Марек Краевский - Пригоршня скорпионов
— Неужели три таких насекомых способны убить человека? — Форстнер в первый раз проявил невежество.
— Это не насекомые, Форстнер, а паукообразные. — Мок даже не пытался скрыть презрения. — А кроме того, еще предстоит вскрытие.
Насколько в случае проводника у полицейских могли еще быть какие-то сомнения, настолько причина смерти двух женщин в салоне была очевидна.
Мок часто ловил себя на том, что трагическое известие вызывает у него какие-то нелепые, не подходящие к ситуации мысли, а страшная, отвратительная картина — смешливость. Когда умерла в Вальденбурге его мать, первое, что пришло ему в голову, были чисто хозяйственные соображения: что делать с огромной старой тахтой, которую невозможно вытащить ни через дверь, ни через окно? При виде худых белых щиколоток сумасшедшего нищего, избивающего мальчишку около бывшего здания полицайпрезидиума на улице Шубрюкке, 49, на него напал приступ идиотского смеха. Вот и сейчас, когда Форстнер поскользнулся в луже крови на полу салона, Мок рассмеялся. Коблишке не ожидал от советника такой реакции. Сам он многое повидал за время службы, но зрелище, открывшееся их взорам, второй раз в жизни вызвало у него нервную дрожь. Форстнер выбежал из салона. Мок начал осмотр.
Семнадцатилетняя Мариетта фон дер Мальтен, обнаженная ниже пояса, лежала на полу. Густые пепельно-серые распущенные волосы напитались, как губка, кровью. Лицо перекошено, словно от внезапного паралича. По обе стороны от ее вспоротого живота лежали гирлянды кишок. В разрезанном желудке видны были непереваренные остатки еды. Моку показалось, будто в брюшной полости что-то шевелится. Преодолевая отвращение, он наклонился над телом девушки. Смрад был невыносимый. Мок сглотнул слюну. Среди крови и слизи бегал маленький юркий скорпион.
Форстнера рвало в уборной. Коблишке комично подпрыгнул, потому что под подошвой у него что-то затрещало.
— Проклятье, да их тут полно! — вскрикнул он.
Они осмотрели все углы салона и пришибли еще трех скорпионов.
— Хорошо, что ни один из них не ужалил нас, — просипел Коблишке, — а то лежали бы мы, как тот, в коридоре.
Убедившись, что опасных паукообразных больше не осталось, полицейские подошли ко второй жертве — мадемуазель Франсуазе Дебру, гувернантке баронессы, лет сорока с небольшим. Она свесилась со спинки дивана. Порванные чулки, вены на икрах, задранное до подмышек скромное платье с белым воротничком, редкие волосы, вылезшие из стародевичьей кички на затылке. Распухший прокушенный язык. А на горле затянут шнур от оконной шторы. Подавляя отвращение, Мок осмотрел труп и с облегчением вздохнул, не обнаружив ни одного скорпиона.
— А самое удивительное вот это. — Коблишке указал на стену салона, обитую темно-синей материей в голубую полоску.
Между окнами вагона была надпись. Две строки непонятных знаков. Криминальный советник подошел к ним вплотную. Он еще раз сглотнул слюну.
— Так, так… — Коблишке мгновенно сообразил, в чем дело. — Это кто-то написал кровью…
Мок сказал услужливому Форстнеру, что домой он намеревается идти пешком. Он неспешно шагал в расстегнутом пальто. Шел и ощущал тяжесть своих пятидесяти лет. Через полчаса он уже был среди знакомых зданий. В подворотне одного из домов на Опицштрассе Мок остановился и посмотрел на часы. Четвертый час. Обычно в это время он возвращался с пятничных «шахмат». Но ни после одной из тех сладостных «партий» он не чувствовал себя таким усталым, как после того, что он пережил сегодня.
Укладываясь спать рядом с женой, он прислушивался к тиканью часов. И прежде чем заснуть, вспомнил эпизод из своей молодости. Двадцатилетним студентом он гостил в поместье дальних родственников под Требницем и флиртовал с женой управляющего имением. После множества попыток ему удалось склонить ее к свиданию. Он сидел на берегу реки, под старым дубом, уверенный, что сегодня наконец насытится ее соблазнительным телом. Покуривая сигарету, он прислушивался к ссоре деревенских девчонок, игравших на другом берегу реки. Визгливыми голосками они отгоняли хроменькую девочку, обзывая ее колченогой. Она стояла на берегу и глядела в сторону Мока. В вытянутой руке девочка держала старую куклу, заштопанное платьишко плескалось на ветру, свеженачищенные башмачки были выпачканы глиной. Она вдруг напомнила Моку птицу с перебитым крылом. Он смотрел на девочку и неожиданно заплакал.
И сейчас он тоже не смог сдержать слез. Жена что-то пробормотала сквозь сон. Мок распахнул окно и выставил под дождь разгоряченную голову. Мариетта фон дер Мальтен тоже была хроменькая, и он знал ее, когда она была совсем ребенком.
Бреслау, того же 13 мая 1933 года, восемь утраПо субботам Мок появлялся в полицайпрезидиуме в девять утра. Привратники, курьеры и сыщики многозначительно переглядывались, когда чуть улыбающийся, невыспавшийся советник вежливо отвечал на приветствия, оставляя за собой шлейф запаха дорогого одеколона от Вельцеля. Но в эту субботу он был совершенно не похож на того довольного собой человека, спокойного, снисходительного начальника, каким его привыкли видеть. Он вошел ровно в восемь, громко хлопнув дверью. Несколько раз закрыл и раскрыл зонтик, разбрызгивая вокруг капли воды. Не ответив на «здравствуйте, господин советник» привратника и заспанного курьера, Мок быстро взбежал по лестнице. Зацепился носком ботинка за верхнюю ступеньку и чуть не упал. Привратник Хандке не верил свои ушам — впервые он услыхал из уст Мока смачное ругательство.
— Ну, господин советник сегодня в дурном расположении, — с улыбкой бросил он курьеру Бендеру.
Тем временем Мок вошел к себе в кабинет, уселся за стол и закурил сигару. Он курил и смотрел невидящим взглядом на стену из глазурованного кирпича. Сидел он в пальто и шляпе и, хоть сознавал это, с места все равно не трогался. Через несколько минут в дверь постучали и вошел Форстнер.
— Через час все должны быть здесь.
— Все уже собрались.
Впервые советник взглянул на своего ассистента с холодной благожелательностью:
— Форстнер, прошу договориться о телефонном разговоре с профессором Андре из университета. Позвоните также в резиденцию барона Оливера фон дер Мальтена и спросите, в котором часу барон был бы расположен принять меня. Через пять минут состоится совещание.
Моку показалось, что, выходя, Форстнер щелкнул каблуками.
Сыщики и инспекторы, носившие звания ассистентов, секретарей и криминальвахмистров, без удивления смотрели на небритого шефа и бледного Форстнера. Они знали, что проблемы с желудком у последнего вызваны отнюдь не тем, что он переел своей любимой кровяной колбасы с луком.
— Господа, отложите все дела, которые вы ведете. — Мок говорил громко и отчетливо. — Мы используем все законные и незаконные методы, чтобы найти убийцу или убийц. Можете бить и шантажировать. Я постараюсь, чтобы все секретные полицейские досье были доступны вам. Не скупитесь на плату информаторам. А сейчас конкретные задания. Ханслик и Бурк, вы допросите всех торговцев животными, начиная с поставщиков Зоологического сада и кончая продавцами золотых рыбок и попугаев. Рапорт жду утром во вторник. Смолор, вы составите перечень всех частных зверинцев в Бреслау и окрестностях, а также список оригиналов, которые спят с анакондами. Затем вы всех допросите. Поможет вам Форстнер. Рапорт во вторник. Хельм и Фридрих, просмотрите досье всех извращенцев и насильников с конца войны. Особое внимание обращайте на любителей животных и на тех, кто хоть чуть-чуть изучал восточные языки. Рапорт в понедельник вечером. Рейнхард, возьмите два десятка людей, обойдите все бордели и допросите столько девок, сколько сможете. Спрашивайте о клиентах-садистах и о тех, кто в момент оргазма цитирует «Камасутру». Рапорт во вторник. Кляйнфельд и Кранк, вам достается нелегкое задание. Вы должны установить, кто последним видел в живых несчастных жертв. Ежедневно в три жду промежуточные рапорты. Господа, воскресенье объявляется рабочим днем.
Бреслау, того же 13 мая 1933 года, одиннадцать утраПрофессор Андре был несгибаем. Он категорически стоял на своем: расшифровать он может лишь оригинальный текст, написанный на обоях; ни о каких фотографиях или даже самых совершенных рукописных копиях он и слышать не хотел. Мок, который по причине своего, правда незаконченного, филологического образования питал великое почтение к рукописям, уступил. Он положил трубку и приказал Форстнеру принести из хранилища вещественных доказательств рулон с таинственными письменами. Сам же отправился к шефу криминального отдела доктору Генриху Мюльхаузу и изложил ему план действий. Криминальдиректор никак его не корректировал, не хвалил, не выговаривал, ничего не предлагал. Он смахивал на деда, который со снисходительной улыбкой выслушивает фантастические бредни внука. Мюльхауз поглаживал свою длинную бороду с проседью, поправлял пенсне, попыхивал трубкой и чуть ли не ежеминутно прикрывал глаза. В такие мгновения Мок старался сохранить под веками этот весьма занимательный образ начальника.
