Апелляция - Гришэм Джон
— Что такое кампания типа блицкриг? — спросил Фиск. Они были одни. Все остальные «будки» пустовали.
— Это, по сути дела, засада, — ответил Закари, чтобы распалить интерес, прежде чем перейти к любимой теме разговора. — Сейчас судья Маккарти понятия не имеет, что у нее есть конкурент. Она размышляет, надеется на победу, практически даже уверена, что никто не бросит ей вызов. На ее счету для кампании лежит шесть тысяч долларов, но она и десяти центов не соберет, если не озаботится тем, что они могут ей понадобиться. Скажем, вы решаете баллотироваться. Крайний срок внесения кандидата в списки наступит только через четыре месяца, и мы будем ждать до последней минуты, прежде чем объявим о вашем участии. Однако займемся делом прямо сейчас. Мы сколотим для вас команду. Положим деньги в банк. Напечатаем предвыборные плакаты, рекламные наклейки на бампер, брошюры, материалы для почтовой рассылки. Мы снимем для вас телевизионную рекламу, наймем консультантов, людей для проведения опроса и так далее. Когда вы объявите об участии, мы наводним округ рекламой. Первая волна будет нести неофициальную информацию о вас, вашей семье, вашем призвании, клубе «Ротари», членстве в бойскаутских организациях. Вторая волна будет отражать жесткий, но правдивый взгляд на профессиональную деятельность Маккарти. Вы пуститесь в предвыборные гонки как сумасшедший. Будете давать по десять выступлений в день, каждый день по всему округу. Мы будем перевозить вас повсюду на частном самолете. А она не поймет, с чего и начать. В первый день она будет в ужасе. 30 июня вы сообщите, что в фонде вашей компании миллион долларов. А у нее не наберется и десяти тысяч. Юристы-судебники напрягутся и наскребут для нее немного денег, но это будет капля в море. После Дня труда мы пустим в ход тяжелую артиллерию в виде рекламы по телевидению. Она слишком терпима к преступникам. Терпима к геям. Терпима к ношению оружия. И выступает против смертной казни. Она упадет и больше не поднимется.
Подали мороженое, и они приступили к еде.
— Сколько все это будет стоить? — спросил Фиск.
— Три миллиона долларов.
— Три миллиона долларов? На выборы в Верховный суд?
— Только если вы хотите выиграть.
— И вы можете собрать столько денег?
— «Судебное видение» получает взносы. И если понадобится, то мы соберем больше.
Рон набрал полный рот мороженого и впервые задался вопросом, почему какая-то организация жаждет потратить целое состояние на то, чтобы сместить судью Верховного суда, которая не имеет большого влияния на злободневные социальные проблемы. Суды Миссисипи редко рассматривали дела в отношении абортов, прав гомосексуалистов, ношения оружия, иммиграции. Со смертной казнью они то и дело сталкивались, но никогда не собирались ее отменять. Более важные вопросы всегда подпадали под юрисдикцию федеральных судов.
Быть может, социальные вопросы имели важность, но здесь дело было в чем-то другом.
— Это как-то связано с материальной ответственностью организаций, не правда ли? — спросил Фиск.
— Это целый пакет, Рон, состоящий из нескольких элементов. Но да, ограничение компенсационных выплат и материальной ответственности является одним из приоритетов нашей организации и ее аффилированных групп. Мы собираемся найти лошадь для этих скачек, надеемся, что ею станете вы, а если нет, то отправимся к следующему кандидату. И когда мы найдем нужного человека, ему придется доказать, что он разделяет наши взгляды касательно ограничения компенсационных выплат в гражданском судопроизводстве. Юристов-судебников нужно остановить.
Тем вечером допоздна Дорин готовила кофе без кофеина. Дети уже спали, но взрослые точно нет. И не собирались в ближайшее время. Рон позвонил ей из офиса после ухода мистера Закари, и после этого они только и думали о Верховном суде.
Вопрос номер один: у них трое маленьких детей. Джексон, место заседания Верховного суда, находился в часе езды от дома, а семья не планировала уезжать из Брукхейвена. Рон думал, что ему придется проводить в Джексоне по два вечера в неделю максимум. Он будет туда ездить, это легко. И сможет работать дома. На самом деле перспектива того, что пару вечеров в неделю ему придется проводить вдали от Брукхейвена, казалась не совсем удручающей. Дорин же весьма освежала мысль о том, что периодически дом будет оставаться в ее полном распоряжении.
Вопрос номер два: кампания. Как он будет играть в политику всю оставшуюся часть года, продолжая заниматься юридической практикой? Рон полагал, что фирма окажет ему поддержку, но все же это будет нелегко. И потом ни одна победа не обходится без жертв.
Вопрос номер три: деньги, хотя это не особенно должно его заботить. Повышение зарплаты представлялось очевидным. Его чистый доход от работы в фирме немного вырастал каждый год, но больших премий не ожидалось. А ставки судей в Миссисипи регулярно повышались законодательным собранием. К тому же власти штата предлагали более выгодный пенсионный план и страховку.
Вопрос номер четыре: его карьера. После четырнадцати лет однообразной работы идея полной смены карьеры казалась просто великолепной. Одна мысль о том, чтобы покинуть легионы, где он был одним из тысяч, и стать лишь одним из девяти, возбуждала и волновала. Возможность перепрыгнуть из окружного зала суда на вершину правовой системы штата, сделав лишь одно энергичное сальто, казалась настолько невероятной, что вызывала у него смех. Дорин не смеялась, хотя выглядела довольной и проявляла к происходящему интерес.
Вопрос номер пять: возможный провал. Что, если он проиграет? Причем с полным разгромом? Испытают ли они унижение? Такая мысль заставляла умерить пыл, но он повторял себе слова Тони Закари: «Три миллиона долларов помогут выиграть выборы, а деньги мы найдем».
А здесь уже возникал другой довольно важный вопрос: кто такой Тони Закари и могли ли они ему верить? Рон целый час провел в Интернете, пытаясь выяснить что-то о «Судебном видении» и мистере Закари. Все казалось законным. Он позвонил другу с юридического факультета, работавшему в офисе главного прокурора штата в Джексоне и, не раскрывая своих целей, попытался прощупать почву в отношении «Судебного видения». Друг вроде бы что-то о них слышал, но немного. К тому же он занимался нефтяными оффшорами и не особенно интересовался политикой.
Рон позвонил в офис «Судебного видения» в Джексоне и после ряда соединений вышел на секретаршу мистера Закари, которая сообщила ему, что начальник путешествует по южному Миссисипи. Повесив трубку, она связалась с Тони и доложила об этом звонке.
Фиски встретились с Тони за обедом на следующий день в «Дикси спрингс кафе» — маленьком ресторане у озера в десяти милях к югу от Брукхейвена, вдалеке от потенциальных шпионов, подслушивающих разговоры в городских ресторанах.
Для этого случая Закари занял несколько иную позицию. Сегодня он изображал человека, у которого был выбор. Условия таковы — либо да, либо нет, решайте сами, потому что у меня есть обширный список из белых протестантов-мужчин, с которыми я должен поговорить. Он был вежлив и даже очарователен, особенно по отношению к Дорин, которая вначале относилась к нему с подозрением, но вскоре поддалась его обаянию.
На каком-то этапе во время бессонной ночи мистер и миссис Фиск независимо друг от друга пришли к одному и тому же выводу. Жизнь в их маленьком городке стала бы намного полнее и богаче, если бы юрист Фиск стал судьей Фиском. Их статус взлетел бы до невиданных высот. Никто и пальцем не смог бы их тронуть, и хотя власти или известности они не искали, перед такими перспективами устоять было почти невозможно.
— Какова ваша основная проблема? — спросил Тони после пятнадцати минут бесполезной болтовни.
— Ну, это будет в январе, — начал объяснять Рон. — А в течение следующих одиннадцати месяцев я только и буду заниматься тем, что планировать и проводить кампанию. Естественно, я беспокоюсь о моей юридической практике.
