Роберт Кормер - После Шоколадной Войны
- И что же тогда было? - спросил он.
Корначио заколебался, взглянул на свои ноги, пнул осколок разбитого стакана, поднял глаза на Оби, потом на Джанзу, и снова на Оби. Он смотрел Оби в глаза, давая что-то ему знать. Конечно: Джанза. Корначио не хотел говорить при Джанзе. И Оби понял, насколько смешным для этого был выбор Джанзы. Интуиция подвела его от недосыпания. Одержимость природы поиска того, кто на него напал, привела к потере всей перспективы. Он понял, что ему, конечно, не хотелось, чтобы Джанза знал о том, что произошло. Чем меньшее будет знать Джанза, тем лучше будет для каждого из них.
- Эй, Джанза, - сказал Оби.
Джанза не сводил с Корначио глаз ещё какой-то момент. Он решил, что он терпеть не может Корначио, потому что тот игнорировал его, просто идя своей дорогой. Джанза любил, когда его признают и уважают, и терпеть не мог, когда его игнорируют.
- Что? - гаркнул Джанза.
- Проверь на том конце улицы, - сказал Оби. - Мне кажется, что я там кого-то видел.
Как показалось, Джанза не хотел слышать указаний от Оби или от кого-нибудь ещё. С другой стороны, если кто-то и скрывался в конце улицы, то это была хорошая возможность поработать мускулами.
- Ладно, - сказал он, выплюнув слово, продолжая кидать в сторону Корначио свирепый взгляд, чтобы показать ему, что он не просто мальчик на побегушках.
Оби и Корначио наблюдали, как Джанза отваливает в сторону, качая плечами.
- Ненавижу этого подонка, - сказал Корначио.
Оби проигнорировал замечание. Он знал, что он и Корначио были связаны друг с другом «Виджилсом», где Джанза был посторонним. Но братство «Виджилса» не делало для Оби никакой разницы, какие цели преследовало это нападение. Корначио был врагом - он был подонком, а не Джанза.
- Окей, Корни, объясняй. Если это было не то, что я думаю, то, что же это было?
Услышав своё прозвище, Корначио вздрогнул. Он знал, что Оби преднамеренно дразнил его, но он был не в той позиции, чтобы возразить.
- «Виджилс», - сказал Корначио.
Оби отступил назад, словно Корначио плюнул ему в лицо.
- Задание… - продолжил он, удовлетворившись реакцией Оби, получив доверие. - Баунтинг рассказал Арчи Костелло о тебе и твоей девушке. Когда однажды вечером мы обнаружили вас у Пропасти, он велел Баунтингу что-нибудь с этим проделать. Он сказал, что «Виджилс» может обеспечить алиби.
Это уже был не плевок в лицо. Это походило на разорвавшуюся поблизости бомбу, не повредившую его тело, но хорошо его встряхнувшую взрывной волной.
- Арчи Костелло дал такое задание? - в его голосе звучало неверие услышанному. Невозможно. Но у Арчи возможно было все.
Корначио кивнул, нервно глотая воздух, удивившись тому, как побледнел Оби, щупая руками воздух. Корначио всё ещё переживал о том вечере у Пропасти, повторно тысячу раз проигрывая всё это у себя в голове. Он никогда ещё не совершал ничего подобного. В конце концов, он ничего такого не сделал, просто он держал Оби, а кто-то ещё его девушку. Его страсть и желание угасли, однако, когда он придавил Оби к земле, он понял: то, чем они занимались, было чем-то из ряда вон выходящим. Но ничего не произошло. Они делали то, что от них потребовал Баунтинг, и Корначио ему поверил, и он должен был ему поверить. Позже Баунтинг сказал, что это была идея Арчи Костелло, неофициальное задание. И осознание этого освободило Корначио от мук совести. Причастность к этому Арчи и «Виджилса» заставило показаться этому менее серьезным, не такой мерзостью, скорее своего рода шуткой.
И при этом никто не пострадал.
Оби восстановил своё самообладание.
- Ладно, скажи мне. Что сказал Арчи? В точности?
- Я не могу точно это передать. Я там не был. Позже нам сказал Баунтинг, что это было задание. Смотри, Оби, ничто не случилось. Ладно, я держал тебя под машиной, но я лишь следовал за другими, - Корначио знал, что нужно сделать акцент на этом, но он был несколько встревожен тем, что увидел в глазах Оби. Он не был уверен в правильности того, что он говорил, но знал, что чего-то нужно было остерегаться.
Сознание Оби закипало, и он схватился рукой за волосы. В его мыслях вырастали джунгли воображаемых образов: Арчи и Лаура, и Джанза и Баунтинг и сидящий перед ним детина - Корначио, который, как казалось, говорил правду, и был достаточно умён, чтобы врать, зная, что его рассказ может быть проверен - с помощью Арчи и Баунтинга.
- Задание, - сказал Оби. - Что было заданием? Подсматривание из кустов или что-то ещё? - Оби не хотел использовать слово «насилие».
- Баунтинг сказал, что Арчи ему сказал: сделайте что-нибудь. Но он не сказал что. «Сделайте что-нибудь с Оби и с его девушкой». И мы это… сделали… - на этот раз Корначио запутался, осознав, что Баунтинг не вник в детали задания. И он заволновался - поняв, он рассказал Оби слишком много. Он был рад увидеть возвращение Джанзы.
- Там - никого, - сказал Джанза Оби.
Оби затрясло от его голоса.
- Только тени.
- Мне пора домой, - сказал Корначио, снова пританцовывая, словно борец, и избегая глаз Оби, чувствуя, что Оби хорошо его изучил.
Оби кивнул, его глаза были огромными, а лицо - всё ещё бледным. Он выглядел потерянным. Корначио пожалел его, затем вспомнил, как Оби назвал его Корни. Он терпеть не мог каждого ублюдка, который когда-либо называл его Корни.
- Окей, ты можешь уйти, - сказал, наконец, Оби, отворачиваясь. В его голосе звучала усталость, плечи обвисли.
- На кой чёрт всё это? - спросил Джанза, поедая глазами Корначио, пока он не исчез за углом.
- То, что ты не знаешь, не может причинить тебе вред, - сказал Оби. Он окоченел, его кости ныли от истощения, вся возбуждённость прошла. И мысль: «То, что этот парень знает, может причинить ему серьёзный вред».
Дождь, бомбардирующий асфальт улиц и тротуаров, изо всех сил плевал Оби в лицо, когда он шёл к дому Лауры. То днём, то вечером он периодически наблюдал за ним через улицу, не спеша проезжая мимо дома, в котором она ела, спала, мылась в душе (ему было больно представить её голой под струйками воды). Для него этот дом был дорог, потому что она в нём жила. Он прятался от дождя под кроной дерева. Его одежда промокла, а волосы слиплись - он забыл взять с собой шляпу и плащ. Он изредка переступал с ноги на ногу, понимая тщетность проводимых им здесь часов.
Он видел, как в дальнем конце улицы идёт её брат, прижимая к груди сумку с книгами. Проходя мимо Оби, он опустил глаза, словно побоялся, что его ограбят. Он всегда так выглядел, будто ожидал самого худшего из того, что может случиться. «И ему лишь двенадцать. Ждёт, пока не перейдёт в среднюю школу», - подумал Оби.
- Когда Лаура вернётся домой? - спросил Оби, совсем не желая о чём-либо расспрашивать это необычное дитя. Вопрос возник сам по себе от расстройства и одиночества, пропитавших его насквозь на этой пустынной улице, когда ему нужно было домой, чтобы попытаться приступить к урокам.
Не прекращая идти, мальчик крикнул через плечо:
- Она - дома. Она не выходит из дому уже два дня.
- О… - глупо воскликнул Оби. Его рот раскрылся, и на его языке собрался вкус капель дождя.
- Я не думаю, что она больше захочет тебя увидеть, - не злобно сказал её брат - беспристрастно честный «двенадцатилетний младенец».
Оби не ответил, не сказал ничего. Он стоял потерянно и несчастно. Все огоньки в мире потускли. Где-то в глубине души он осознавал, что Лаура Гандерсон потеряна им навсегда.
3.
Волна горячего воздуха налетела без предупреждения - прямо в мае. И это было слишком преждевременно. Жара ударила прежде, чем чьё-либо тело смогло бы к этому привыкнуть: кровь отказывалась двигаться быстрее, а толстая кожа была ещё слишком бледна. Жар исходил от улиц и тротуаров, раскалённых беспощадным солнцем, отражающимся от молодых листьев на ветвях деревьев и цветов, покрывающих кусты.
Жара превратила учащихся «Тринити» в вялую армию лунатиков. Волнение выпускников, знающих, что наступили последние дни учёбы, и уроки потеряли вообще какой-либо смысл, было приглушено жарой и влажностью, которая сизой дымкой висела над школьным двором. Наклеенные на стены коридора, на доску объявлений и в классах плакаты, во весь голос кричали о приближении Дня Ярмарки, завершающего учебный год, всеми были восприняты со скукой и безразличием.
Арчи любил жару, наверное, потому что с её наступлением другие себя чувствовали из ряда вон плохо. Они обливались потом и ныли, вяло шевелились в тяжелом воздухе, словно на их ногах были ботинки из свинца.
У него было много способов уйти от назойливой жары: сохранять хладнокровие, держать себя в руках и не поддаваться эмоциям, побольше лежать, никаких встреч «Виджилса» или его активистов. Его лидерство в этой неформальной организации было очень тонкой вещью, и он знал, и инстинктивно чувствовал, когда созвать очередную встречу, отложить её или позволить каждому члену «Виджилса» быть предоставленному самому себе. Как и сейчас. Он осознавал, что если царит всеобщий дискомфорт, то не обойти обид на любое дополнительное усилие, на любое задание.
