Максим Шаттам - Кровь времени
— Анна проводит вас в вашу комнату. Доверьтесь ей, раньше она уже оказывала нам подобного рода услуги. Слушайтесь ее во всем. Она знает, что и как надо делать. Простите за нарушение элементарной вежливости, но мы не станем помогать с чемоданами. Чем быстрее мы уедем отсюда, тем лучше.
Марион открыла рот, чтобы выразить протест, но не произнесла ни звука.
— Как только появится новая информация, вы узнаете об этом от Анны.
— Но… разве вы не станете проверять или… не знаю… обыскивать предназначенную для меня комнату?
Легкая усмешка тронула уголки губ ее собеседника — такая наивность явно позабавила агента.
— В этом нет необходимости! — отрезал он. — Поверьте, здесь вам нечего бояться.
Марион почувствовала, что он вот-вот уйдет, и дотронулась до его плеча.
— Как… как мне связаться с вами, если…
— По номеру мобильного телефона, который я дал вам во время нашей первой встречи. Позвоните, если потребуется. А теперь мне придется вас покинуть.
Мгновение агент ждал, что она скажет в ответ, затем поджал губы и слегка покачал головой.
— Удачи! — добавил он с большей теплотой в голосе и дал знак своим спутникам садиться в машину. Спустя несколько секунд седан промчался по дамбе и скрылся из виду, только два красных пятнышка некоторое время мерцали в ночной мгле.
— Пойдемте, не нужно здесь стоять, — проговорил кто-то за спиной Марион; голос был успокаивающим и достаточно приятным.
Марион повернулась, чтобы взглянуть на лицо его обладательницы: из-за плаща и берета Анна казалась более уязвимой и хрупкой, чем молодые побеги во время урагана. Ветер яростно дул ей в лицо, испещренное множеством глубоких морщин.
— Давайте зайдем внутрь, — продолжала настаивать Анна. — Я провожу вас в вашу комнату, где вы сможете отдохнуть.
«В вашу комнату»… Марион чуть не поперхнулась. Все произошло слишком быстро. Она полностью утратила контроль над событиями и со странным безразличием плыла по течению.
Анна тем временем уже шла к потайному ходу с одним из чемоданов в руке. Казалось, в следующие минуты Марион двигалась, скорее, во сне, чем наяву. Потом женщина вспомнила, как они взбирались вверх по узкой улочке между фасадами старинных зданий, каменных и деревянных. В памяти остались также несколько ступенек и извилистый проход, вьющийся у подножия крошечных домиков вдоль кромки зловещего кладбища.
Анна закрыла дверь и повернулась к Марион: голубые глаза проводницы смотрели спокойно, решительно и совсем не соответствовали чертам ее лица.
— А вот и ваш новый дом! — сказала она.
Слова ее доносились до Марион будто издалека — складывалось впечатление, что они лишены смысла, логики, связи с реальностью. Новая фраза мгновенно преодолевала расстояние между двумя женщинами и терялась в глубинах сознания Марион. Анна нажала кнопку выключателя — свет разгорался все сильнее, а затем стал ослепительным. Его источник при этом покачивался, как будто они находились на корабле. Марион закрыла глаза; икры дрожали от непрерывного подъема, она задыхалась… Краем засыпающего сознания она успела уловить лишь поток воздуха от открывшейся двери и гулкий мужской бас.
3
Руины вавилонской башни, перст, указующий в небеса, — Мон-Сен-Мишель. По мнению Марион, монастырь был не столько символом религиозного благочестия, сколько надменной попыткой приблизиться к Господу.
Чайка играючи промчалась вдоль стены на головокружительной семидесятиметровой высоте. Марион следила за полетом птицы, наклонившись вперед и опираясь локтями на каменный парапет. Далеко внизу морской залив утопал в тумане; молочная волна мало-помалу отступала, ее арьергард еще клубился внизу, у стен крепости, грозил дымчатыми лапами. Белая пелена охватывала все вокруг, не оставляя без внимания ни столбы, ни отдаленный скалистый утес, ни даже дамбу, где соединялись туман и земля. Огромный монастырь возвышался над переливающейся мглой как тщательно отделанный обсидиановый нож, зачем-то поставленный на гигантскую перламутровую шкатулку.
Марион повернулась спиной к этому грандиозному представлению и обвела взглядом паперть монастырской церкви, начинавшуюся у ее ног.
— Мы на западной террасе, — объяснила сестра Анна. — Кроме винтовой лестницы на крыше церкви, здесь нет места, откуда можно наслаждаться лучшим видом.
Как обычно, Марион ограничилась коротким кивком в ответ на пояснение монахини. Ранее они вместе прошли вверх улицей Гранд-рю, вскарабкались по «великой лестнице» — Гран-Дегре, длинной череде ступенек и пролетов, — и оказались на крыше мира. При каждой удобной возможности сестра Анна выступала в роли экскурсовода.
— А теперь я хотела бы представить вас членам нашей общины. Они страстно желают с вами познакомиться и столь же ревностно будут хранить в тайне ваше присутствие в этих стенах.
Марион последний раз взглянула на расстилавшийся внизу пейзаж: клубы тумана таяли под лучами солнца, — казалось, монастырь и всех его обитателей уносит в открытое море… Она закрыла глаза. «Уносит прочь» — именно эта фраза лучше всего характеризовала ее собственное положение в течение нескольких последних дней. Просыпаться в незнакомой кровати, которая с первого взгляда внушила ей отвращение. Чувствовать, как грудь сжимает глухая тоска при мысли о том, что ситуация развивается в неизвестном направлении и практически не поддается контролю. Подошла Анна; ледяной ветер только подчеркивал бледность ее лица, на котором появилась успокаивающая улыбка. Скопления морщин перемежались с совершенно гладкими участками кожи. Это лицо напомнило Марион маску, покрытую складками, как пенка на кипяченом молоке.
— Я понимаю ваши чувства, — произнесла монахиня тихим голосом, приблизившись вплотную, и опустила руку на спину Марион. — Здесь царит полный беспорядок, не так ли? — добавила она, коснувшись указательным пальцем виска Марион. — Поверьте мне, это очень скоро пройдет.
Марион пристально посмотрела Анне в глаза:
— Вы к этому привыкли?
Ветер подхватил эту фразу и унес с собой. Марион сердилась на себя: интонация, слабость голоса с головой выдавали ее замешательство. А она не выносила, когда другие люди видели ее переживания или беспокойство.
— Не в том смысле, как вы думаете, — ответила сестра Анна. — Действительно, я уже делала нечто подобное. Но это не назовешь… привычной работой.
Марион по-прежнему не отводила взгляда от лица монахини.
— Раз уж так получилось, скажу это прямо сейчас: не знаю, по каким причинам вас привезли сюда, и меня они не интересуют. Просто хочу помочь вам, сделать ваше пребывание среди нас как можно приятнее.
Анна выдержала взгляд Марион, в ее глазах не было ни недоверия, ни суровости.
— Как можно более терпимым для всех, — продолжала она, — и при этом тайным. Не бойтесь, никто из нежелательных лиц не явится за вами в аббатство. Это место идеально для вас: оно отрезано от цивилизации, хотя и широко известно во всем мире. Вы просто растворитесь в окружающем пейзаже. Я буду с вами до тех пор, пока все не станет на свои места. Вот увидите, все будет хорошо.
Марион открыла рот, но не смогла произнести ни звука. «Наверное, я произвожу на Анну устрашающее впечатление, — подумала она. — Волосы, взлетающие по прихоти порывов ветра, разбитая губа и суровый взгляд… Старая гарпия, вот кто я такая… Гарпия, здорово пострадавшая в недавней переделке. Не способная справиться с ситуацией. Более того, безнадежно запутавшаяся».
— Не будем медлить, ведь нас ждут с нетерпением. Времени мало, приближается буря.
— Буря? — повторила Марион тихо.
— Да, разве вы не слышали сводку новостей? Ведь еще несколько дней назад объявили, что к берегу приближается страшный ураган. Бури такой силы не видели здесь уже несколько веков. В регионе даже мобилизованы армейские подразделения. Солдаты помогают готовить здания к удару стихии, обрезают ветви наиболее опасных деревьев. Все здесь стремятся защитить аббатство, укрыть все, что должно быть спрятано. — Сестра Анна обвела взглядом горизонт на западе. — Сейчас еще можно поверить в то, что погода изменится к лучшему, что покров тумана вот-вот уступит место солнечному дню. Но к вечеру сюда придет ураган.
Анна улыбнулась, ее глаза горели.
— Ну же, пойдем! Вас ждет нелегкая работа — познакомиться с внушительным списком имен и, естественно, запомнить лица их обладателей.
Марион опустила руки в карманы шерстяного плаща; она пошла за сестрой Анной и вступила под своды монастырской церкви.
Лучи утреннего солнца растворялись в тумане. Длинная вереница массивных колонн окаймляла центральный проход вплоть до поперечного нефа. Начиная от входа все архитектурные элементы пламенеющей готики[6] сходились к хорам, подчиняясь некоей оптической иллюзии. Казалось, что неф — от вытянутых окон над основанием алтаря до высшей своей точки — является продолжением земных недр.
