Джастин Скотт - Девять драконов
— Вивиан, — назвал ее учитель.
— А не могла бы я быть Викторией?
— Прошу прощения? Что ты сказала? Встань, когда разговариваешь со мной!
Девочка подпрыгнула из-за парты. В ужасе она прошептала:
— Не могла бы я стать Викторией?
— Виктоллия, — передразнил учитель акцент ребенка. — Виктоллия — это имя великой английской королевы. А ты не королева Англии. Ты маленький китайчонок. Садись на место, Вивиан.
Она притащила домой свое имя, как грязную голову куклы, которую нашла на улице. Она была уверена, что они не позволят ей оставить его себе. Матери все еще не было. Отец молча смотрел на искусственный цветок в его руке.
— Если ты коснешься киновари, — прошипела тетушка Чен, — у тебя будут красные пальцы.
Отец Вивиан слегка шикнул на старуху. Он повторял новое имя, пробуя его на язык.
— Вивиан. Славное имя, — произнес он наконец. — Славное имя для нового дома.
Она не сказала ему про Викторию — первый секрет, который она от него утаила. Но все же он заметил, что она взволнована.
— Но у тебя по-прежнему есть твои собственные имена. А это — просто еще одно.
Она устроилась у него на коленях, зная, что скоро ему придется уйти на работу — готовить в ресторане, и открыла книжку, которую дал ей учитель. Она знала больше, чем остальные дети, — отец научил ее читать так же хорошо, как и говорить. И сейчас она прочла ему первую английскую фразу, которую они выучили в школе:
— «Гонконг — маленький рыболовецкий порт на южном побережье Китая». Как это может быть? — спросила она.
Когда мать водила ее на Стар Ферри, она своими собственными глазами видела, что Гонконг — город гигантских домов, рычащих машинами дорог и десяти тысяч кораблей. Разве они с отцом не видели его красные мерцающие огни весь путь от Китая?
Отец обернулся и посмотрел на то, что они называли библиотекой. К этому времени в углу комнатушки скопилось немало того, что можно читать и по чему можно учиться: старые книжки, принесенные родственниками, которые готовили и прибирались в домах гуйло; глянцевые журналы, оставшиеся от матери; выброшенные за ненужностью яркие буклеты, изданные Ассоциацией туризма Гонконга. Он развернул карту для туристов из отеля «Пенинсула», где старший сын его двоюродного брата работал официантом в ресторане.
Что такое Цзин Ша Цзуй? Как-то раз они шли по Натан-роуд, глазея на тамошние рестораны, клубы и дорогие магазины. Но на кантонском «Цзин Ша Цзуй» означает «длинная песчаная отмель» — название, которое выбрал бы какой-нибудь рыбак. А Шэ-О — на восточном берегу острова Гонконг, где богатые гуйло играют в гольф? Что значит «Шэ-О» на кантонском? Ведь же не «богатые тайпаны, играющие-в-гольф», нет?
— Нет, — хихикнула она. (Это значит — скалистый берег. Еще одно рыбацкое название.) — Я не понимаю.
Она понимала, но ей хотелось, чтобы он поговорил с ней еще.
Ему уже было пора идти на работу, и поэтому он закончил разговор, сказав, что за свою короткую жизнь он пришел хотя бы к одному неоспоримому выводу.
— Все это означает, Вивиан, что в Китае все меняется слишком быстро, чтобы это можно было остановить.
— Но здесь не Китай, — словно эхо, повторила она слова тайпана. — Мы живем в Гонконге.
Широкая улыбка осветила лицо отца — человека, неожиданно вставшего на твердые ноги, и в это мгновение он был не рабочий у штамповального станка, и не повар, и не нищий беженец, а учитель в Срединной империи.
— Гонконг — это Китай, — сказал он. — Твой Китай.
Книга первая
КРАСНАЯ ДЖОНКА
Июль 1996 года
Глава 1
Обычно сойдя с самолета, Викки Макинтош прорезала Гонконг на привычной ей предельной скорости. Быстрая езда — отличное средство против мыслей. Чем быстрее — тем лучше. Задержка на таможне на этот раз покончила с этой игрой в самом начале: у нее было достаточно времени, чтобы почувствовать, что она возвращается домой, как загнанный кот с поджатым хвостом.
Репортер из сплетнюшного журнала «Тэттлер» бежал за ней, спрашивая, что привело дочь Дункана Макинтоша назад в Гонконг.
— Бизнес с тайпаном.
Она изобразила для его камеры ослепительную улыбку и поспешила дальше — миниатюрная женщина с белокурыми до плеч волосами, точеной фигуркой, тонкой талией и независимым взглядом голубых глаз, хорошо скрывавшим заманчивые мечты и внутренние сомнения. На ней была яркая майка и широкие брюки, прелестные сережки и потрясающий золотой кулон — свернувшийся дракон с большим глазом из нефрита.
Аэропорт Кайтак на острове Лантау посреди гавани, все еще недостроенный, был настоящим сумасшедшим домом. Самолет из Пекина прибыл за несколько минут до самолета Викки, и орды китайских бюрократов хлынули штурмовать такси, впрыгивали в разные очереди и пихали остальных своими липовыми пластиковыми кейсами. Поток слов на путунхуа, низвергшийся на головы таксистов-кантонцев с непроницаемыми лицами, вызвал у нее другую, слабую улыбку: своевременное напоминание о том, почему она старается утвердить позиции своей семьи в Штатах — как клана, стоящего во главе отельного бизнеса на побережье, — прежде чем Китайская Народная Республика пожрет Гонконг.
— Мисси! — окликнул ее шофер матери.
Массивный старый «даймлер» сверкал в этом хаосе, как скала в бушующем море. Шофер открыл дверцу, и она скользнула в салон с кондиционером.
— Добро пожаловать домой, Мисси.
— Слава Богу, я вижу тебя, Ай Пин. Где моя мама?
— Тай-Тай сказала, что она будет в отеле «Пенинсула» пить свой утренний кофе.
— Господи! Я собираюсь встретиться с Хьюго. Давай поспешим!
Ай Пин повел машину к мосту Коулун. Викки упорно нажимала кнопки телефона. Отчаявшись застать брата дома, она наконец позвонила ему в офис. Было полдесятого утра — почти на двенадцать часов больше, чем в Нью-Йорке, и на десять градусов жарче — влажное субботнее утро июля 1996 года.
— Мама наверняка меня сразу не отпустит. Давай встретимся в половине двенадцатого.
— А почему бы нам не поговорить на борту?
— Что ты имеешь в виду?
— Мы плывем в Манилу сегодня днем.
— Плывем? Но я здесь по делам своего отеля.
— По делам отеля? Ты прилетела занять кучу денег?
— Ах ты, шельмец! — засмеялась Викки. — Младшие работают, а старшие сидят себе дома и в ус не дуют.
Она и Хьюго быстро стали друзьями, работая вместе. Ее старший брат был в Гордонстауне, а затем в армии, когда она подрастала. Хьюго пребывал в блаженном неведении относительно их соперничества за одобрение отца.
— Разрешите представиться: Шельмец-старший.
— Пошел ты знаешь куда! Я и так провела восемнадцать часов в самолете, чтобы еще куда-то плыть.
— До Филиппин четыре дня. Отец всецело в твоем расположении — он будет твоим собеседником, который никуда не сможет скрыться.
— Ты прав… Господи, подожди! Ведь сейчас сезон тайфунов. Он что, спятил?
Июль был рискованным месяцем для плавания по Южно-китайскому морю.
— Тайпан сказал — проскочим, — с невозмутимым видом ответил Хьюго. Этот непроницаемый тон он усвоил для себя на те случаи, когда нужно было передать кому-нибудь распоряжения отца.
Викки опустила дымчатое стекло, чтобы взглянуть на небо. Оно было голубым над клубившимся в гавани туманом, но кое-где, очень высоко, тощие облака заволакивали его стальной пеленой. По колыхавшимся хвостам лошадей можно было понять, что порывами налетал восточный ветер.
— Но сначала мне нужно поговорить с тобой, Хьюго.
Прежде чем все они отправятся в плавание, и наследник Хьюго попадет под влияние чар отца. Брат согласился встретиться в баре яхт-клуба. А теперь, зная, что мать будет выглядеть потрясающе, Викки нужно заняться своим макияжем.
Как это типично для отца, думала Викки. И еще: он никогда не забудет, если она потеряет отель. Простит — может быть… Но она всегда будет читать намек на свой провал в его глазах. Неважно, что Макинтоши, словно дети в дремучий лес, шагнули на арену жесточайшего нью-йоркского гостиничного бизнеса и заплатили слишком много за красивый старый дом всего в одном квартале от самого престижного района. Неважно, что один быстротечный сезон «Голден» был лучшим отелем в городе. Манхэттенский клуб деловых женщин устроил торжественный вечер в честь Викки и ее изящного вклада в развитие гостиничной индустрии Нью-Йорка. Под словами «изящный вклад» подразумевался ее успех в переговорах с профсоюзом, позволившим выписать образцово вышколенный обслуживающий персонал из Гонконга.
Неважно, потому что, сделав смелый рывок в надежде закрепить свой успех, купив легендарный отель «Плаза», она споткнулась о подводный камень в экономике. Неважно, что дерзкая женщина была способна на мужской поступок. Она должна была предвидеть это.
