Илья Деревянко - Гости из преисподней
Сухотин открыл дверь лишь после седьмого звонка. Выглядел он далеко не лучшим образом. Лицо распухло, борода и волосы свалялись в сальный колтун, заплывшие глаза превратились в узкие щелочки, дыхание с хлюпаньем вырывалось из чахлой груди. В руках художник держал початую бутылку водки.
– С-со в-вчерашнего д-дня остановиться... и-ик... н-не могу, – глупо ухмыльнулся Роман. – Т-ворческий т-тупик. У ин-н-нтелект-т-льных л-лич-ч-ностей б-быв-в-ет!
– Где Эльвира? – спросил Евгений Дмитриевич.
– А ч-черт ее знает! – равнодушно ответил Сухотин. – Н-на хрен она т-тебе с-сдал-лась?
– Ну как же! – возмутился Кожинов. – Я хотел с духом пообщаться! И ты, между прочим, обещал! Выходит, продинамил, пьяный кретин?!
– П-поок-курат-тнее с выраж-жениями! – насупился художник. – Н-неч-чего ос-скорблять пор-ряд-дочных ль-дей!
Майор титаническим усилием сдержал вспышку злобы.
– Извини, – стиснув кулаки, выдавил он.
– Д-другое д-дело, – удовлетворенно кивнул Роман. – Ч-что же кас-с-с-ется Эль-льки. Н-не б-беспокойся. Об-бой-д-д-демся б-без ней-й-й-е!
– Как? – удивился Евгений Дмитриевич.
– З-з-запрос-сто! Я т-т-то-же к-кой чего ум-ме-е-е-ею!
Художник отхлебнул водки прямо из горлышка, громко рыгнул и приглашающе махнул рукой:
– П-п-шли!..
* * *Все было как на вчерашнем сеансе: стол, темнота, свечи... Отсутствовала только спиритическая цепь. Кожинов сидел за столом один, а Сухотин, с грехом пополам завершив необходимые приготовления, выпил еще водки, свалился на пол и утробно захрапел. Тем не менее «дух отца» не заставил себя долго ждать, причем на сей раз он общался с майором напрямую, без помощи тарелки. Когда художник отрубился, а взбешенный Кожинов хотел уже убираться восвояси, в воздухе внезапно появился белесый расплывчатый силуэт. Евгений Дмитриевич ощутил холодное прикосновение к щеке и услышал хриплый шепот:
– Здорово, засранец!
– Папа?! – подпрыгнул на стуле майор.
– Ага. Что рожу-то вытянул? Или не рад?!
– Рад, – пробормотал Кожинов. – Но медиум, тарелка...
– Ах вот оно что! – усмехнулся «отец». – Это, милый мой, все не обязательно. Спрашивай! У нас мало времени!
– Кого назначат преемником Чуева?! – выпалил майор. Данный вопрос мучил его с самого утра.
– Бахусов колеблется между двумя кандидатурами: твоей и Генки Литвиненко, – немного помедлив, сообщил дух. – Однако у Литвиненко больше шансов. Он сумел убедить начальника в своей безграничной преданности, переходящей в обожание. Вылизал ему задницу до блеска. А на всех потенциальных конкурентов, в том числе и на тебя, собрал уйму компромата. Правда, Литвиненко не пускал его в ход. Пока...
Евгений Дмитриевич почувствовал щемящую пустоту в желудке. «Обскакал, сукин сын, – тоскливо подумал он. – Подсуетился, гнида хитрожопая! Ненавижу!»
– Шеф еще не принял окончательного решения, – как бы между прочим заметил «отец». – И даже когда примет – до утверждения в должности пройдет некоторое время. Так что не вешай нос, засранец! Но учти – под лежачий камень вода не течет.
– В смысле? – насторожился Кожинов.
– Я считал тебя умнее! – презрительно фыркнул дух. – Ладно. Так и быть, поясню. Нужно избавиться от гада.
– Как?! – напрягся Евгений Дмитриевич.
– Есть одна идея...
ГЛАВА 3
Майор Геннадий Сергеевич Литвиненко сегодня ночью дежурил по отделению. Вообще-то дежурства можно было запросто избежать, подсунув вместо себя кого-нибудь помоложе, но Литвиненко в ожидании грядущего повышения по службе не упускал ни единого шанса заработать дополнительный положительный балл. Пускай Бахусов видит, что он – неутомимый труженик, не чурающийся никакой работы. Конечно, для карьеры главное не это, однако кашу маслом не испортишь. Дежурство проходило на удивление спокойно. Обычная для Москвы криминальная вакханалия на сей раз обходила Н-ский район стороной: ни террористических актов, ни заказных убийств, ни бандитских разборок со стрельбой...
Несколько пьяных драк, разбойное нападение двух озверевших от ломки наркоманов на квартиру одинокой пенсионерки и групповое изнасилование шестнадцатилетней девчонки в счет, разумеется, не шли. Мелочовка! К тому же драчунов уже благополучно препроводили в вытрезвитель, наркоманов задержали в квартале от места преступления, возле пункта «Скорой помощи», где они покупали «кислоту», а изнасилованной малолетке Литвиненко дал понять, что заявление писать не стоит.
– Шансов поймать насильников практически нет, – настойчиво внушал потерпевшей майор. – Позору же не оберешься! Начнутся экспертизы, беседы с родственниками, со знакомыми, проверка твоего морального облика... Может, ты их спровоцировала?! А?! Не реви! В конце концов, не убили, не покалечили. Лучше остынь, не дергайся!
Выпроводив плачущую девочку, Геннадий Сергеевич весело улыбнулся и потер ладони. «Вот так надо работать! – горделиво подумал он. – Ликвидировал «висяк»[5] на корню! А мокрощелка эта сама виновата. Впредь будет осторожнее!»
В половине второго вернулись с рейда «охотники», принесли дежурному его часть добычи. «Охотниками» неофициально назывались ППСники[6], раз в неделю вытрясающие иностранных рабочих (украинцев и молдован), строящих в Н-ском районе многоэтажный жилой дом и обитающих прямо на стройплощадке в полуразвалившихся бытовках. Поздно вечером в пятницу «гастарбайтеры» получали от хозяина кормовые, по пятьдесят тысяч на брата, и, мучимые голодом, направлялись в единственный в округе ночной магазин. Там бедолаг подстерегали доблестные стражи закона.
– Документы! Живо! Тэк-тэк! Проживаем в Москве без регистрации?! Ну, пойдем в отделение! Ах, не хочешь?! – и т. д. и т. п. В конечном счете «гастарбайтеров» отпускали восвояси, предварительно изъяв всю наличность. Чем они будут питаться в течение следующей недели, ментов ничуть не волновало, а угрызений совести ввиду полного отсутствия оной ППСники не испытывали. Начальство же не находило в подобном «бизнесе» ничего предосудительного при условии, что с ним, с начальством то есть, поделятся.
Получив свою долю, Литвиненко пересчитал купюры, небрежно сунул в карман и внезапно почувствовал непреодолимую тягу ко сну. Голова отяжелела, веки налились свинцом.
– Почему бы не покемарить? Ночь спокойная, дел мало, – пробормотал Геннадий Сергеевич, развалился на стуле, прикрыл глаза и задремал...
Сновидения Литвиненко нельзя было назвать приятными. Он увидел себя в пустой комнате без окон, без дверей. На полу, источая резкий запах помойки, зияла черная бездонная дыра. Майор пытался пошевелиться, но не мог, тело окаменело, не слушалось. Прямо из стены вышел безобразно жирный тип в цветастой одежде клоуна и со слюнявой гримасой на круглой плоской роже.
– Здрасьте! Наше вам с кисточкой! – прокосноязычил урод, неуклюже раскланиваясь.
– Кто ты, черт тебя подери? – брезгливо спросил Геннадий Сергеевич.
– Но-но, не хами! – погрозил сосискообразным пальцем мерзкий гость. – Не люблю грубиянов!
– Сгинь! – крикнул Литвиненко, содрогаясь от отвращения и жуткого, необъяснимого страха.
«Клоун» гадко захихикал.
– Ай-яй-яй! Плохой мальчишка! Невоспитанный! Придется наказать, – проквакал он, наградив Геннадия Сергеевича мощнейшей оплеухой, схватил за рукав и поволок к яме.
Майор отчаянно завыл.
– Зря надрываешься! – с издевкой заметил жирдяй. – К тому же разве ты не желаешь воссоединиться с семьей?
– Что-о-о?! – изумился Литвиненко.
– С семьей! – повторил «клоун». – Твоя супруга с мамашей дожидаются тебя в аду!
Из провала донеслись слезливые женские причитания, жалобы, мольбы о помощи... Геннадий Сергеевич узнал голоса жены и матери, затрясся в ознобе и... проснулся. В кабинете было тихо. Пахло пылью. Под потолком тускло светила лампочка в замызганном казенном абажуре. За незанавешенным окном, в темном ночном небе висел белесый, мертвый диск полной луны. Минут пять Литвиненко неподвижно просидел за столом, очухиваясь от пережитого кошмара, затем, повинуясь смутному предчувствию, позвонил домой. Там никто не отвечал. «Неужто сон в руку? – трепеща подумал майор. – Вдруг что-нибудь стряслось?! Нет, не может быть! Однако проверить стоит!»
Прихватив для подстраховки двух сержантов ППСников (из числа недавно освободившихся «охотников»), он на служебном «воронке» подкатил к своему дому, не дожидаясь лифта взбежал на третий этаж, открыл ключом дверь квартиры и щелкнул выключателем в прихожей. Свет не зажегся. По непонятной причине никто из присутствующих не обратил внимания на характерный запах газа.
– Наверное, пробки перегорели, – с умным видом предположил один из сержантов, чиркая зажигалкой. В ту же секунду прогремел оглушительный взрыв...
* * *План «избавления от гада» разработал «отец».
– Нужно сегодня же ночью проникнуть в берлогу Литвиненко и открыть на кухне газ, – втолковывал он Кожинову. – Литвиненко дежурит по отделению. Дома у него только мать и жена. Мамаша – старая карга, ей не много надо. Нюхнет разок и сыграет в ящик, а жена, хе-хе, истеричка! С вечера она по причине растрепанных чувств нажрется снотворного и будет дрыхнуть без задних ног. Козел позвонит домой проверить, как там обстоят дела, но трубку никто не поднимет. Тогда он забеспокоится, прибежит выяснять, что случилось, а квартирка-то полна газа. Достаточно малейшей искры – и усе! Ба-а-бах! Гы-гы-гы!
