такой возможности не было, прибегала к избиениям, подкладыванию бомб и — при необходимости — к убийствам. Многие бизнесмены сыпали деньги в сундуки семьи, а любая акция, могущая поколебать статус-кво в городе, будь это забастовка муниципальных работников, учреждение нового выборного местечка для политиков или серьезное преступление, должна была прежде получить одобрение Гатро.
Для того, чтобы служить опорой, удерживающей мощь семьи, Кэтрин Гатро неискушенному человеку казалась слишком хрупкой и слабой, но только до тех пор, пока он не встречался взглядом с ее глазами. Они были голубыми, с кремнистым блеском, и безжалостными, как свежевырытая могила. Может, Кэтрин Гатро и была миниатюрной, но каждый ее нерв по отдельности и вся ее плоть целиком являли собой закаленную сталь.
— Верховный суд постановил отменить смертную казнь, — произнесла она голосом, будто ножом прорезавшим тишину. — И тем не менее через несколько дней ваш брат Ники будет повешен. Разве за тем я посылала тебя учиться на юриста, Питер?
— Мама, решение Верховного суда относилось к 1972 году, почти шесть лет назад, но прошло только сейчас. Соотношение голосов за отмену крайней меры было шесть к четырем.
— Но крайняя мера отменена, а мой сын все же должен умереть?
Питер дрогнувшими пальцами достал сигарету:
— Те двое судей, голосовавшие за отмену крайней меры, вовсе не спорили о несправедливости смертного приговора. Они лишь высказались о разумном его применении, чтобы никто богатый и влиятельный не смог избегнуть его — в отличие от бедного. Многие юристы поддержали закон об одинаковом для всех наказании, даже если оно является смертной казнью.
— Значит, после того как Ники зарезал этого человека, они снова изменили закон, не так ли? — спросила Кэтрин. — Просто, чтобы добраться до кого-нибудь из семьи Гатро?
— Ну пожалуйста, мама…
Питер хотел было сказать матери, что она неправа, но передумал:
— Закон нашего штата был принят до убийства… перед тем, как Ник это сделал. Он гласит, что виновный в убийстве полицейского должен быть казнен. У судьи совершенно не было выбора, а до того как всплыло дело Ника, этот новый закон не применялся.
— Но почему именно его? Только из-за того, что его фамилия Гатро?
— Такие времена, мама, вот и все. После политических скандалов начала семидесятых вся страна потребовала строжайшего выполнения законов. Затем вышли в отставку двое членов Верховного суда. Эти двое входили в троицу, голосовавшую против крайней меры из принципа. Те, кто их заменил, склонились к тому, что закон должен быть более жестким.
— Кроме того, Ник оказался чертовски глуп, — взглянул на мать из-под кустистых бровей Майкл Гатро. — Фараон остановил его машину лишь потому, что ему показалось, будто Ник пьян. Но мой брат, этот идиот, даже не выслушал, чего от него хотят, и пустил в ход нож. Проткнул фараона по меньшей мере десять раз, разнес его на куски. Глупый молокосос. Дело о вождении в пьяном виде можно было замять за сотню-другую.
— И вспомни, мама, — добавил Питер. — У Лори, полицейского, были жена и четверо малышей. Это убийство попало на первые страницы всех газет. Ник и должен был получить смертный приговор. Толпа линчевала бы любого федерального прокурора, требующего чего-либо меньшего. Когда подали апелляцию, эти новые члены суда не оставили ни одного шанса на пересмотр дела.
— В первый раз в жизни, Майкл, ты прав, — сказала Кэтрин. — Ники глуп. И заслуживает смерти хотя бы за идиотизм. Все оказалось бы простым, если бы он умер прямо сейчас.
Оба сына посмотрели на нее в полной растерянности.
— Я… не понимаю, — произнес Питер. — Если ты желаешь его смерти, то при чем здесь мы?
— Вы мои сыновья, — проскрежетала Кэтрин. — Вы сильные. Вы не стали бы убивать полицейского, окажись в той машине. В отличие от Ники, на вас я могу положиться в плохие времена.
Казалось, она съеживается на своем стуле и уменьшается прямо на глазах.
— Но если вы — могучие деревья, то Ник все равно что травинка, слабое растеньице. Еще мальчишками, когда вы дрались, вы не жаловались, даже если вам крепко перепадало. А Ники всегда прибегал ко мне похныкать, как жалкий щенок. Мне и тогда было стыдно за него. Этот подлый страх остался с ним навсегда. Мы с отцом много раз вытаскивали его из неприятностей — сам-то он боялся улаживать их, несмотря на то, что носил фамилию Гатро. Но убийство полицейского — это слишком. Ники больше мне не сын…
— Тогда почему бы не предоставить его палачу? — грубо спросил Майкл.
Кэтрин повернулась к Питеру:
— Будут ли при казни репортеры?
— Да, думаю, как минимум один или два. Отчеты пойдут во все службы новостей — ведь это первая легальная казнь за много лет. Дело получит крупные заголовки.
— В этом и заключается проблема. Ведь Ники не пойдет на виселицу как мужчина. Он будет пускать нюни и умолять о пощаде всю дорогу, какие бы успокоительные таблетки ему ни давали. В таком виде он и появится в газетах: «Член семьи Гатро умер с достоинством визжащей раненой крысы, испустившей дух в канаве». Можете представить все бесчестье, которое принесет эта казнь нашей семье? А враги? Они готовы воспользоваться любой слабинкой в клане Гатро!
Кэтрин свесила голову, и лицо ее превратилось в трагическую маску. Внезапно она очнулась и пронзительно воскликнула:
— Ради чести моего покойного мужа, он не смеет умирать с трусливыми воплями!
И она выпрямилась на стуле, с явным усилием взяв себя в руки.
— Прошу прощения, — произнесла она мертвым, спокойным голосом. — Не следует поддаваться эмоциям. Необходимо найти выход из положения. Слушаю ваши предложения.
Несколько минут в комнате царило молчание, все трое обдумывали ситуацию.
— Нет смысла завязывать обычные контакты, — сказал, наконец, Питер. — Ребята не захотят проникать в тюрьму. А если и проберутся, вряд ли сообразят, что можно сделать.
— Надо поручить это одному человеку, — заметила Кэтрин. — Человеку с оригинальным мышлением, который видит вещи под особым углом зрения, не так, как другие.
Питер глянул на мать, потом на Майкла и снова на мать:
— Шенди, — прошептал он.
— Этот мерзавец, — прорычал Майкл.
— Возможно. Но в свое время он разработал для нашего бизнеса кое-какие трюки, требующие большого воображения.
— Слушай, ведь он настолько стар, что может загнуться, едва лишь потребуется настоящее дело. И кроме того, я не доверил бы ему именно это — слишком рискованно.
— Вся штука в том, что он умеет внушить к себе необычайное доверие, вот почему он был первым мошенником в нашей округе. Если кто-то и сможет помочь в деле Ника — это Шенди.
— Между прочим, он должен нам больше пяти тысяч, и я дал ему понять, что мне не нравится, когда долг не отдают вовремя.
— Так вот, Майкл, поскольку Шенди — единственный, кто может нам помочь, тебе придется с ним подружиться, — подвела итог Кэтрин.
Маленький человечек в грязной квартире по соседству с городскими трущобами ожидал визита Кэтрин Гатро в ближайшие две недели. Именно столько времени оставалось до казни Ника Гатро.
Он не удивился, когда черный лимузин остановился у края тротуара под его окном. Из машины вышли Питер и Майкл Гатро. Они плечами потеснили какого-то прохожего, затем Питер возвратился к машине и помог выйти матери. Они поднялись по старым ступеням к дверям дома. В квартире задребезжал звонок, и человечек нажал кнопку, высвобождающую задвижку на двери. Он встретил Гатро в прихожей и провел в комнату. Пока троица с отвращением озиралась, он сел в единственное не заваленное барахлом кресло и выжидающе уставился на них.
Майкл Гатро подошел к нему, наклонился и собрал в кулак рубашку на его груди.
— Встань, Шенди, — приказал Майкл, поднимая его на ноги с такой легкостью, будто тот был тряпичной куклой. — Никто не смеет рассиживать, пока стоит моя мать.
Шенди ладонью откинул со лба длинные седые волосы и привел в порядок рубашку.
— Тысяча извинений, миссис Гатро, — произнес он, неуклюже поклонившись. — Мои манеры ужасны, это факт, о котором ваш сын постоянно мне напоминает. — Он проворно ощупал рукой спину. — После последнего напоминания я провалялся в постели почти неделю.
— Ты запоздал с платежом, — проворчал Майкл.
— Пожалуйста, садитесь, мистер Шенди, — пригласила Кэтрин. — Я пришла не для того, чтобы разговаривать о вашем долге. Разве что, если договоримся, можно будет долг считать погашенным.
