Роберт Сойер - Вычисление Бога
Холлус немного помолчал, будто размышляя. Затем рукой поводил по воздуху круги, словно хотел, чтобы я развернулся:
— Разумеется, если хотите, я могу взять у вас анальную пробу…
Небольшая толпа, собравшаяся в вестибюле, разом выдохнула. Я попытался приподнять практически несуществующие брови.
Стебельковые глаза Холлуса вновь пошли рябью:
— Прошу прощения, это была шутка. У вас, людей, сложилась по-настоящему безумная мифология о визитах инопланетян. Даю честное слово: я не причиню вам вреда — ни вам, ни вашему домашнему скоту.
— Спасибо, — ответил я. — М-м-м, вы сказали, что не исследователь.
— Нет.
— И не захватчик.
— Не-а.
— Тогда кто же вы? Турист?
— Вряд ли. Я учёный.
— И вы хотели встретиться со мной? — спросил я.
— Вы палеонтолог?
Я кивнул — а затем, сообразив, что существо может и не понимать значение кивка, произнёс вслух:
— Да. Палеонтолог, специалист по динозаврам — если быть точным. Занимаюсь тероподами.
— Тогда — да, мне хотелось с вами встретиться.
— Почему?
— Есть ли здесь место, в котором можно поговорить наедине? — спросил Холлус.
Стебельки его глаз обвели взглядом сгрудившихся вокруг нас любопытных.
— М-м-м, да. Разумеется, — ответил я.
Ведя его по музею, я по-прежнему был ошеломлён. Инопланетянин — настоящий, стопроцентный пришелец! Это было поразительно, просто невероятно.
Мы миновали сдвоенные лестницы, каждая из которых спиралью обвивала гигантский тотемный столб канадских индейцев. С правой стороны на восемьдесят футов — прошу прощения, на двадцать пять метров — вздымался гигантский столб народа Нисгаа. Он шёл от цокольного этажа до ламп освещения на четвёртом. С левой стороны тотемный столб — народа Хайда — был покороче. Он начинался на этом уровне. Затем мы прошли по галерее имени Карелли с упрощенческими выставками Востока; за яркими обёртками здесь скрывались пустышки. Стоял будний апрельский день, в музее было малолюдно; по счастью, на нашем пути в Кураторскую нам не встретились группы студентов. Тем не менее посетители и охранники во все глаза пялились на нас с Холлусом — и некоторые издавали различные восклицания, когда мы проходили мимо.
Королевский музей Онтарио открылся почти девяносто лет назад. Это крупнейший музей Канады и один из горстки важнейших мультидисциплинарных музеев мира. Как выбито в известняке, обрамляющем вход в музей — тот самый, через который внутрь вошёл Холлус, — задачи музея таковы: «вести записи о Природе за неисчислимые века» и «искусстве Человека за годы». В КМО имеются галереи, посвящённые палеонтологии, орнитологии, маммалогии, герпетологии, текстилю, египтологии, греко-римской археологии, китайским артефактам, византийскому искусству, и так далее, и так далее. Здание издавна имело форму буквы H, но оба дворика застроили в 1982-м, добавив шесть этажей новых галерей в северном и девятиэтажную Кураторскую в южном. Некоторые из стен, которые в прошлом были наружными, стали внутренними — и цветастые камни викторианского стиля изначального здания местами вплотную примыкают к простому жёлтому камню новостройки. В итоге мог выйти полный бардак, но на деле получилось вполне пристойно.
Когда мы добрались до лифтов и направились в отдел палеонтологии, у меня от возбуждения дрожали руки. Палеонтология позвоночных и беспозвоночных в КМО раньше разделялась, но бюджетные сокращения Майка Харриса вынудили объединить отделы в один. Динозавры привлекали в музей больше посетителей, чем трилобиты, — а потому Джонси, старший куратор по беспозвоночным, теперь работал под моим руководством.
По счастью, на выходе из лифта нам никто не встретился. Я провёл Холлуса по пустому коридору, торопливо впустил в свой кабинет. Закрыв за собой дверь, я уселся за стол — хотя я больше не был напуган, ноги по-прежнему держали не очень твёрдо.
Холлус углядел на моём столе череп троодона. Он придвинулся ближе и бережно поднял его одной рукой, приблизив к стебельковым глазам. Те перестали раскачиваться взад-вперёд и зафиксировали взгляд на объекте. Пока пришелец изучал череп, я внимательно рассматривал его самого.
Туловище инопланетянина размерами было не крупнее шара, который я мог обхватить руками. Как я уже сказал, его покрывала длинная полоса синей ткани. Но на шести ногах и двух руках было видно кожу. На вид она напоминала пузырчатую полиэтиленовую обёртку, хотя отдельные пузырьки были разных размеров. Было похоже, что они на самом деле заполнены воздухом — что могло означать теплоизоляцию. А это подразумевало, что Холлус — эндотермический организм; сухопутные млекопитающие и птицы используют волоски или перья, чтобы удержать у кожи тёплый или прохладный воздух, пусть его можно и отпустить, подняв волоски дыбом или взъерошив перья. Я задался вопросом, каким образом можно использовать для охлаждения пузырчатую кожу; может, пузырьки способны сдуваться?
— «Потрясающий» «череп», — произнёс Холлус, теперь чередуя ртами целые слова. — «Сколько» «ему» «лет»?
— Примерно семьдесят миллионов, — ответил я.
— «В» «точности» «тот» «тип» «останков», «который» «меня» «интересует».
— Вы сказали, вы учёный. Как и я, палеонтолог?
— Лишь отчасти, — ответил инопланетянин. — Изначально моим направлением была космология, но в последние годы область интересов сместилась на более крупные материи.
Он помедлил и продолжил:
— Как вы, наверное, уже поняли, я и мои коллеги наблюдаем Землю уже довольно давно: достаточно, чтобы усвоить основные языки и изучить особенности культуры по телевизионным и радиопередачам. Последнее разочаровало. О вашей поп-музыке и технике приготовления пищи я знаю куда больше, чем бы мне хотелось… хоть меня и заинтриговал автоматический комплекс «Попейл» по приготовлению лапши. А ещё мы просмотрели столько спортивных состязаний, что этого хватило бы на всю мою жизнь. Но научную информацию отыскать куда сложнее; на детальные обсуждения таких вопросов вы отводите слишком мало частот. У меня такое чувство, что о некоторых предметах я знаю непропорционально много, а о других — почти ничего.
Холлус снова помедлил и закончил:
— Есть такая информация, которую мы можем просто не получить, если продолжим слушать ваши средства массовой информации или втайне организуем визиты на поверхность планеты. И это особенно касается редких предметов, таких как окаменелости, ископаемые останки.
К этому моменту перекрёстный словесный поток от двух речевых щелей начал вызывать у меня лёгкую мигрень.
— Значит, вы хотите осмотреть наши образцы здесь, в КМО?
— Именно, — ответил пришелец. — Изучить ваши современные флору и фауну, не показываясь вам на глаза, было довольно просто. С другой стороны, вы прекрасно знаете — хорошо сохранившиеся ископаемые останки довольно редки. Лучшим способом удовлетворить наше любопытство насчёт эволюции жизни на вашей планете кажется просьба рассмотреть уже существующую коллекцию окаменелостей. Чтобы не изобретать велосипед, так сказать.
Я всё ещё оставался в потрясении, но у меня не было причин отказывать:
— Разумеется, мы с удовольствием позволим вам осмотреть наши образцы: нас то и дело посещают приезжие учёные. Вас интересует что-то конкретное?
— Да, — ответил Холлус. — Меня особенно интересуют массовые вымирания — как поворотные точки в эволюции. Что вы можете мне об этом рассказать?
Я слегка пожал плечами; тема была слишком обширной.
— В истории Земли было пять массовых вымираний, о которых нам известно. Первое случилось в конце ордовикского периода, может быть, 440 млн. лет назад. Второе — в конце девонского периода, около 365 млн. лет назад. Третье вымирание, крупнейшее, случилось в конце пермского периода, 225 млн. лет назад.
Холлус сблизил стебельки глаз настолько, что они на мгновение соприкоснулись — при этом кристаллическое покрытие издало мягкий щелчок.
— «Расскажите» «о» «нём» «побольше».
— При этом исчезли, быть может, девяносто шесть процентов всех морских видов, а из сухопутных вымерли три четверти всех семейств позвоночных. Ещё одно массовое вымирание произошло в конце триасового периода, примерно 210 млн. лет назад. При этом погибли с четверть всех семейств, включая всех лабиринтодонтов; возможно, это оказалось критически важным для динозавров — созданий вроде того, что вы сейчас держите, — чтобы стать доминирующими формами жизни.
— Хорошо, — сказал Холлус. — Продолжайте.
— Ну, и самое известное массовое вымирание произошло шестьдесят пять миллионов лет назад, в конце мелового периода, — продолжил я и вновь указал на череп троодона: — Именно тогда вымерли все динозавры, птерозавры, мозазавры, аммониты и другие.
— Это существо, судя по всему, было невелико, — заметил Холлус, взвешивая в руке череп.
