Виктор Точинов - Темные игры (сборник)
Но Зигхаль, стреляный воробей, не первый год зарабатывал на выпивку визитами в вагончик. Не говоря ни слова, он наклонился, поднял валяющуюся под ногами железку и с размаху ударил по пентаграмме – в вагончике раздался протяжный не то гул, не то звон. Звон был чистый, как у камертона, и, казалось, продолжался где-то в области ультразвука уже после того, как уши перестали что-либо слышать – Славик передернулся, ему показалось, что спинной мозг заколебался в унисон со штуковиной и продолжает вибрировать до сих пор. И опять возникли мысли о кладбище…
– Во-о! – Зигхаль торжествующе посмотрел на него. – Малиновый звон, а? Какой там свинец, небось еще и серебра подмешали, для звука-то…
И он снова замахнулся железкой. Славик остановил его резким жестом и стал рассчитываться. Через минуту Зигхаль торопливо удалился в сторону станции с пустым, сморщенным рюкзаком за спиной и бренчащими кошелками в руках, а Славик Зарубин стал полноправным владельцем штуковины.
2И где же покойный (или таки живой?) Сергеич разжился деталькой-то? И частью чего она, собственно, была?
Славик, поднатужившись, снял с весов и прислонил к стене пентаграмму. Порылся в углу среди всякого барахла, извлек пилу-болгарку (диск старый… долго корячиться придется…) и стал примериваться, как побыстрее распилить громоздкую штуковину, чтобы успеть к «Полю чудес», любимой своей передаче. Постоял, сжимая болгарку в руках и еще раз, гораздо подробнее, чем при Зигхале, осматривая непонятное приобретение.
Пентаграмма стояла у стены, тускло отсвечивая старой бронзой. Никаких надписей, рисунков или заводских клейм на ней Славик не заметил (правда, оставалась неосмотренной сторона, обращенная к грязному полу вагончика, но он был почему-то уверен, что она такая же ровная и гладкая…).
Не было на пентаграмме и следов крепления к ней других деталей. Ничего похожего на сварные швы, даже зачищенные и заполированные, в местах соединения сторон тоже не наблюдалось – конструкция была явно отлита целиком и не являлась частью чего-то большего – выглядела законченной, самодостаточной, даже совершенной. Больше того, несмотря на внешнюю простоту, она была просто красива…
Славик понял это, понял и то, что не хочет разрезать штуковину – и выключил вхолостую вращавшуюся болгарку.
Несколько раз на нынешней работе у него уже возникало такое чувство – и он припрятывал, а порой и уносил домой предметы совершенно непонятного назначения, про которые понимал только одно – разрезать и отправлять их в переплавку нельзя. В результате в невеликой трешке-распашонке Славика образовалась коллекция предметов, напоминающих на первый взгляд трофеи, вынесенные из какой-нибудь Зоны алчным сталкером, хватающим все попавшее под руку.
Но дважды Славик зарабатывал на экспонатах своего собрания куда как приличные деньги. А один раз ничего не заработал, но избежал весьма крупных неприятностей – штуку, разобрать которую Славик, по счастью, не стал пытаться, разыскивали очень серьезные люди из очень серьезной конторы – люди, взявшие с него подписку о неразглашении даже внешнего вида штуковины (он не хотел задумываться, чем бы кончилось, залезь он сдуру внутрь – но не подпиской, это точно). Эти же немногословные ребята сообщили, что жизнь Славика и его семейства рядом с той игрушкой была бы не слишком долгой и завершилась бы весьма скорым коллективным выездом в Песочную, в хоспис для безнадежных раковых больных…
Славик тогда изрядно испугался и стал гораздо осторожнее относится к непонятным штукам, но от привычки приносить домой странные предметы так и не избавился…
…В салон шестерки пентаграмма не помещалась, и Славик с трудом запихал ее в багажник – тот тоже не закрылся, больше трети конструкции торчало наружу, пришлось подвязать крышку куском медной проволоки. Ехать было недалеко, жил он на другом конце этого микрорайона – и Славик медленно порулил, осторожно объезжая глубокие весенние лужи, усеивающие подъезды к стоящему на отшибе вагончику.
По дороге он лениво размышлял, что скажет при виде новоприобретения Светка. Догадаться нетрудно, но Славика не слишком это волновало, квартира его и он в доме хозяин. И тут Славик увидел зрелище, заставившее враз позабыть и о штуковине, и о возможной реакции жены на ее появление.
В неверном свете фонарей двигался один из его постоянных клиентов, держа на плече связку погнутых и искореженных алюминиевых труб. Двигался не к запертому вагончику – к подземному переходу под железнодорожной веткой (там, в двух сотнях метров, за путями, начиналась территория другого района города). И совсем нетрудно было догадаться о завершающей его незамысловатую траекторию точке – шел он к Филе, к кому же еще…
3Почти четыре года Славик был в этих местах монополистом и совсем отвык от здоровой конкуренции. Нет, конечно, открывались в округе и другие точки, но как-то так получалось, что довольно быстро прекращали свою деятельность.
Например, ребята с автостанции, (маленькой, открывшейся пару лет назад совсем рядом) тоже решившие было примазаться к доходному бизнесу, и даже получившие на это разрешение от кого следует – с удивлением обнаружили, что народ к ним просто не идет. Они были чужие – а Славик свой, знавший все и всех – знавший, кому можно смело выдать в тяжко-похмельный день аванс под будущие поставки металла; кто ценит больше всего вежливое обращение по имени-отчеству, не слишком глядя при этом на весы; а кто наоборот – никогда не придет вновь к обсчитавшему его хотя бы на рубль…
Ребята из техобслуживания поразмыслили и мудро решили заниматься своим прямым делом.
Были и другие, молодые и хваткие, пытавшиеся поднять закупочные цены, переманив таким образом клиентуру – их ларек пылал долго и весело, разбрасывая во все стороны снопы ярко-желтых искр. Но эти плохо разобрались, кто в районе главный, и заплатили за право на промысел совсем не тем людям…
Так все и шло, пока не появился Филя. Филя – это не имя, не сокращение от Филиппа или Филимона. Филя – старое школьное прозвище, от фамилии Филинов. Когда-то, теперь уже довольно давно (незаметно, год за годом – а вот и отпраздновали в прошлом июне двадцатилетие выпуска) они учились со Славиком в одном классе. Но друзьями отнюдь не были, скорее совсем наоборот.
И Славик подозревал, очень сильно подозревал, что именно эта давняя глухая вражда, перераставшая порой в жестокие подростковые драки, и не забытая (по крайней мере Славиком) – сыграла не последнюю роль в решении Фили влезть в его бизнес. Может и не первую роль, но и не последнюю, это точно.
Свою лавочку Филя открыл метрах в четырехстах, не больше, если смотреть по прямой. Но – за путями железки, в другом районе. А там все решали другие люди. Нельзя сказать, что Славик ничего не сделал – он тут же сообщил курирующему его точку бригадиру, что доходы и, следовательно, отчисления, упадут резко и скоро – рядом объявился нечистый на руку конкурент, безбожно поднявший расценки… Клеветой это не было, Филя действительно работал поначалу практически по нулям, может даже себе в убыток – надеясь отправить одним ударом Славика в нокаут…
Кончилось все обыденно: крутые парни из двух районов потолковали и решили, что солнце большое и места под ним хватит всем – не надо только борзеть и строить друг другу подлянки – а потому цены надлежит держать одинаковые и повышать одновременно.
Бывшие одноклассники скрепили третейское решение рукопожатием, криво улыбаясь и глядя в сторону – и теперь сидели каждый на своей стороне границы, поминутно ожидая какой-нибудь пакости от соперника и исподволь, без явного нарушения конвенции, переманивая разными хитрыми приемами клиентуру…
Знание контингента не помогало так, как в исторической борьбе с автостанцией – Филя был местный и тоже знал всех, ничуть не хуже Славика. В те времена, когда Славик занимался макулатурой и макулатурными книжками – его нынешний соперник сидел «на хрустале», делая карьеру в пункте приема стеклотары.
И вот теперь этот гаденыш Филя наверняка придумал что-то хитрое и гнусное с алюминием…
4Раздумывая, какую очередную каверзу мог изобрести паразит Филя, Славик чуть не забыл про торчащую из багажника штуку – вернулся от двери подъезда, достал пентаграмму, запер багажник и кряхтя взвалил приобретение на плечо…
Скажу Светке, что антикварная вещь… что это… ну-у… рама для модернового зеркала, вот это что… она, дура, любит всякие прибамбасы такие…
Но объясняться в дверях с супругой не пришлось, она увлеченно смотрела какой-то свой сериал (по его мнению, необычайно гадостный). Славик недоуменно глянул на часы и аж присвистнул от удивления.
Вот это да! Накрылось «Поле чудес»… Где же я умудрился потерять целый час, неужели так долго возился со штукой…
