Жан-Марк Сувира - И унесет тебя ветер
Наконец на улице Сены он завершает свое путешествие. Дом там старинный, прямо на углу улицы Изящных Искусств. Его только что отскоблили, леса почти все убраны. Ставни квартиры, за которой он следит, опущены, от этого он погружается в пучину недоумений, задает себе сотни вопросов. В общем, он решает оставаться неподалеку, садится за столик на улице в баре на бульваре Сен-Жермен и с удовольствием пьет холодное пиво. Через час, выпив шесть бокалов, он опять идет на улицу Сены и с облегчением видит: окна в квартире, куда он нацелился, открыты. Тогда он прибегает к той же хитрости, что и на улице Королевского Высочества: своим ключом открывает электронный замок подъезда. Женщина живет на четвертом этаже, лифта нет. Человек молча поднимается, перешагивая через ступени. Ничуть не запыхавшись, доходит до нужной лестничной клетки, задерживает дыхание, приникает ухом к двери и терпеливо слушает. В комнате кто-то ходит, доносятся еще какие-то звуки. Потом звонит телефон, и он получает доказательство, что женщина действительно дома одна. Она говорит громко, много смеется. Медленно спустившись, он полностью закрывает лицо козырьком бейсболки.
Он возвращается домой на метро, ошалевший от жары, взвинченный оттого, что растет давление. Поужинав сваренными вкрутую яйцами и долго постояв под холодным душем, неспешно собирает сумку на завтра. Прежде всего рабочая одежда и принадлежности, потом завернутая в белье коробка с сотней пар латексных перчаток.
«Их выдало мое начальство, значит, все законно», — думает он, улыбаясь.
Затем кладет в сумку дубинку со свинчаткой, пачку презервативов, листочек белой бумаги в конверте с текстом, написанным изящным почерком, и резиновую купальную шапочку. В довершение засовывает туда, разбив на куски, зеркало высотой сантиметров тридцать.
Прежде чем лечь в постель, он заглатывает обезболивающее и, сложив руки под головой, закрывает глаза, ожидая сна и сновидений, стараясь не думать о будущей неделе, которая все перевернет.
Глава 2
Понедельник, 4 августа 2003 года.
Восемь утра. Людовик Мистраль спокойно едет в сторону набережной Орфевр. Движения никакого, жара еще терпимая, по радио вполуха можно слушать новости. Он был ранен — еще чуть-чуть, и узнал бы, есть ли жизнь после смерти, — в мае вышел опять на работу, потом, в июле, пошел в отпуск.
«Так что, — считает Мистраль, — по-настоящему я вернулся только теперь, в начале августа».
Июль Клара и Людовик провели в Провансе, навещая знакомых, да пару раз побывали на джазовом фестивале в Антибе — именно в июле, как они считали, Мистраль должен был окончательно выздороветь. Во время отпуска и началась у него бессонница. Сначала он с трудом засыпан, потом стал просыпаться в четыре часа и ворочался до самого рассвета. Ночной недосып возмещал послеобеденным сном, а Кларе ничего говорить не хотел: приписывал дурной сон жаре, хотя и сам знал, что за этим кроется что-то другое, более глубокое, но что именно — не понимал.
Оба сына остались на юге и на август — сначала у родителей Клары возле Грасса, потом у родителей Людовика под Эксом.
Летом, особенно в первой половине августа, в Париже довольно спокойно. Из-за того что автомобильный поток уменьшается, а кругом много туристов, город приобретает отпускной вид. Только во второй половине августа работы у полиции понемногу прибавляется.
* * *В 8.30 Людовик Мистраль поставил свою машину во дворе дома № 36 по набережной Орфевр. Против обыкновения, он поднялся по видавшим виды лестницам, не перешагивая через ступеньки, а наступая на каждую. Прежде всего зашел в секретариат забрать почту, накопившуюся за июль, потом обошел кабинеты подчиненных. Народа на месте было немного: как и во всех подразделениях криминальной полиции, в начале августа сыскная бригада работала едва ли половиной состава. С теми коллегами, что в этот зной все же сидели на службе, Мистраль перебросился парой слов.
Когда Мистраль вошел в свой кабинет, майор полиции Венсан Кальдрон кому-то звонил по телефону.
«Поговорим у кофейного автомата», — сделал он знак рукой.
Венсан Кальдрон и Людовик Мистраль знали друг друга больше десяти лет и держались дружески: оба родом из Прованса, очень нравились друг другу как люди и хорошо ладили по работе. У Кальдрона не было детей, поэтому отпуск он брал не в сезон — в сентябре или в октябре, смотря по тому, куда желала направиться его супруга. На службе Мистраль доверял Кальдрону особо деликатные или сложные дела, для которых требовались умение хранить тайну и профессиональная хватка.
— Если по правде, так у вас, по-моему, лицо такое, словно и в отпуске не были. Неужели неважно отдохнули? — Кальдрон бросил в автомат монетку.
— Просто жара несусветная, — ответил Мистраль. — Ну, что тут случилось за месяц? Мне не звонили, стало быть, работы было не через край.
— Ничего из ряда вон выходящего. Три дела, все элементарные, расследуются, скоро передадим в суд. Сейчас к вам зайдет начальник третьего отряда. Директор наш, как вы знаете, поехала отдыхать в Италию, в «лавочке», стало быть, первый зам — Бернар Бальм. У вас бумажных дел накопилось немало, в августе как раз есть время этим заниматься.
— Это каких? — Мистраль честно не знал, о чем речь.
— Во-первых, сотрудники: аттестация, повышения, все такое. Я вам подготовил предложения, вы мне скажете — одобряете или нет. Еще есть просьба о встрече с офицерским профсоюзом, ну и бюджет, заявки на оргтехнику.
— Спасибо, Венсан, что помогли. Про заявки понятно: «Скажи, что тебе нужно, я скажу, как без этого обойтись»? — пошутил Мистраль. — Ну да ладно, постараюсь разобраться поскорей. Хотя аттестация время займет. От нас теперь требуют минимум сорок пять минут беседы с каждым. Что еще?
— Жара страшная. На улице допоздна слишком много народа. Кто-то нажрался, слово за слово — и пошла драка. Для иных плохо заканчивается, в кутузку попадают. И копится все это дерьмо в городской полиции, — махнул рукой Кальдрон.
— И конца не видно, — усмехнулся Мистраль. — По прогнозу, жара еще долго продержится. Теперь вот что: этот капитан из СОИ,[1] который пришел к нам в конце июня в обмен на одного из наших, — как он?
— Поль Дальмат?
— Да-да, тот, с вечно унылым видом.
— Первое впечатление хорошее. Дисциплинирован, по прежней службе аттестация отличная. Ведет себя тихо, говорит мало. Невесел, это правда.
— Ну, у нас в уголовке это у него пройдет! Мы слов не выбираем, у нас тут по-простому, по-галльски. А чем он занимался в СОИ?
— В отделе по работе с обществом, все время с бумажками возился.
— Значит, уголовного процесса совсем не знает?
— Почему же, знает. Он начинал в квартальном участке, два года там пробыл. Это школа хорошая. Вы же знаете, какая там жизнь: утром приходишь на службу, «обезьянники» все забиты, вечером уходишь — все чисто. А наутро все по новой.
— Конечно, я сам начинал в участке Сен-Жорж в Девятом округе, на улице Баллю. Так с этим Дальматом все в порядке или не совсем?
— Да, в общем, все нормально. Очень хотел перейти в уголовку, чтобы побольше узнать об убийцах. Понять, что у них в голове, подопрашивать и тому подобное. Мне так говорил один мужик из СОИ.
— Это мы ему обеспечим. Он сейчас в отпуске?
— Нет. На этот месяц он возглавляет — там начальник в отпуске.
— Хорошо. Пойду на летучку, а потом опять к вам.
Каждый день в 9.30 директор криминальной полиции Франсуаза Геран или ее первый заместитель Бернар Бальм обсуждали текущие дела с вице-директорами и начальником штаба. В августе Бальм немного изменил правила и стал звать также начальников служб. Сотрудникам позволялись вольности в одежде, в результате галстуки лежали в шкафах по кабинетам, готовые к употреблению в случае надобности. Начальники служб хорошо относились к первому заму. Бернар Бальм, веселый малый родом из Лиона, как и положено человеку из этих мест, любил хорошие рестораны и часто в конце совещаний сообщал, какие новые замечательные местечки открыл для себя.
Это совещание Бальм провел за двадцать минут. Все уже подумали, что летучка окончена, но первый зам затронул еще одну тему.
— Похоже, — он понизил голос, — из-за жары, что накрыла всю Францию, начинаются серьезные неприятности, в Париже особенно. Тревогу забили пожарные, конкретно служба похоронных перевозок. В общем, много народу помирает, особенно пожилые.
— И что? — уставился на него непонимающе начальник штаба.
— А вот что. Сегодня у меня с утра был замдиректора городской полиции. Он приказал всем окружным отделениям каждый день проверять сводки скончавшихся и подавать отчеты прямо префекту, а тот министру. И нам пойдет копия.
— Правильно, — кивнул Мистраль. — Иначе можно прозевать убийство. Когда столько трупов вокруг, убийство очень легко маскировать под естественную смерть.
