Александр Днепров - Настоящий покойник
— Как видишь, — коротко ответил я. — Ты лучше скажи, у кого дело моего отца?
— У зама по оперработе, — не задумываясь, ответил он, словно уже ждал моего прихода.
— А кто сейчас зам?
— Ты его не знаешь, он из новеньких. Перевелся откуда-то из области, — пояснил Скороход.
— Из наших кто-нибудь остался? — без особой надежды поинтересовался я.
Я уже был наслышан о прошедшей в городе волне увольнений. Это было лет семь-восемь назад, в те времена я уже обосновался в Москве, тогда в свете решений нового правительства решили провести чистку. А как известно, в нашей стране в первую очередь чистят лучших. Шестерки и лизоблюды под чистки не попадают. Результаты чистки были таковы, что многие из моих знакомых, стоящие сыскари, которые вместе со мной начинали с младших, оказались за бортом.
— Дуча сейчас старший опер, — прервал мои грустные мысли Скороход.
— Что, на большее не тянет? — с иронией проговорил я.
— А я знаю? — пожал он плечами. — Я тут не начальник.
— Ясно. Какой у него кабинет?
— Двадцать первый. Это на…
— Я помню, — не дал я ему договорить. — Бывай. — Я кивнул на прощание головой и направился к выходу из дежурки.
— Может, как-нибудь посидим, вспомним былое? — крикнул мне вдогонку Скороход.
— Посидим, — буркнул я, ни на йоту не сомневаясь, что с этим типом я пить не буду.
Свое прозвище Дуча получил от фамилии Дучник. Я подошел к нужному мне кабинету и, постучав (мало ли чем он там может заниматься?), открыл дверь. Из-под рыжих аккуратно подстриженных волос в меня стрельнули, несмотря на возраст, все еще озорные, но уже с отпечатком мудрости глаза. Дуче хватило одного мгновения, чтобы узнать меня. Он выскочил из-за стола и кинулся обниматься.
— Здоров, дружбан… Ну, как ты, хрен моржовый? — тиская меня, приговаривал он.
— До встречи с тобой травм не было, — высвобождаясь из стальных объятий невысокого и худенького на вид Дучи, прохрипел я.
— Ладно прибедняться — тебя раздавишь, — всем своим видом излучая радость, сказал он. И быстро повернул торчавший в замке ключ. — Давай к столу, сейчас за встречу сообразим. У меня тут кое-что есть.
— Кто-кто, а ты, похоже, совсем не изменился, — улыбнулся я.
— Какое там меняться — у меня на это времени нет. — Он извлек из стола початую бутылку водки и сверток, вероятно, с закуской.
— Извини, Дуча, но сейчас не могу, — решительно отверг я его предложение. — Я и так сегодня уже напринимался. У нас еще будет время, вот тогда мы с тобой за все годы, что не виделись, на душу примем — это я тебе обещаю. Я хочу с вашим зампоопер встретиться, — объяснил я еще одну причину своего отказа.
Дуча опустил глаза в стол и начал перебирать лежавшие на нем бумаги.
— Извини, Влад, как-то я на радостях и не сообразил, — наконец выговорил он. — Только вряд ли ты чего-нибудь вразумительного от него добьешься — сука он конченая. — Дуча помолчал, плеснул себе в стакан немного водки, выпил залпом, потом достал из свертка зеленый лук, кусок черного хлеба и небольшой ломтик сала. Откусил всего понемногу, затем тщательно прожевал. Остатки спрятал обратно в сверток, а тот и вслед за ним бутылку — опять в стол. — Сначала я вел дело твоего отца. Я выезжал на место, — начал он без вступления. — Много непонятного в этом убийстве… — Дуча закурил. — Понимаешь, Влад, только очень прошу тебя, без нервов. Эти краснорубашечники, по ходу дела, ни при чем. По крайней мере я так думаю, хотя я, возможно, и ошибаюсь. Да, действительно на месте преступления обнаружены биты в количестве пяти штук, и этих отморозков пятеро, но пальчиков-то на битах нет…
Я изумленно посмотрел на Дучу. Под моим взглядом он чуть не поперхнулся.
— Ты чего, молодой летеха, что ли? Не знаешь, что для этого перчатки существуют?
— Не было у них перчаток, — поникшим голосом ответил Дуча.
— Ты что-о, во все щели заглядывал? — Я еле себя сдерживал.
— Нет, во все не заглядывал… — Дуча выводил шариковой ручкой какие-то зигзаги на листе чистой бумаги. — Хрен его знает, возможно, я и ошибаюсь. Одно могу сказать с уверенностью: как только эта падаль узнала, что мы с тобой друзья… В общем, дело у меня забрали и отдали… есть тут у нас некий Соленов, вот ему и отдали. Этот будет землю грызть, лишь бы начальству угодить… Сейчас он прекратил дело за отсутствием состава преступления.
— Быстро, — удивился я.
— Падаль, — констатировал Дуча. — Это Хохлов, зампоопер, сказал: «Чего тут тянуть — все очевидно». Катят на то, что твой батя был под градусом…
— Он уже лет десять и пива не пил, — вставил я.
— Я знаю. — Дуча тяжело вздохнул. — Я его часто встречал. Он говорил, что с сердцем какие-то проблемы…
— Ладно, я пошел к этому Хохлову. Потом опять загляну к тебе.
Хохлов оказался невысоким коренастым мужчиной лет пятидесяти. В его облике было что-то отталкивающее: квадратное лицо с большим мясистым носом и пухлыми губами, чуть покрасневшие глаза. Остатки волос на голове были полностью седыми и образовывали реденький полукруг с лысиной посредине.
Кабинет Хохлова резко отличался от только что покинутого мною маленького невзрачного кабинета Дучи: евроремонт, дорогостоящая импортная мебель, аппаратура, кондиционер. Мне показалось, будто я попал не к заместителю начальника горотдела, а как минимум к заместителю директора какой-нибудь процветающей фирмы.
— Кто такой? — отвлек меня от осмотра голос Хохлова.
— Закриди.
— Заккриди? — с заиканием произнося мою фамилию, Хохлов как-то весь дернулся.
— С одной «к», — не удержался я.
— Присаживайтесь.
— А стульчик-то не запачкаю? — съязвил я, но тем не менее присел на один из стоявших у самого стола Хохлова стульев.
— Вы об этом, что ли? — Он обвел кабинет равнодушным взглядом. — Так это нам спонсоры удружили.
— Меня меньше всего интересует — кто и чего вам удружил. Меня интересует, в какой стадии дело об убийстве моего отца.
— А кто вам сказал, что его убили? — Хохлов уперся в меня наивно-удивленным взглядом.
— Гроб… в котором он лежал, — сцепив зубы, прохрипел я.
— Вы не горячитесь, молодой человек, — попытался он меня успокоить. — Я не знаю, кто и что вам рассказывал, но фактически… — Хохлов откашлялся, — произошел несчастный случай.
— Это пятеро, или сколько их там было, недоносков с битами против старика — несчастный случай?! — От возмущения у меня перехватало дыхание.
— Какие пять человек, какие биты? — Его удивление было настолько искренним, что, будь на моем месте кто-то другой, он бы клюнул на эту дешевку. — У нас есть свидетельские показания, из которых ясно, что молодые люди пытались оказать помощь вашему отцу и-и… не было никаких бит…
Я поднялся так резко, что стул отлетел к стене. Слушать весь этот бред — только время терять. Не говоря ни слова, я развернулся и вышел из кабинета, захлопнув за собой дверь с таким грохотом, что его было слышно по всему горотделу.
Дуча сидел за своим столом и, судя по его блестящим глазкам, успел за время моего отсутствия принять на грудь еще порцию из спрятанной в столе бутылки. Мое появление он встретил словами:
— А вот это ты зря. Таких вещей Хохолок не прощает.
— Ты о чем? — не понял я.
— Дверь в его кабинет нужно закрывать тихо и с поклоном. Ты знаешь, каких денег эта дверка стоит?
— Ничего, спонсоры еще сделают, — в сердцах буркнул я.
— Ка-аки-ие спонсоры? — Дуча захохотал. — Это новое название взятки. Спонсоры, — повторил он и снова прыснул.
— Сделаем так… Мы сегодня встречаемся с Камбалой в «У дороги», так что ты тоже подъезжай туда к семи часам.
— Хорошо живете, ребята. Да мне на один ужин в этой кафешке и месячной зарплаты не хватит. У меня нет денег, чтобы за развод заплатить, а ты — кафе.
— Какой развод? — удивился я. — У вас же классная семья была.
— Была, да сплыла, — грустно поведал он. — Жена была, когда менты ментами были — деньги нормальные получали… — Дуча махнул рукой. — Нашла себе какого-то коммерса стриженого и сделала ручкой. А, лацно, у тебя своих проблем хрен бульдозером разгребешь, а тут еще я со своими лезу. Все, — он протянул мне руку, — давай, до вечера.
Я пожал Дуче руку и вышел из кабинета. Спустившись на первый этаж, я неожиданно наткнулся на стоявшего на лестничной площадке Скорохода.
— Ты чего здесь пасешь? — улыбнулся я ему.
— Извините, гражданин. — Он преградил мне дорогу и уперся ладонью правой руки в мою грудь. — Вас приказано задержать для выяснения личности. — Он дыхнул на меня смесью чеснока, лука и еще чего-то подобного — меня передернуло от такого букета запахов.
Продолжая улыбаться, я ухватил его выставленную руку чуть выше локтя двумя пальцами и сильно сжал. Морда Скорохода перекосилась от боли, а больно ему было не потому, что в моих пальцах сила могучая, сила-то есть, но надо еще знать, где нажимать.
