Кейт Лондон - Флэшбэк
Кайл… Рейчел нахмурилась, все ее тело напряглось. Много лет назад, а если точнее, когда ей было двадцать, Кайл Скэнлон переехал жить в их город. У него был ярко-красный спортивный автомобиль, который он потом продал, чтобы купить долю в какой-то захудалой авторемонтной мастерской. В двадцать лет, когда Рейчел училась в колледже, высокий и крепкий Кайл ей очень не нравился. Он носил длинные волосы и баки, а узкие, обтягивающие джинсы были вечно перепачканы машинным маслом. Своим независимым, самоуверенным видом он ясно давал понять, что ему совершенно безразлично, что она или кто другой о нем думают. Мэлори тогда был двадцать один год, она нашла Кайла неотразимым, и у них завязались длительные отношения. Сейчас Кайлу было тридцать пять, бакенбарды исчезли, он обосновался в Нептун-Лендинге с непринужденностью, которая раздражала Рейчел.
— Лучше бы ты его никогда не встречала, Мэлори, и все было бы по-другому, — прошептала Рейчел.
«Я люблю тебя, Кайл…» — было написано красной губной помадой на зеркале знакомым аккуратным почерком Мэлори. Рейчел задумалась. Тщательно нанесенный макияж не мог скрыть горя, тенями легшего под ее карими глазами. Несколько прядей прямых, длиной до плеч волос из-за ветра выбились из-под ободка, который удерживал волосы откинутыми назад, открывая простое лицо, раздраженное и бледное от эмоций, с плотно сжатыми от душевной боли губами. Рейчел казалось, что сквозь зеркало она смотрит на женщину, оставившую это признание, — на сестру.
Почему Мэлори покончила с собой? Почему отвернулась от семьи? Похоже, все ответы кроются в одном имени…
Кайл. Она написала Кайлу. За что она его благодарила? За то, что он погубил ее? Рейчел, которая редко злилась, сейчас была в ярости: она считала причастным к самоубийству Мэлори Кайла Скэнлона.
— Она умерла из-за тебя.
Рейчел быстро прошла мимо кровати: не хотела, чтобы ее воображение оживило картину смерти сестры: Мэлори запивает шампанским горсть таблеток и пишет короткую предсмертную записку приемной семье. В гостиной Рейчел принялась изучать содержимое мини-бара: коллекция разноцветных бутылок с ликерами, разнокалиберные бокалы на верхней полке.
Она медленно провела рукой по длинному черному футляру, где хранился кий Мэлори — подарок Трины. Рейчел непроизвольно открыла футляр, там лежал сборный кий ручной работы, украшенный инкрустацией. Она собрала кий, поражаясь его идеальному состоянию и новому наконечнику. Если уж не за собой, то за кием Мэлори очень хорошо ухаживала.
— Ладно, последние несколько лет меня сюда не приглашали. Ты определенно не хотела меня здесь видеть. Да, конечно, мы встречались в мамином доме или еще где-то, но только не здесь. Почему? Ты должна объяснить это, Мэлори! Почему, черт возьми, твоя квартира превратилась в какую-то запретную зону?
Я по-прежнему здесь, глупышка. Для тебя я всегда буду здесь.
Казалось, шепот Мэлори эхом растворился во влажном, душном полумраке. Рейчел даже замерла, прислушиваясь, настолько он показался ей реальным…
По Атлантис-стрит с воем носился ветер, раскачиваясь, скрипела деревянная вывеска «Девять шаров», медленно полз мусоровоз, грохотали опустошаемые мусорные баки. Металлический трезвон свидетельствовал о том, что ветер подхватил один из баков и покатил его по мостовой.
Мусоровоз приехал позже обычного; сегодня его хозяин, Томми Джеймс, был на похоронах Мэлори…
Злость уступила место боли. Рейчел опустилась в большое, мягкое кресло и, обхватив себя руками, пнула стоявшую рядом тахту.
— Я не хочу думать о том, что здесь происходило, кто был здесь с тобой и чем вы занимались. Я полюбила тебя в тот самый момент, когда ты вошла в наш класс. И я просила маму удочерить не просто вызывающую жалость, обездоленную бродяжку, брошенную родителями. Ты была моей сестрой, такой же родной, как и Джада. Почему ты не рассказала мне о своих проблемах? В конце концов, мы могли бы вместе их решить.
Нужно было чаще приезжать домой, стараться больше времени проводить с Мэлори.
В последние годы Мэлори начала больше пить и сильно изменилась, стала резкой, циничной, холодной. И вместе с тем ее переполняли отчаяние и страх. Казалось, страх преследовал ее постоянно. Иногда она смотрела на Рейчел так, словно хотела рассказать какую-то ужасную тайну.
Сестры делятся секретами, не правда ли? Чего же так сильно боялась Мэлори? Что же мучило ее, раз она нашла спасение в смерти?
— Все так нехорошо получилось, Мэлори. Я многим тебе обязана, и теперь я должна вернуть долг — как-то это надо сделать. Ты сыграла со мной злую шутку — оставила в должниках, — сдавленным из-за спазма в горле голосом прошептала Рейчел. — И я готова вернуть долг и прошу тебя: не уходи, побудь здесь, пока я этого не сделаю.
«Ты мне ничего не должна, детка», — как-то давно сказала ей Мэлори.
— Ты же знаешь, должна, черт тебя побери, должна! И я верну тебе долг, будь он неладен.
Мгновенно злость сменилась печалью.
— Ты никогда не играла открыто, Мэлори. Я люблю тебя…
Желая поскорее покинуть пугающую пустотой квартиру, Рейчел рывком открыла входную дверь и на пороге столкнулась с человеком, лица которого не было видно из-за падавшей на него тени и воротника, высоко поднятого для защиты от ветра и холодного тумана. «Это, наверное, один из ее…» Нет, это был Шейн Темплтон, священник, проводивший погребальную церемонию. Он чуть повернул голову, и ветер тут же взъерошил его мягкие волосы. Священник пригладил их и тихо произнес:
— Я видел, как вы вошли в дом. У нас не было возможности поговорить, и я подумал, может быть, вы нуждаетесь в поддержке, и мы могли бы побеседовать здесь, где Мэлори жила и где так неправедно оборвалась ее жизнь.
— Я… да, входите.
— Но вы ведь уже уходите, и я не хочу вас задерживать. Мы можем пообщаться как-нибудь в другой раз. Знаете, Мэлори приходила ко мне за советом.
— Мне об этом ничего не известно, но я бы хотела узнать подробности о жизни Мэлори, отец Темплтон.
— Пожалуйста, называйте меня по имени, так будет удобнее. Жаль, что мы раньше никогда не встречались, ваша сестра гордилась вами и так много рассказывала о ваших успехах. — Шейн прошел в гостиную, и Рейчел закрыла дверь. — Холодно сегодня.
— И в доме холодно. — Она щелкнула выключателем и при свете смогла внимательно рассмотреть лицо Шейна: худое, тонкое, с пухлыми, четко очерченными губами. — Расскажите мне о Мэлори, как вы с ней познакомились. Последние два года она… мы с ней немного отдалились друг от друга.
Шейну Темплтону было около сорока, высокий, сухопарый, в длинном темном пальто, из-под ворота которого виднелась бордовая водолазка. Каштановые волосы были зачесаны набок и открывали бледный лоб, который делал его узкое лицо более округлым. Темплтон оглядел гостиную и взглянул Рейчел прямо в глаза.
— Я пытался понять ее. Пытался объяснить, что любовь придет к ней, как только она откроет для нее сердце. Ваша сестра была чудесным человеком, с богатым внутренним миром. Очень сильная, пока…
— Я знаю.
— Ее биологические родители были алкоголиками. Вы знали об этом?
Эта новость очень удивила Рейчел.
— Нет, не знала. Она не рассказывала о своем детстве, то есть о том, как жила до того, как мама удочерила ее. Мы знали только, что ей не уделяли должного внимания.
Внезапно Темплтон заговорил очень резко, взгляд его горел.
— Еще ребенком она познала много страданий, ей приходилось голодать, в доме всегда было грязно. Я слушал ее и чувствовал свою абсолютную беспомощность. Мне хотелось как-то утешить Мэлори.
Голос Темплтона зазвучал теперь мелодично и мягко, лицо осветилось нежностью. Голубые глаза подобрели и сейчас контрастно выделялись на лице с резкими чертами и орлиным носом, губы смягчило сострадание.
— Мне казалось, что во время наших бесед я делился с ней сердечным теплом, в котором она так нуждалась. Конечно, этого было недостаточно… Я надеялся. Она была таким милым человеком.
— Мама и Джада говорили, что какое-то время Мэлори помогала в церкви.
Шейн остановил взгляд на изображении Лувра, подошел и поправил висевшую косо рамку.
— Я подарил ей эту репродукцию, чтобы, глядя на нее, она могла отвлечься от жизненных проблем, иметь стимул в жизни, мечтать о путешествии. Чудесная страна, я имею в виду Францию… Я пытался подружить Мэлори с другими прихожанками, но ей всегда что-то мешало, какие-то внутренние комплексы, которые затрудняли ее общение с людьми. Она уважала вашу семью и очень вас всех любила.
Темплтон обвел взглядом гостиную.
— Да, здесь довольно прохладно. Мэлори согревала дом своим присутствием. Вы чувствуете, что она все еще здесь? Близким иногда так кажется, потом горе ослабевает, и связь окончательно разрывается…
