Джон Гоуди - Опасные пассажиры поезда 123
Доктор с интересом рассматривал Райдера.
– Кажется, я начинаю понимать, почему они прозвали вас Железный Зад. Поберегите себя…
Глядя на унылый профиль копа, Райдер думал: «Я мог бы ответить индийскому доктору на его вопрос, но он, скорее всего, понял бы меня неверно и подумал, что я говорю о переселении душ. Пан или пропал, майор, – вот моя простая философия. Пан или пропал. И дело тут не в безрассудстве, не в бесстрашии. Это не означает, что ты заигрываешь со смертью или не видишь в ней последней тайны. Это просто отменяет большую часть трудностей бытия, сводит принципиальную неопределенность жизни к простому алгоритму действия. Никаких тебе мучительных попыток проникнуть в будущее, все просто: «да» или «нет», пан или пропал».
На станцию въезжал поезд. Один из пассажиров склонился над краем платформы так низко, что, казалось, он вот-вот бросится на рельсы. Райдер напрягся. Нет, пожалуйста, только не сейчас, только не сегодня. Он уже хотел сделать движение, чтобы оттащить кандидата в самоубийцы из опасной зоны, но тот в последний момент сам отпрянул. Поезд остановился, двери открылись. Коп вошел в вагон.
Райдер взглянул на машиниста. Тот сидел на своем металлическом табурете, облокотившись на раму полуоткрытого окна. Он был чернокожим – нет-нет, поправил себя Райдер, «чернокожий» – это политический ярлык; назовем этого человека бронзовым. Машинист широко зевал, прикрывая рот ладонью. Он равнодушно выглянул в окно, затем бросил взгляд на индикаторы, которые, как и в кабине кондуктора, сигнализировали, что двери закрыты и заперты.
Поезд тронулся. Это был «Пэлем Сто восемнадцать». Нумерация поездов основывалась на простой системе: станция плюс время отправления. Поезд, выходивший со станции «Пэлем-Бей-Парк» в 1.18 пополудни, назывался «Пэлем Сто восемнадцать». На обратном пути, отправляясь из конечного пункта – со станции «Бруклин-Бридж» – он получал название «Бруклин-Бридж Двести четырнадцать». Промежуток между поездами в это время дня составляет пять минут. По крайней мере, так обстоит дело в обычные дни, думал Райдер. Но сегодняшний день не будет обычным; сегодня в расписании вероятны серьезные сбои.
Когда мимо него проходил третий вагон поезда, Райдер снова увидел рыжего копа. Тот стоял, держась за поручень, и его правое плечо было опущено так низко, словно он стоял на наклонной поверхности. А если бы я опоздал, вдруг подумал Райдер. У них был предусмотрен аварийный сигнал на случай экстренной отмены операции. Что, если бы они назначили другой день? Он еле заметно покачал головой: неважно. Что ты мог бы сделать в прошлом – не считается. Важно только то, что ты делаешь сейчас.
Последний вагон поезда пронесся мимо и скрылся в туннеле, в направлении станции «23-я улица». На платформу спускались новые пассажиры. Первым шел чернокожий парень, на этот раз цвета горького шоколада. Он был одет щегольски: небесно-голубой плащ, красно-синие в шахматную клетку брюки, коричневые туфли на трехдюймовой платформе, черный кожаный берет. Развинченной походкой парень прошагал по перрону, остановился далеко за цифрой «10» и тут же склонился над краем платформы, с вызовом вглядываясь в туннель.
Мир тебе, черный брат, подумал Райдер. До прибытия поезда «Пэлем Сто двадцать три» осталось меньше пяти минут, и не стоит гипнотизировать рельсы, чтобы приблизить его появление. Черный парень неожиданно обернулся, будто почувствовав, что за ним наблюдают. Он посмотрел на Райдера в упор, его глаза с яркими, крепкими белками вызывающе сверкнули. Райдера не задел этот вызов, он ответил мягким взглядом: расслабься, черный брат, побереги энергию, она тебе еще пригодится.
Уэлком
Поезд «Пэлем Сто двадцать три» прибыл на станцию «Гранд-Сентрал». К этому времени Джо Уэлком уже битых пятнадцать минут топтался на платформе, беспокойно сверяя по своим часам время прибытия и отправления поездов. Не в силах устоять на месте, он мерил шагами перрон, разглядывая то женщин вокруг, то свое собственное отражение в зеркалах торговых автоматов. Телки были просто ужас, одна страшнее другой. Гораздо больше нравилась ему собственная внешность: красивое отважное лицо, оливковая кожа, горящие загадочным огнем глаза. Теперь, когда он немного привык к усам и бакам, которые острыми кудряшками завивались внутрь, к губам, они ему даже нравились. Они чертовски хорошо сочетались с мягким черным глянцем его волос.
Заслышав звук прибывающего поезда, Джо Уэлком двинулся к последнему вагону. На нем был темно-синий плащ, слегка зауженный в талии, на голове – темно-серая шляпа с узкими закругленными полями и ярко-желтой кокардой, заткнутой за ленту. Шик! Едва поезд остановился, он ринулся в последнюю дверь, расталкивая выходящих пассажиров, зацепил своим чемоданом в рыже-коричневую полоску юную пуэрториканку. Она возмущенно покосилась на него и что-то пробормотала.
– Это ты мне, латиночка?
– Смотрите, куда идете!
– Пошла в жопу, поняла?
Она уже открыла рот, чтобы что-то ответить, но, оценив его ухмылку, поостереглась и, бросив гневный взгляд через плечо, вышла из вагона. Тем временем на другой стороне платформы остановился экспресс, и несколько пассажиров поспешно перешли оттуда в «Пэлем Сто двадцать три». Уэлком глянул в задний конец вагона и затем стал продвигаться в противоположную сторону, нагло разглядывая пассажиров по обе стороны прохода. Он перешел в следующий вагон, и едва за ним захлопнулась дверь, поезд тронулся с таким рывком, что Уэлком чуть не грохнулся на пол. С трудом поймав равновесие, он бросил свирепый взгляд в сторону машиниста, находившегося на расстоянии восьми вагонов от него.
– Мать твою, – сказал Уэлком громко. – Где вас только учат водить эти чертовы поезда…
Не меняя выражения лица, он двинулся дальше, скользя взглядом по пассажирам. Ничтожные людишки. Серая масса. Но ни одного копа и никого, кто был бы похож на героя. Он шел уверенно, громкий стук его башмаков приковывал внимание окружающих. Уэлкому льстило, что столько народу провожает его глазами, но еще больше ему нравилось, когда люди отворачивались под его пристальным взглядом, ну точь-в-точь как падают железные уточки в тире, подбитые метким выстрелом. Он никогда не промахивался. Бах, бах – и готово. Все дело было в его глазах. Occhi violenti, говорил его дядя, «жестокие глаза». И он знал, как их использовать, чтобы напугать человека до полусмерти.
В пятом вагоне, в дальнем конце, он увидел Стивера. Тот сидел, глядя перед собой пустым и безучастным взглядом. Уэлком взглянул на него, но Стивер сделал вид, что не заметил взгляда. Переходя в следующий вагон, Уэлком покосился на кондуктора – юного жеребчика, одетого в отутюженную синюю форму с золотой кокардой Транспортного управления. Уэлком поспешил дальше и к моменту, когда поезд стал замедлять ход, был уже в первом вагоне. Он прислонился спиной к двери и поставил чемодан на пол, между носками своих испанских туфель.
– «33-я улица», станция «33-я улица».
Голос у проводника был высокий, но сильный и, пройдя сквозь недра усилителя, превращался в глас гиганта, а на самом-то деле, подумал Уэлком, это всего лишь бледный рыжий недомерок, двинь ему хорошенько – челюсть и лопнет как фарфоровая. Мелькнувшее перед глазами видение – челюсть, разлетающаяся, как хрупкая чайная чашка, – на миг вызвало у Джо улыбку, но он тут же вспомнил Стивера: сидит там, как колода, с дурацкой цветочной коробкой. Уэлком нахмурился. Стивер, как он есть, тупая обезьяна. Гора мускулов, и только-то. Ни капли мозгов. Стивер. С цветочной коробкой, надо же.
Несколько пассажиров вышли, кто-то вошел. Уэлком высмотрел Лонгмэна, сидящего напротив кабины машиниста. Расстояние между ними было приличное. Длина вагона – семьдесят два фута, верно? Семьдесят два фута, сорок четыре сиденья. А на линиях сетей «Бруклин-Манхэттен» и «Индепендент» вагоны длиной в семьдесят пять футов, и сидений в них больше – до шестидесяти пяти. Пришлось вызубрить всю эту хрень – подумаешь, как сложно.
Двери уже начали закрываться, когда, раздвинув их плечами, в вагон протиснулась телочка. Он поглядел на нее с интересом. Предельно короткая мини-юбка, длинные ноги в белых сапогах, маленькая круглая попка. Пока что все неплохо, подумал Уэлком, теперь надо оценить вид спереди. Когда она повернулась, он улыбнулся, отмечая знатные сиськи, сильно оттянувшие вниз нечто вроде нежно-розового свитера под коротким зеленым жакетом. Большие глаза, толстые накладные ресницы, роскошные большие губы, покрытые толстым слоем ярко-красной помады, длинные черные прямые волосы, прямыми прядями свисающие из-под этакой сексуальной армейской панамки.
Телочка уселась в переднем конце вагона и закинула ногу на ногу, так что мини-юбка задралась чуть не до ушей. Неплохо. Он сосредоточился на созерцании ее длинных ног и представил, что они закинуты ему на плечи. Для начала.
