Стив Берри - Третий секрет
Мишнер проштудировал документы с адвокатской тщательностью, которую привила ему церковь. Проведя семь лет в Мюнхенском университете, он получил ученую степень, но никогда не практиковал как светский юрист. Став священником, он погрузился в мир официальных заявлений церкви и канонических декретов. Опыт двух тысячелетий христианства опирался больше на понимание духа времени, чем на stare decisis.[3] Серьезное изучение юриспруденции оказало ему бесценную помощь. Юридическая логика много раз становилась его союзником в запутанных хитросплетениях богословских вопросов. Более того, она же помогла Мишнеру отыскать в лабиринтах забытой информации то, что было нужно Клименту XV.
Звук повторился.
Тихий шорох, как будто на ветру скрипит дерево или пищит мышь.
Он быстро сделал несколько шагов по направлению звука и снова огляделся. Никого.
В пятнадцати метрах слева от него был выход из архива. Мишнер подкрался к двери и проверил замок. Не заперто. Он с усилием приоткрыл массивную створку из резного дуба, и металлические петли тихо заскрипели.
Мишнер узнал этот звук.
Холл был пуст, но его внимание привлек отблеск света на мраморном полу.
Он опустился на колени.
На полу на одинаковом расстоянии друг от друга Мишнер увидел небольшие лужицы, ведущие по коридору через дверь в помещение архива. Мишнер нагнул голову к самому низу. В одной из лужиц плавала еле заметная травинка, мешаясь с остатками уличной грязи.
Он проследил взглядом цепочку лужиц, которая вела к стеллажам. По крыше по-прежнему стучал дождь.
Чьи-то следы.
Глава II
Ватикан
8 ноября, среда
7.45
Мишнер отлично знал, что журналистская суматоха начнется рано. Стоя у окна, он наблюдал, как телевизионные автобусы и фургоны въезжали на площадь Святого Петра и занимали отведенные им места. Пресс-служба Ватикана еще вчера сообщила ему, что для присутствия на трибунале аккредитован семьдесят один журналист из Северной Америки, Британии и Франции. Кроме того, приехали с десяток итальянцев и трое немцев. По большей части это были представители печатных изданий, но некоторые телеканалы также получили разрешение на прямую трансляцию с места событий. Корпорация ВВС осмелилась просить разрешения на съемку для своего документального фильма непосредственно в помещении трибунала, но получила отказ. В общем, из заседания сделали представление. Это была цена популярности участников процесса.
Апостольский пенитенциарий — высший из трех трибуналов Ватикана. Он рассматривает исключительно вопросы отлучения. Каноническое право предусматривает пять случаев, когда священника можно отлучить от церкви: нарушение тайны исповеди, попытка физического воздействия на Папу, принятие сана епископа без утверждения со стороны Святого престола, осквернение Святого Причастия. И наконец, последнее: тот случай, который рассматривался сегодня, — когда священник отпускает грех прелюбодеяния своей любовнице.
Отец Томас Кили из церкви Святых Петра и Павла в Ричмонде, штат Вирджиния, совершил немыслимое. Три года назад он вступил в открытую связь с женщиной, а затем в присутствии всего прихода отпустил грехи как ей, так и себе. Этот скандал и особенно язвительные замечания Кили об устаревшем взгляде церкови на вопрос безбрачия стали предметом всеобщего обсуждения. Некоторые священники и богословы давно уже пытались оспаривать мнение Рима в отношении безбрачия. В таких случаях церковь традиционно занимала легко объяснимую выжидательную позицию, так как большинство из «бунтовщиков» впоследствии либо покидало церковь, либо смирялось с положением вещей. Но отец Кили выразил свое несогласие по-другому. Он издал три книги, одна из которых стала международным бестселлером, резко критикующим установленную церковную доктрину. Мишнер хорошо знал, что церковники его опасались. Одно дело, когда простой священник бросает вызов Риму. Совсем другое, если к бунтовщику прислушиваются.
А к Томасу Кили прислушивались.
Он был привлекателен, умен, обладал редким даром коротко и убедительно выражать свои мысли. Томас Кили нашел сторонников по всему миру. Любому движению нужен лидер, и сторонники церковной реформы нашли своего лидера в лице этого смелого священника. Его сайт, который, как было известно Мишнеру, ежедневно просматривали члены Всемирного апостольского пенитенциария, насчитывал более двадцати тысяч посещений в день. Год назад Кили основал всемирное движение БОЖЕСТВЕННОЕ РАВЕНСТВО (Объединение католиков за равенство против богословских крайностей), которое сейчас насчитывало более миллиона членов, в основном из Северной Америки и Европы.
Решительная позиция Кили придала смелости многим американским епископам. В прошлом году значительная часть клириков стали почти открыто поддерживать его идеи. Многие сегодня готовы выступить против приверженности обветшавшим средневековым догмам. Как неоднократно заявлял Томас Кили, церковь в Америке переживает кризис из-за своих устаревших идей. Верующим надоели дискредитированные священники и надменные лидеры. Его слова о том, что Ватикану нужны лишь деньги американцев, а не их влияние, нашли отклик. Он проповедует как раз тот здоровый прагматизм, который так близок западному сознанию. И теперь знаменитый бунтарь желает дать бой ревнителям традиций. За поединком между Томасом Кили и церковью будет следить вся мировая пресса и миллионы людей по всему миру.
Но сначала Мишнеру предстояло пережить еще один поединок.
Он отвернулся от окна и посмотрел на Климента, отгоняя мысль, что его старый друг может скоро умереть.
— Как вы себя чувствуете, Святой Отец? — спросил он по-немецки.
Наедине они всегда говорили на родном языке Климента. Почти никто из служащих папской резиденции не понимал этого языка.
Папа осторожно взял фарфоровую чашку и не спеша сделал глоток эспрессо.
— Странно, что, живя посреди такого величия, совершенно его не ценишь.
Ему и раньше был свойственен скептицизм, но в последнее время это стало более заметно.
Климент поставил чашку на блюдце. Фарфор жалобно звякнул.
— Вы нашли в архиве сведения?
Мишнер отошел от окна и кивнул.
— Вам пригодились отчеты о Фатимском чуде?
— Нисколько. Я нашел более интересные документы.
Странно, подумал Мишнер, Папа уже не в первый раз осведомляется об этих отчетах. Видимо, придает им значение.
Папа как будто читал его мысли:
— Вы ведь никогда не задаете вопросы?
— Вы бы сами сказали мне, если бы считали нужным.
За последние три года Папа сильно изменился — заметно ослаб, стал бледнее. Климент всегда был невысоким и худощавым. Но сейчас, глядя на него, складывалось впечатление, что тело его как будто что-то гложет изнутри. Его голова, прежде увенчанная густой копной каштановых волос, теперь была покрыта лишь короткими седыми прядями. Лицо, украшавшее некогда обложки газет и журналов, когда он улыбался с балкона собора Святого Петра после своего избрания, вытянулось и сделалось почти карикатурным. Щеки утратили свой здоровый цвет, стали похожи на пергаментную бумагу. Когда-то едва заметная родинка на лице превратилось в огромное безобразное пятно, которое пресс-службе Ватикана приходилось старательно ретушировать на всех его фотографиях. Тяготы престола святого Петра сделали свое дело, безжалостно состарив человека, который еще недавно регулярно поднимался в баварские Альпы.
Взгляд Мишнера упал на кофейный поднос. Он еще помнил те времена, когда их завтрак состоял из йогурта, колбасы и черного хлеба.
— Почему вы ничего не едите? Стюарт сказал, что вы вчера не ужинали.
— Не будь паникером.
— Почему вы не едите?
— К тому же еще и упрямым.
— Оттого что вы не отвечаете на вопросы, я не стану меньше волноваться.
— А из-за чего ты волнуешься, Колин?
Он хотел сказать о новых морщинах, появившихся на лбу Климента, о его нездоровой бледности, о венах, выступающих на кистях и запястьях старика. Но вместо этого просто сказал:
— Из-за вашего здоровья, Святой Отец.
Климент улыбнулся:
— Ты всегда уходишь от прямого ответа.
— Бесполезно спорить со Святым Отцом.
— Ах, опять эта непогрешимость. Я же всегда прав.
Секретарь решил принять вызов:
— Не всегда.
Климент усмехнулся:
— Ты нашел в архиве нужное имя?
Мишнер достал из-под сутаны свои записи, сделанные перед тем, как он услышал в кабинете странный звук. Протянул их Клименту:
— Там снова кто-то был.
— Ничего удивительного. Здесь многие бывают. — Папа, шевеля губами, медленно читал записи. Вдруг произнес вслух: — Отец Андрей Тибор.
