Марк Олден - Гири
Затем он вышел из нее и лег на спину на ковре рядом с ней. Он лежал спокойно. Вскоре дыхание его полностью восстановилось, стало глубоким, ровным. Все его существо переполняло чувство невиданной любви. Это невозможно было пересказать, нужно было только уметь почувствовать. Теперь он и эта женщина были навеки объединены в Чи-матсури.
Так называли кровавый древний обряд, — ему насчитывалось не меньше тысячи лет, — и означал он принесение человеческой жертвы богу войны перед поединком.
Поединок...
Он быстро сел и посмотрел на свои наручные часы. Меньше чем через час он встретится лицом к лицу со своим противником.
Женщина, которая лежала распластанная на ковре рядом с ним, издала какое-то булькающее хрипение. Она захлебывалась собственной кровью. Глаза ее молили о пощаде, но он не мог ей этого дать. Он мог лишь избавить ее от лишних мучений. Чуть наклонившись к ней, он коротко ударил ее согнутым локтем в висок.
Шейла умерла.
* * *Трое мужчин, двое из которых оживленно обсуждали торговый план, над которым им пришлось работать в продолжение последних двенадцати часов, вышли из лифта и направились по пустынному вестибюлю к столу, за которым сидел охранник в форме и смотрел телевизор.
Все трое расписались в журнале. Охранник ленивым взглядом смерил уходящих джентльменов. Все трое были в приличных пальто, с «дипломатами» в руках. Хоккей был более интересным зрелищем, поэтому охранник скоро вновь обернулся к телевизору. Он не заметил того, что третий бизнесмен, шарф которого закрывал почти все его лицо, взяв шариковую ручку в затянутую в перчатку руку, не расписался, а лишь продублировал линии предыдущей подписи.
Выйдя на Пятую Авеню, этот человек сдвинул шарф вниз, дотронулся на секунду до золотой серьги в ухе и поднял взгляд на ржавое небо. У него было разгоряченное лицо, на которое тут же стали падать холодные снежинки. Ничего не могло быть приятнее этого ощущения.
Он чувствовал себя непобедимым. Его ки, — энергия, — прибывала с каждой минутой. Все чувства его были предельно обострены. Казалось, он улавливал тот неслышный шелест, с которым падала на землю каждая снежинка. Сегодня вечером он выйдет на арену и от его шагов задрожит земля. Он был защищен кровавым обрядом с Хачиманом Дай-Босатсу, Великим Бодхисаттвой, богом войны.
Он вдыхал морозный воздух и ощущал себя мечом, выкованным из четырех элементов: металла, воды, дерева и огня.
Он ощущал себя настоящим буши — непобедимым воином.
Часть первая
Гойджо-гиоко
Принцип пяти чувств и пяти желаний, которыми должен овладеть воин для того, чтобы иметь преимущество перед своим врагом.
Каймановы острова лежат в одном часу полета на юг от Майами и в ста восьмидесяти милях к северо-западу от Ямайки. Суши здесь всего лишь сто квадратных миль, на которых проживают двенадцать тысяч человек. Это потомки шотландских фермеров, европейцев, африканцев и пиратов, которые в свое время терроризировали Карибское море во главе с мрачно известными сэром Фрэнсисом Дрэйком, Генри Морганом и Черной Бородой. Попадая в кораблекрушения, они добирались до Кайманов и оседали здесь.
Население островов жило за счет рыбной ловли, продажи акульих плавников, шкуры, черепах и красильного дерева.
Самым большим островом в архипелаге является Большой Кайман. Он представляет собой тонкую и плоскую полосу кораллов, занесенных белыми песками. В глубине можно напороться на мангровые болотца.
В 1962 году Кайманы, которые до этого времени зависели от Ямайки, отказались подчиняться ее руководству и провозгласили свою независимость от Великобритании. В ответ на это три острова из архипелага, — а именно Большой Кайман, Малый Кайман и Кайман Брак, — путем голосования решили остаться подконтрольными Британской Короне. Полномочия были распределены следующим образом: Кайманы управляются по собственной конституции, а их иностранной политикой и обороной занимаются из Лондона.
Следуя примеру Багамских островов, которые стали процветать после того, как предоставили право освобождения от налогов иностранным банкам и транснациональным компаниям и корпорациям, жители Кайманов решили превратить свою маленькую, удаленную от цивилизации колонию в «Карибскую Швейцарию».
В 1966 году здесь прошел новый закон о трасте. С этого времени Каймановы острова стали настоящим международным финансовым центром. Здесь иностранные компании нашли уютную, свободную от налогов гавань. Местные условия позволяли мировым банкам проводить операции с такой секретностью, которой просто невозможно было достичь где-либо в другом месте, будь то Багамы или та же Швейцария.
Спустя пятнадцать лет в Джорджтауне, — столице Большого Каймана, — было уже зарегистрировано свыше трех сотен банков и около двенадцати тысяч различных компаний. Другими словами, на островах зарегистрировались миллиарды и миллиарды долларов, полностью освобожденные от налогов и от слежки.
И, наконец, от дурацких вопросов об их происхождении.
* * *Подсчет был почти окончен.
Итак, восемь миллионов и триста тысяч долларов наличными. Вся эта сумма совершила путешествие в трех чемоданах из Нью-Йорка до Большого Каймана и была вывалена в Джорджтауне на стол управляющего банком, который был также местным законодателем и одним из семи членов островного «исполнительного совета», проще говоря, кабинета министров. Совмещение должностей, относящихся к двум разным ветвям власти, позволяло ему поддерживать свое благополучие в материальном и моральном плане, а также повергать в постоянные хлопоты неприятного характера своих соперников по бизнесу и по жизни. Со своими клиентами он обращался со старомодной учтивостью и почтением, угощал их кубинскими сигарами и старым добрым французским ромом (Vieille Rhum), привезенным с французских островных колоний. Но самое главное заключалось в том, что он умел хранить секреты своих клиентов пуще глаза.
Впрочем, кое-что указывало на то, что у него имелись и кое-какие собственные секреты. Тревор Спарроухоук, сидевший в обшитом филенкой офисе банкира под цветной, заключенной в хорошую рамку фотографией королевы Елизаветы Второй, догадывался, по крайней мере, об одном из таких секретов. От его внимания не могло ускользнуть, какими взглядами «старый женатик» банкир обменивался со своей молоденькой секретаршей. Это была роскошная уроженка Ямайки с глазами цвета терновой ягоды, синими африканскими лилиями, подколотыми к волосам и наручными часиками «Люсьен Пикар». Глядя на эти трогательные перемигивания, Спарроухоук думал о том, что тут дело, пожалуй, ими не ограничивается. Где перемигивания, там и обжимания, там и шлепки, и щипки. Из всех присутствующих в комнате господ Спарроухоук был самым наблюдательным. Он разглядел на переносице банкира темноватые пигментации кожи, которые появляются у людей только от длительного ношения очков. Значит, с некоторых пор банкир предпочитает контактные линзы, которые делают его, — во всяком случае он на это надеялся, — более молодцеватым.
Спарроухоуку было также известно о том, что зарплата этого человека, как банкира, была хоть и довольно приличной, so совершенно несопоставимой с теми доходами, которые сыпались ему в руки, когда он выступал в качестве местного «законника». За регистрацию каждой транснациональной корпорации он получал не менее тысячи долларов. Кроме того, в благодарность за его содействие в регистрации многие фирмы вносили его фамилию в список своих советов директоров. За последние десять лет с его помощью на островах зарегистрировалось свыше тысячи компаний. Он вводил бизнесменов в манящий мир теневых банковских операций и свободы от налогов, а взамен получал «скромную» мзду. На книжных полках располагались многочисленные, забранные под стекло и в рамки, сертификаты, которые говорили о том, что владелец офиса, носивший неизменно галстук в стиле Этонского публичного университета, является членом целого ряда престижных лондонских клубов.
Из пяти мужчин, сидевших за столом банкира в эту минуту, только Спарроухоук не был занят подсчетом денег. Он был всего лишь наблюдателем со стороны. Долгие часы ожидания изрядно утомили его. Большую часть этого времени он провел, стоя у окна, — кабинет находился на втором этаже, — и глядя на гавань Джорджтауна, наблюдал за разгрузкой рейсового лайнера, прибывшего из Каракаса. Когда ему это надоело, он вернулся на свое место и углубился в чтение «Стихотворений, написанных главным образом на шотландском диалекте» Роберта Бернса. Это было первое издание, подаренное ему его женой на день рождения.
Под конец Спарроухоук закрыл книгу, поднялся, положил ее на стул и быстро сделал несколько гимнастических упражнений для разминки. Согнувшись пополам и стараясь не подгибать коленей, он коснулся кончиками пальцев поверхности толстого ворсистого ковра. Это упражнение ему удалось довольно легко. Неплохо для пятидесятилетнего старика.
