Линн Шоулз - Апостолы Феникса
Внезапный скрип заставил его вздрогнуть. Он замер — казалось, что сердце остановилось, боясь биться дальше. Потом понял, что это скрипят раскачиваемые ветром деревья у входа в пещеру. Тем не менее мимолетный испуг вывел его из прострации и вернул к реальности. Если он хочет получить хоть что-то из сокровищ, надо торопиться. Апачи вряд ли оставили это место без охраны.
Прежде чем бросить ткань обратно в сундук, он вытер ею испарину с лица. Нужно быстро решить, что брать. Золотой песок проще всего превратить в наличные, и он посчитал, что индейцы не заметят пропажу одной-двух сумок. К тому же он уже прикарманил несколько монет.
Он взял одну сумку и направился к выходу из пещеры. Если факел еще погорит, он вернется за второй, но не больше. Ему совершенно не хотелось быть убитым из-за собственной жадности. Но едва он вышел наружу, его остановил голос:
— А, сеньор Гровс, мы уже начали думать, что вы никогда не выйдете из горы.
Он уставился прямо в стволы сорок четвертого калибра, которые держали трое бандитос из таверны в Санта-Ане. Следовало, видимо, чаще оглядываться через плечо, следя за апачами.
— Что это у тебя здесь, амиго? — спросил один из них, глядя на сумку. — Ты принес нам…
Его прервала быстрая серия глухих ударов, тела бандитов резко напряглись, потом обмякли, обвисли в седлах и попадали на землю, показав черенки стрел, торчащих из спин.
Из-за деревьев показался отряд апачей. На свою следующую жертву они смотрели с холодным безразличием.
Жгучая боль в груди заставила Гровса опустить глаза. Он пошатнулся. Из груди торчала стрела, вошедшая почти по самое оперение. Колени его подогнулись, и он упал.
Он лежал, глядя на апачей и чувствуя, как под ним образуется теплая лужа его собственной крови, и вдруг уши его наполнил низкий рокот. Поначалу отдаленный, он быстро перешел в рев.
«Это и есть звук смерти?»
Земля застонала, и скальная стена прогнулась, как будто сделав вдох. Почва задрожала — сначала мелко, потом сильнее и наконец заходила ходуном, как волны на море.
Индейские лошади забились, как если бы оказались на качающейся палубе корабля.
Теперь, стоя на коленях у ручья и брызгая водой на лицо, он вспомнил все — сверлящий уши грохот и трещину, змеящуюся по земле, заглатывая все на своем пути. Сперва апачей, потом его.
СТЕНА ЧЕРЕПОВ
2012, Мехико
Сенека вышла из-под тента, закрывающего раскоп, и стала на солнце, наводя камеру на площадь Сокало с гигантским флагом Мексики посередине. Даниель вышел следом.
Она сделала два снимка и лишь потом повернулась к нему. Взявшись за руки, они отправились прогуляться.
— Просто поразительно — оглядишься и поймешь, что мы всего в нескольких сотнях футов от кафедрального собора. Как будто мы стоим между двух миров в разрыве времени.
Даниель сжал ее руку, потом указал на развалины Темпло Майор у них за спиной.
— Вот то, что осталось от Стены Черепов — эта стена была буквально сложена из человеческих черепов и покрыта штукатуркой. Можешь представить, сколько крови лилось по ступеням этого храма. Нельзя забывать, что это была другая культура — культура, где все подчинялось религиозным верованиям.
— И ты не считаешь, что Монтесума поступал дурно?
— Я этого не говорил. Я сказал только, что мы должны попытаться понять, почему,а не только чтои как.Мы должны понимать обычаи и систему верований каждой цивилизации.
Они замолчали. Он смотрел на руины.
— Иногда я чувствую, что почти в силах перешагнуть тонкую грань времени и пространства и оказаться в их мире. Бывает, я прикасаюсь к артефактам, а они говорят со мной. Звучит странно, я понимаю.
— Ничуть, — Сенеку всегда восхищал его энтузиазм. Его восторг был заразителен и будоражил ей душу. — И как ты только терпишь меня? Я-то по натуре сухой скептик. Я полагаюсь только на факты, уже установленные. Иногда мне хотелось бы иметь менее аналитический склад ума.
— Ах, но это же неизбежно, если ты хороший журналист.
Она погладила его по щеке и склонила голову набок.
— Господи, как же я люблю тебя, Даниель Берналь!
Он накрыл ее ладонь своей.
— Итак, перед тем как я позволил себе вскарабкаться на воображаемую кафедру, ты спрашивала, что могло случиться с останками Монтесумы.
— И что ты думаешь?
Он пожал плечами.
— Время было неспокойным. Испанцы могли запретить им кремировать императора. В конце концов, церковь и кремация всегда плохо сочетались. А теперь это тайна пятисотлетней давности. Возможно, мы никогда не узнаем этого. Хотел бы я обсудить пропажу погребального сосуда с моим старым наставником, профессором Флоресом.
— Почему нет? Разве он не здесь же, в Мехико, в университете?
— Он вышел на пенсию и уехал в джунгли, на какой-то остров.
— А ты не можешь убедить правительство разрешить тебе продолжать исследование храма и довести раскопки до конца? Кто знает, что еще ты найдешь…
Даниель покачал головой.
— Испанцы строились прямо поверх Теночтитлана. Они накрыли весь ацтекский город своим. Историческое значение испанских зданий не позволяет разрушать их, а нам пришлось бы это делать. То, что нам разрешили провести такой объем работ, уже удача.
— Что дальше? — к ним подошел Карлос, технический ассистент.
Даниель потер губы указательным пальцем.
— Я хотел бы сделать кое-какие заметки, а потом продолжим исследование гробницы видеозондом.
Карлос и видеотехник участвовали в работе мексиканской археологической партии от телеканала «Мехикали», и, в отличие от большинства остальных, Карлос бегло говорил по-английски. Сенеке показалось, что он чем-то обеспокоен и немного нервничает.
— Доктор Берналь сказал, что вы, возможно, потомок Монтесумы? — обратилась Сенека к Карлосу.
— Да. Моя семья до сих пор носит эту фамилию.
— Монтесума?
— Моктесума, — он выделил голосом небольшое различие в произношении. — Вот, — он протянул ей свою визитную карточку работника телеканала «Мехикали», — смотрите, как пишется: Моктесума.
Сенека рассмотрела имя, затем медленно произнесла его.
— Легко понять, как оно превратилось в Монтесуму.
— Испанцы записывали так, как расслышали, — сказал Даниель.
— Я подумывал взять ацтекское имя, но все знают меня как Карлоса.
— Тогда у вас должен быть особый интерес к этому месту, — сказала Сенека, пряча его карточку в карман.
— Больше, чем вы думаете.
— Давайте сделаем перерыв на обед, — предложил Даниель. — Думаю, всем нужно отдохнуть. Соберемся снова через час и продолжим видеозапись.
— Мы можем пойти все вместе, — Сенека кивнула Карлосу. — Я читала в путеводителе, что недалеко отсюда есть знаменитая кантина Бар Ла Опера. Панчо Вилья якобы въехал туда на лошади и, требуя обслуживания, выстрелил в потолок из револьвера. Говорят, дырка от пули еще осталась.
— Это для туристов, — ответил Карлос.
— Пожалуй, я не пойду, — сказал Даниель. — Мне нужно кое-что записать. Перехвачу что-нибудь с остальными.
Видеотехник вышел из-под тента и жестами спросил, что делать дальше.
— Они хотят сделать перерыв, — сказал Карлос.
— Не опасно мне будет оставить оборудование? — показала Сенека на свою камеру.
— Все оборудование Мехикали тут, — Карлос указал на группу солдат, стоящих за лентой, что обтягивала место раскопок по периметру. — И охрана есть.
Мексиканские власти поставили этих солдат, чтобы они не пускали на раскопки любопытных.
— Пойдем с нами, Даниель. — Она потянула его за руку. — Это интересно.
— Мне нужно доделать работу. Чем скорее мы закончим, тем скорее уедем на Юкатан.
— Хочешь, я останусь с тобой?
— Нет, ты иди.
— Ну, тогда отправляйся к своим записям. Но обещай, что все-таки поешь. — Потом она сказала Карлосу: — Я только положу камеру и возьму сумочку. Не уходите без меня. — И вместе с Даниелем направилась к тенту.
Несколько минут спустя она вышла и оглянулась.
Видеотехник махал рукой, стоя у Стены Черепов. Сенека подошла к нему.
— А где Карлос?
Он пожал плечами.
— El по esta aqui.
— Он остался? Это странно. Мы собирались пойти…
Взрывная волна ударила ее с такой силой, что подбросила в воздух и футов двадцать тащила по старинной каменной кладке мостовой. Смятая и оглушенная, несколько секунд она не могла двинуться. Сумев наконец открыть глаза, она обнаружила, что лежит у подножия Темпло Майор, а в небе над ней — столб черного дыма.
Ее взгляд остановился на теле видеотехника, лежащем в нескольких футах от нее. Его голова была повернута под неестественным углом — словно бы отделилась от позвоночника и легла поверх плеча. Глаза, устремленные на нее, застыли.
