Дарья Донцова - За всеми зайцами
Кряхтя, я пролезла в окошко, повисела немного на руках и кулем рухнула вниз. Жуткая боль разлилась от щиколотки до бедра. Встать на ноги оказалось невозможным. К тому же обвалилась прямо в кусты дикой ежевики, и теперь к боли в ноге прибавилась еще боль от большого количества царапин и ссадин.
Полежав пару минут, попробовала принять вертикальное положение. Оказалось, что могу даже медленно идти. Чувствуя себя русалочкой, я медленно поковыляла вдоль забора, увидела калитку и вывалилась на небольшую тихую улицу. Справа и слева стояли типовые одноэтажные дома, казавшиеся заброшенными. Итак, я в пригороде Парижа, пока, правда, непонятно где, сейчас найду название улицы.
Синяя табличка, висевшая на углу, не внесла ясности – "Oberstrbe". Какое странное название, никогда не слышала такого. Мои руины ползли по непонятной улице, постанывая от боли. Господи, хоть бы кто-нибудь попался навстречу, или просто увидеть телефонную будку, в полицию можно позвонить бесплатно.
Кое-как добравшись до перекрестка, повернула налево и оказалась… на громадном проспекте, полном машин, магазинов и людей. От шума закружилась голова, я прислонилась к стене, с трудом сдерживая дрожь в коленях.
Мужчина в форме, напоминавшей полицейскую, обратился ко мне:
– Kann ich helfen?Was ist los?<Могу я помочь? Что случилось? (нем.) >
– Боже, что это, я не понимаю ни слова. Язык непонятен.
– Sind sie krank?<Вы больны? (нем.) > – продолжал настаивать мужчина. Внезапно все завертелось, на уши надвинулась шапка, звук пропал, а за ним погас и свет.
Затем появились тихие голоса:
– Nicht so schnell, bitte<Не так быстро, пожалуйста (нем.) >
– Aha, sie hatdie Augen geffnet!<Ага, она открыла глаза (нем.) > Молодой худощавый мужчина в белом халате, ласково улыбаясь, проговорил:
– So, wieheiben Sie?<Итак, как вас зовут? (нем.) >
Я посмотрела на него:
– Где я?
– Sprechen sie deutsch?<Вы говорите по-немецки? (нем.) >
Deutsch, на это познаний хватило. Ну надо же, врач говорит по-немецки! Я замотала головой и, как идиотка, стала тыкать себе в грудь пальцем:
– Нет, нет, nicht franzusich!<Нет, французский! (нем.)>
Доктор удивленно вскинул брови, вышел из комнаты и через несколько секунд вернулся вместе с молоденькой сестрой. Та заговорил на ломаном французском:
– Вы иностранка?
– Где я?
– В больнице города Бремен.
– Где?
– В больнице города Бремен.
– А что, во Франции есть Бремен? Медсестра с жалостью посмотрела в сторону врача.
– Нет, Бремен в Германии.
– Я что, в Германии?
– Ну да, – терпеливо продолжала медсестра, – в городе Бремен.
– А как я сюда попала?
– По "Скорой помощи". Привезли полицейские. У вас вывих правой ноги, множественные ушибы и ссадины. Сообщите, пожалуйста, имя, фамилию и дату рождения.
– Можно позвонить в Париж? Хочу вызвать родственников.
Сестра обратилась к врачу, и какое-то время они тарахтели и лаяли. В конце концов в палату торжественно внесли радиотелефон. Плохо слушающимися пальцами я набрала номер, подошла Наталья. Услышав мой голос, она стала вопить что-то нечленораздельное, потом, наконец, догадалась позвать свободно владеющего немецким Аркадия.
Начались переговоры с доктором. Какой, однако, кошмар, когда не понимаешь ни слова. И до чего же ужасный язык: грубый, лающий, отрывистый, не то что мелодичный и ясный французский. С этими мыслями я отбыла в царство Морфея.
Домашние примчались на следующее утро. Еще не принесли завтрак, а они уже тут как тут: Наталья, Аркадий и Оксанка, хорошо хоть детей не взяли.
– Ты знаешь, что Жорж уже три дня ищет тебя по всей Франции? – заорал с порога сын. – Полиция поднята на ноги, а я насмотрелся на разнообразные обезображенные трупы.
– Каждого утопленника, хоть чуть похожего на тебя, совали нам под нос, – подхватила Наталья, – ума можно решиться. Только Оксанка на них спокойно смотрела.
– Мне это тоже не нравилось, – подхватила эстафету Оксанка, – все время ожидала увидеть в прозекторской твою дурацкую морду.
– Могли бы спросить о моем самочувствии, – обиделась я.
– Нет, это ты нам скажи, где была, – опять начал орать Аркадий, – каким образом попала в Германию? Что за чертовщина, ну погоди, вот отвезем домой и отдадим Жоржу, узнаешь где раки зимуют!
В палате сразу похолодало… Встречаться с комиссаром не хотелось. Скорей всего он начнет страшно ругаться. На всякий случай, я откинулась на подушки и демонстративно застонала.
– Не прикидывайся, – улыбнулась Оксанка, – вывих – это не смертельно. К тому же колют обезболивающее, скорей всеuо у тебя ничего и не болит. Лучше расскажи, где была?
– Не знаю, на чердаке.
– Где?
– На чердаке какого-то дома, я и не подозревала, что столько времени прошло, то-то ноги тряслись, небось не кормили ничем.
Домашние переглянулись.
– Пойдем, Кешка, я хочу поговорить с врачом, – сказала Оксана, и они двинулись в коридор.
Наталья устало вздохнула:
– Опять влезла в историю, любительница приключений.
ГЛАВА 27
Через день я оказалась дома. Жорж приехал после обеда и попросил всех собраться в столовой. Заинтригованные Наталья и Оксана, меланхоличный Дима, взбудораженные дети , невозмутимый Аркадий и полная раскаяния ваша покорная слуга уселись в кресла. Под ногами путались собаки.
– Ну, любовь моя, – сладким голосом пропел комиссар, – расскажи теперь, что же произошло.
Я пожала плечами:
– Не знаю, ей-богу, не знаю. Сначала Каролина Роуэн пригласила выпить кофе, а потом… бац, и я в Германии.
– Ах, Каролина, – протянул Жорж, – вот оно что. А ведь я просил, настаивал не вмешиваться, умолял не совать длинный нос во все дыры. Но нет, как же, разве Даша успокоится! И вот результат: полиция не может задержать убийцу, потому что наша милая мадам помогла ей скрыться.
– Как это помогла убийце скрыться? Даже не знаю, кто прикончил Франциска Роуэна. Ну, виновата, хотела поговорить с Катрин, ну ездила в "3еленую хижину", ну обыскала комнату Селины, подумаешь!
Наталья остановила поток оправданий:
– Жорж, дорогой, расскажите все по порядку.
И комиссар начал повествование:
– История эта началась очень давно. Можно сказать, в тот момент, когда Сюзанна Роуэн, измученная нищетой, решилась отдать одного из сыновей на воспитание.
Несчастной мадам Роуэн доставались от пьяницы-мужа только синяки да шишки. Редкий день супруг не узюзюкивался до беспамятства. Когда-то Леон Роуэн, классный специалист и отличный столяр, великолепно зарабатывал. Но постепенно терял квалификацию, а с ней и заработок. Семья жила на грани нищеты. К тому же Сюзанна регулярно беременела. Правда, все дети умирали в младенчестве, то ли от голода, то ли от болезней. Чудом уцелели только двое: Франциск и Анри.
Когда братьям исполнился год, стало ясно, что двух мальчиков Роуэнам не прокормить. Дети росли здоровыми и, к большой досаде отца, не собирались умирать. Тогда Леон велел жене оставить одного сына, а другого куда-нибудь деть.
Робкая, забитая мужем Сюзанна побоялась возражать. Анри получил новых маму и папу – Клер и Роже Леблан. Неизвестно, что случилось бы, если бы Франциск уехал к Лебланам, а Анри остался дома. Но это пустые гадания.
Жизнь потекла своим чередом. Для Франциска – нищая, полная невзгод, к счастью, когда он пошел в первый класс, Леон скончался, и мальчик остался с матерью.
На Сюзанну вдовство подействовало благотворно. Наконец-то она получила возможность хоть немного отдыхать по вечерам. Иногда женщина даже позволяла себе мелкие радости: покупку радио или новую кофту. Быт налаживался, больше не требовалось тратить деньги на иждивенца, и в доме стали появляться сыр, масло, сахар. Сюзанна не покладая рук убирала чужие квартиры, стирала, гладила.
Франциск рос спокойным, тихим ребенком. Больше всего на свете он любил читать и, когда другие дети с визгом гоняли мяч, сидел с книжкой в углу. Учился он хорошо, и мать не могла нарадоваться.
Уже в десять лет Франциск понял, что единственный для него путь выбраться из нищеты – это получить образование. Он засел за учебники, его письменные работы неизменно отмечались всеми учителями. Пять лет подряд мальчик переходил из класса в класс первым учеником. В результате получил стипендию и стал изучать химию в университете.
За пять студенческих лет юноша не позволил себе ни разу расслабиться. Лучшая курсовая, лучшая лабораторная работа, самый интересный доклад, самые подробные исследования – вот каков студент Роуэн.
Даже любовь обошла его стороной. Франциск не участвовал в попойках, не имел друзей – он с остервенением грыз гранит наук и, наконец, догрыз. Получил диплом с отличием и престижное место работы в косметической фирме.
Судьба Анри складывалась по-другому. То ли он был испорчен с рождения, то ли богатые Лебланы избаловали мальчишку своей неуемной любовью, но подросток катился по наклонной плоскости; самозабвенно врал, воровал и с трудом закончил школу. Клер пролила реки слез, пытаясь вразумить приемного сына, но тот оказался невменяемым. К 23 годам он во второй раз попал в тюрьму. Измученная, доведенная до отчаяния, мадам Леблан явилась к Сюзанне Роуэн и рассказала всю правду об Анри.
