Мартин Смит - Волки сильнее собак
– Лежала прямо под Ивановым. А может, она там и валялась еще до того, как он спланировал? Зачем прыгать из окна с солонкой?
Бобби Хоффман перебил Виктора:
– Ренко, лучшие хакеры в мире – русские. Я закодировал и запрограммировал жесткий диск Паши на самоуничтожение при первой же попытке взлома. Иначе говоря, не тронь дерьмо.
– Вы были компьютерщиком Паши и его бизнес-советником? – уточнил Аркадий.
– Я делал то, что он просил.
Аркадий нажал на клавишу дисковода. Тот открылся, выдав серебристый диск. Хоффман вернул дисковод в прежнее положение.
– Должен также сказать, что компьютер и все находящиеся здесь диски являются собственностью «НовиРуса». Вы чуть было не совершили правонарушение. Следовало бы знать здешние законы.
– Мистер Хоффман, не вам напоминать мне о российских законах. Вы были вором в Нью-Йорке, и здесь вы тоже вор.
– Нет, здесь я консультант. Я посоветовал Паше не беспокоиться насчет вас. Имеете ученую степень в бизнесе?
– Нет.
– В праве?
– Нет.
– В банковском деле?
– Нет.
– Тогда вам здорово везет. Американцы последовали за мной с целой командой неутомимых юристов, выпускников Гарварда. Думаю, Паша их сильно боялся. – Аркадий не ожидал такой агрессивности от подавленного Хоффмана. – Почему вы не считаете случившееся самоубийством? Что-то не так?
– Я этого не говорил.
– Но ведь что-то вас беспокоит.
Аркадий подумал и сказал:
– В последнее время ваш друг не был прежним Пашей Ивановым, верно?
– У него могла быть депрессия.
– За последние три месяца он дважды совершал поездки. Люди в состоянии депрессии не разъезжают, они сидят на месте. – Депрессия оказалась предметом, о котором Аркадий кое-что знал. – Мне кажется, он боялся.
– Боялся чего?
– Вы находились рядом с Пашей и поэтому должны знать его лучше меня. В квартире все на своих местах?
– Не знаю. Паша не впускал нас сюда. Рина и я не были в квартире целый месяц. Если бы вы вели следствие, то что бы искали?
– Понятия не имею.
Виктор пощупал рукав куртки Хоффмана.
– Хорошая замша. Наверное, стоит целое состояние.
– Это Пашина. Я как-то восхитился этой курткой, и он всучил ее мне. Причем не делал вид, словно она у него последняя, – он был щедрым.
– Сколько у него еще курток? – спросил Аркадий.
– По меньшей мере двадцать.
– И костюмы, туфли, белые тенниски?
– Конечно.
– Я видел одежду в углу спальни. А вот шкафа не видел.
– Я покажу вам, – вмешалась Рина. Сколько времени она уже стояла рядом с Виктором, Аркадий не заметил. – Я занималась дизайном этой квартиры.
– Очень милая квартирка, – похвалил Аркадий.
Рина испытующе поглядела на него, явно не веря в его искренность, потом повернулась и нетвердо, опираясь рукой о стену, направилась в спальню. Аркадий не удивился, когда Рина, толкнув стенную панель, которая щелкнула, открыла большой шкаф, залитый ярким электрическим светом. Костюмы висели слева, брюки и куртки справа, некоторые еще совсем новые, с ярлычками самых известных марок – в основном итальянских. Галстуки держались на обруче из желтой меди. Ящики с аккуратно сложенными рубашками и майками, ряды обуви. Одежда висела по нисходящей – от плюшевого кашемира до повседневных хлопчатобумажных рубашек, и все в шкафу было в идеальном порядке, кроме треснувшего высокого зеркала и горы блестящих кристаллов на дне шкафа.
Заглянул прокурор Зурин:
– Что нового?
Аркадий лизнул палец, чтобы подцепить крупинку, и тут же сунул его в рот.
– Соль. Обычная соль.
По меньшей мере килограммов пятьдесят соли покрывали дно шкафа. Соляная гора была округлой и с двумя четкими углублениями.
– Признак душевного расстройства, – объявил Зурин. – Логика отсутствует. Поступок отчаявшегося человека перед самоубийством. Что-нибудь еще, Ренко?
– Соль была и на подоконнике.
– Еще соль? Бедняга. Бог знает, что творилось в его голове.
– Что вы об этом думаете? – обратился Хоффман к Аркадию.
– Самоубийство, – констатировал Тимофеев из холла, прикрывая рот платком.
– Так или иначе, Иванов мертв, – внятно произнес Виктор. – Моя мать вложила все свои деньги в один из его фондов. Он обещал сто процентов прибыли за сто дней. Она потеряла все, а его выбрали «Новым русским года». Если бы он находился сейчас здесь и был жив, я выпустил бы ему кишки или удавил.
«И это уладило бы дело», – подумал Аркадий.
К двум часам ночи Аркадий наконец перенес в кабинет прокурора папки с делом «НовиРуса» и поехал домой.
Квартира его находилась не в стеклянной башне, сияющей со всех сторон, а в нагромождении бетонных плит за пределами Садового кольца. Советские архитекторы работали словно вслепую, проектируя здание с тонкими контрфорсами, римскими колоннами и окнами в мавританском стиле. Фасад частично обрушился и кое-где порос травой. Некоторые семена, которые занес ветер, не только дали всходы, но и превратились в тонюсенькие убогие деревца. Тем не менее в квартире были высокие потолки и створчатые окна. Окна Аркадия смотрели не на пролетающие мимо глянцевые «мерседесы», а на ряд металлических гаражей на заднем дворе, на воротах каждого из которых красовался замок, прикрытый донышком от пластиковой бутылки.
Несмотря на поздний час, мистер и миссис Раджапаксе, соседи Аркадия по площадке, явились с печеньем, яйцами вкрутую и чаем. Они были университетскими преподавателями из Шри-Ланки, миниатюрные темноволосые супруги с хорошими манерами.
– Для нас это не хлопоты, – улыбнулся Раджапаксе. – Вы наш лучший друг в Москве. Знаете, что сказал Ганди, когда его спросили о западной цивилизации? Что, по его мнению, она была бы неплохой идеей! Вы единственный цивилизованный русский, которого мы знаем. Вы совсем не заботитесь о себе, и поэтому мы с удовольствием делаем это для вас.
На миссис Раджапаксе было сари. Она порхала по квартире как бабочка, чтобы поймать муху и выпустить ее в окно.
– Она никому не причиняет вреда, – сказал муж. – В Москве столько насилия. Постоянно за вас переживает. Просто как мама.
Выпроводив супругов домой, Аркадий выпил полстакана водки и поднял тост – за нового русского.
Он валился с ног от усталости.
2
Одиннадцатилетний Евгений Лысенко был похож на старика, ждущего автобуса. На нем была та же дутая клетчатая куртка и та же шапочка, что и прошлой зимой, когда его привезли из милиции в детский приют. Рукава куртки стали коротки, но когда бы мальчик ни выходил на прогулку с Аркадием, он надевал эту одежду и обязательно брал с собой шахматы и книгу сказок, с которыми никогда не расставался. Если бы дважды в месяц Женя не выходил за пределы приюта, он бы сбежал. Мальчик стал «крестником» Аркадия при загадочных обстоятельствах. Все началось с того, что однажды Аркадий сопровождал в приют свою подругу-тележурналистку – симпатичную женщину, ищущую ребенка, чтобы взять его на воспитание. Когда Аркадий явился в приют на вторую назначенную совместную прогулку, она позвонила ему на мобильный и сообщила, что, к сожалению, не придет – ей хватило одного дня с Женей. Но тот был уже рядом с ним, и Аркадию предстояло решить дилемму – сесть в машину и уехать или взять мальчика с собой…
Женя снова стоял, одетый по-зимнему в теплый весенний день, и сжимал в руке свои сказки, а вокруг него суетилась Ольга Андреевна, директор приюта.
– Подбодрите Женю, – попросила она Аркадия. – Сегодня воскресенье. К другим детям уже давно пришли посетители. Пошутите с ним. Побудьте весельчаком. Постарайтесь рассмешить его.
– Я подумаю насчет шуток.
– Сходите в кино или попинайте мяч. Мальчику надо больше бывать на людях. У нас психиатрическое тестирование, соответствующее питание, музыкальные занятия, обучение в близлежащей школе. Большинство детей проявляют успехи. А Женя – увы.
Оказалось, что приют – это маленький мир, заключенный в двухэтажном здании, разрисованном, как детский рисунок, птицами, бабочками, радугой и солнцем, с настоящим огородом и растущими вокруг него ноготками. Приют был своеобразным оазисом в городе, где тысячи бездомных детей в лучшем случае занимались тем, что толкали тележки на рынках. Девочки на детской площадке играли в дочки-матери. Вид у них был безмятежно счастливый.
Женя забрался в машину, пристегнул ремень безопасности и крепко прижал к себе книгу и шахматы. А потом уставился прямо перед собой, как солдат.
– Так что же вы будете делать? – спросила Ольга Андреевна Аркадия.
– Ну мы такие весельчаки, что что-нибудь да придумаем.
– Женя разговаривает с вами?
– Он читает книгу.
– Но хоть что-то говорит?
– Нет.
– И как же вы тогда с ним общаетесь?
