Арто Паасилинна - Нежная отравительница
Глава 3
Баня у приятелей затянулась до поздней ночи. При этом они производили ужасный шум в парилке, в предбаннике и во дворе. Пили водку, орали, дрались, носились по двору голышом, травили анекдоты и ржали, как кони.
Пенсионерка Линнеа Раваска пыталась заснуть под весь этот шум, но ей мешало учащенное сердцебиение. Раньше слабое сердце нечасто напоминало Линнее о себе, но визиты родственника это изменили. Линнеа была уже немолода: она родилась в 1910 году, что означало, что в этом году 21 августа ей исполнится 78 лет. В этот же день родились такие знаменитости, как Сиири Ангеркосян, принцесса Маргарет и Каунт Бейзи. Маргарет была, конечно, еще совсем юной, но вот Сиири и Каунт были старше самой Линнеи, Сиири на восемь, а Каунт — на шесть лет. При этом оба уже успели скончаться. Из любопытства Линнеа даже сходила на похороны первой, когда еще жила в Тёёлё.[1] Красивое мероприятие.
Как быстро летит время… Девчонкой она думала, что все люди старше тридцати — старики. И тут вдруг ей самой стукнуло тридцать, а потом и сорок, тут уж Линнеа занервничала. К тому же, как раз тогда умер Райнер… Кстати, в некотором роде облегчение… и не успела Линнеа оглянуться, как ей уже все пятьдесят. Так же быстро пришли шестьдесят и семьдесят и теперь приближались восемьдесят лет. В этом возрасте годы все равно что месяцы, а месяцы все равно что недели: одна неделя — лето, другая — уже зима. Рассуждая таким образом, Линнеа подсчитала, что ей осталось, в лучшем случае, недель десять. Надо бы съездить в Хельсинки к своему старому врачу Яакко и спросить, сколько точно ей осталось жить. Яакко Ки-вистё был семейным врачом Раваска еще со времен войны и считался хорошим другом. Когда Линнеа овдовела, у них с Яакко случился небольшой роман. Линнеа считала, что самое главное преимущество в романе с врачом — это то, что они большие чистюли и не устраивают в своей квартире бардак. Другим преимуществом было то, что теперь она могла пользоваться врачебными услугами Яакко совершенно бесплатно. Он, конечно, тоже немолод, всего несколькими годами моложе Линнеа, но она ему доверяла, и Яакко всегда прислушивался к жалобам пациентов на здоровье.
Кроме того, доктор медицинских наук Яакко Ки-вистё был джентльменом. Чего не скажешь о Кауко Нююссёнене и его криминальных товарищах.
Посреди ночи Линнеа на цыпочках пробралась в кухню, выпила стакан воды и выглянула из-за занавески во двор. Веселье у бани было в самом разгаре. Пьяный галдеж, наверняка, слышен был на всю деревню.
Линнее стало стыдно: неужели молодые люди не могут веселиться как цивилизованные люди? Раньше для молодежи устраивались вполне пристойные праздники и ничуть не скучные, особенно до войны. Тогда люди умели веселиться в меру. Конечно, после войны ситуация изменилась, но это было вызвано поражением страны, а не тем, что люди перестали быть воспитанными и культурными.
Вскоре после окончания войны полковник Раваска узнал, что ему грозит обвинение в сокрытии оружия, и он на последние деньги уехал в Бразилию. Там полковник неплохо устроился. Еще раньше в Бразилию смылся генерал Пааво Талвела, его хороший приятель, который пристроил своих друзей на работу в местное представительство финской целлюлозно-бумажной компании.
Финны в то время опасались, что русские приберут страну к рукам, опасения, впрочем, не были беспочвенными. Линнеа не забыла, как Хертта Куусинен говорила, что этим-то все и кончится. Напуганная угрозами Хертты, Линнеа купила билет на пароход и отправилась к мужу в Рио-де-Жанейро. Какое это было веселое время! Конечно, денег не хватало, но все равно они умудрялись закатывать шикарные вечеринки для бывших военных со всех стран Европы.
В Южной Америке в то время обреталось множество финнов и их друзей-немцев, а также венгров, воевавших на стороне Германии, и представителей прочих национальностей, которым пришлось бежать из их стран после Второй мировой войны. Впрочем, фашисты среди них Линнее не попадались, хотя слухи об их наличии ходили. Но ведь всех злостных преступников повесили сразу после окончания войны, а оставшихся — после Нюрнбергского процесса, разве нет?
Политика всегда вызывала у Линнеи неприятие. По ее мнению, раз война кончилась, то нечего обсуждать еще тысячу лет вопрос о сотрудничестве финнов с немцами в военные годы.
Вечеринки интересовали ее куда больше. Гости палили по бумажным фонарикам из пистолетов, опустошали десятки бутылок с вином, после чего валялись несколько дней в постели с тяжелым похмельем, пока работа не напоминала о своем существовании. И несмотря на это, они никогда не вопили так, как эти молодые люди в бане, при том, что они были офицерами и голоса у них были командные, такого беспредела, как на торппе[2] Линнее, они никогда не допускали.
Но конечно, есть разница между офицером и рядовым солдатом. Если первый, выпив стопку, тут же начинал горланить, то офицер мог пить несколько дней подряд и при этом ни разу не повысить голоса, особенно в присутствии дамы.
Молодые люди тем временем продолжали париться и выпивать. Огонь в печке потух уже несколько часов назад, но, пьяные в хлам, они продолжали плескать воду на холодные камни, не обращая внимания на отсутствие пара. Парни валялись на полках с сигаретами во рту, лакали водку из горла, лениво хлестали друг друга лысыми вениками и жаловались на жару в бане. Временами они выскакивали на двор «поостыть».
Под утро у них начался пьяный бред. Нююссёнен начал петь дифирамбы своей щедрой и великодушной тетушке и утверждать, что без нее он не стал бы тем, кем он стал. Кауко признался, что Линнеа ухаживала за ним с самого детства… как за собственным сыном… потому что его собственная мать была, как бы это сказать… не совсем адекватна. У Линнеи же не было своих детей с полковником Раваска. Каке всегда мог рассчитывать на тетушку, они с дядей на летние каникулы забирали его к себе из детского дома, покупали ему еду и одежду…
— Тетка даже навещала меня в исправительной колонии и привозила мне сладости! — растроганный, воскликнул Каке. — А когда меня посадили в тюрягу, она присылала мне деньги и передачи. Нет, скажу я вам, братва, вам о такой бабуле можно только мечтать!
Потом Каке принялся рассказывать длинную и нудную историю десятилетней давности. Он пошел на неудачное дело, все было против него… получилось так, что…
Приятели, по горло сытые этой историей, только поддакивали, что, мол, знают о чем речь. Каке всегда по пьяни рассказывал одну и ту же историю, и она им порядком поднадоела. Дело это началось с банальной кражи со взломом, перешло в ограбление с нанесением телесных повреждений и кончилось полной жопой. Вот как все было: Каке заныкался в одной конторе перед окончанием рабочего дня, чтобы ночью что-нибудь стырить, но наткнулся на обнимающуюся парочку сотрудников фирмы, с перепугу надавал им тумаков и смылся с парой тысяч марок.
Нююссёнен тут же поправился: все-таки он урвал больше двадцати штук, да и сотрудники не особо-то пострадали. К тому же, кто их просил задерживаться после работы в офисе, чтобы потрахаться. Могли бы и дома этим заняться. Или не лезли бы не свое дело и не мешали Каке работать. Каке вообще считал, что любопытство только вредит людям, особенно мужикам.
Деньги Каке с успехом растранжирил за две недели, проведенные в Стокгольме и Копенгагене, из которых он ничего не помнил. Но в карманах обнаружились билеты и ресторанные счета, из чего можно было сделать вывод, что таковая поездка имела место быть. Каким образом Каке, синий, дрожащий и опухший от похмелья, попал обратно в Хельсинки — до сих пор непонятно. Ему некуда было больше податься, кроме как в квартирку Линнеи в районе Тёёлё. Неплохая фа-тера, набитая всякой старинной дребеденью, креслами, картинами, занавесками. В прихожей на постаменте — гипсовая статуэтка Маннергейма на горе с биноклем на пузе и меховой шапкой на голове.
Тем временем дело об ограблении с нанесением телесных повреждений приобрело огласку. Пострадавшие опознали Каке и позвонили Линнее, требуя компенсации ущерба, что, на взгляд Каке, было просто верхом наглости. К тому же, они начали шантажировать его, угрожая обратиться в полицию… и все это из-за пары синяков… Концовка истории была всем известна. Линнеа Раваска в который раз вызволила из беды племянничка: она все уладила и всем проплатила, так как не могла допустить, чтобы родственника упекли в тюрягу на много лет. Каке клялся и божился, что вернет ей деньги и даже написал долговую расписку, поэтому Линнеа продала свою трехкомнатную квартиру на улице Калониуксенкату за мизерную цену — дело было срочным, а покупателей было мало. Стороны пришли к соглашению. На оставшиеся деньги Линнеа купила маленький домик в деревне Харми-сто, куда и переехала на время, пока Каке не выплатит ей долг. Линнеа заплатила за него несколько тысяч марок-по тем временам сумма умопомрачительная, так что у Каке и мысли не было о том, чтобы когда-нибудь ее вернуть.
