Грег Диналло - Фиаско
— Да она любого мужика затрахает до смерти.
Хитро подмигнув, он повел меня, огибая игорные столики, к будке кассира, где за толстым стеклом в соблазнительно легкой одежонке улыбалась привлекательная кубинка. Но Баркин, не задерживаясь, прошел мимо будки и начал спускаться по мраморной лестнице.
— Жаль все же бедолагу Рафика, правда ведь? — Как бы между прочим заметил он.
Искренен ли он? Или искусно притворяется? А если думает: «От стрелка требовалось убрать их обоих?» Вдруг меня кончат вот-вот, сейчас?
— Извини, Аркадий. Я там вертелся, как уж. Убийца шел за мной по пятам. Я уж было думал, что оторвался от него, а он…
— Да брось ты. Не стоило направлять тебя сразу в «Границу». Оттуда путь орденов не прослеживался.
— Как это не прослеживался? — До меня еще как следует не дошли его слова, а он одернул меня, чтоб я не трепался. — Вопрос, конечно, интересный. Как ты узнал?
— Да я предложил выкупить их. А за те деньги, которые я выложил, торгаши без раздумий и мать родную заложили бы, будь ордена у них.
Лестница вела в коридор с мраморными стенами и полом, мы подошли к дверям из тяжелого плотного дерева.
— А тот стрелок? Что-нибудь известно о нем?
Баркин лишь мотнул головой:
— Пока ничего не знаю.
— В таком случае, наверное, он не из местных. — Мне вспомнились окурки «Мальборо» на тротуаре. — Может быть, он иностранец?
— Как же. Из Минска, Свердловска или из Тбилиси, — съехидничал Баркин. — Кто его знает? Теперь в каждом городишке есть своя банда, мечтающая пробиться в историю.
Мы вошли в элегантный офис, так не похожий на остальной ярко оформленный клуб, где все было почти как в тропиках.
Здесь лежали толстые шерстяные ковры, стены закрывали высокие, от пола до потолка, панели из ценных пород дерева, массивный инкрустированный стол был завален папками и бумагами. Компьютер с терминалом, в вазе — свежие цветы. А когда Баркин нажал потайную кнопку, одна из панелей отошла, открыв тускло поблескивающую тяжелую бронированную дверь, ведущую в банковскую кладовую.
Баркин сиял, как новенький лимузин.
— Разве найдется казино лучше, нежели это? — горделиво вопросил он.
И важно, словно дирижируя симфоническим оркестром, стал включать тумблеры, повернул штурвал, освобождая запорные болты, и потянул за рычаг открытия тяжеленной, толстой двухметровой двери весом в несколько тонн. Она легко повернулась на двух огромных шарнирах, пропустив нас в довольно просторное хранилище — вдоль его стен были установлены стеллажи с глубокими ящиками. В каждом лежали купюры твердой валюты, разложенные по странам, о чем свидетельствовали бирки на ящиках. Самый большой был заполнен долларами США различного номинала. В центре хранилища, на столе, стояла счетная машинка денег.
Баркин включил свет. Я положил на стол фишки.
— Пятьсот шестьдесят долларов, — быстро подсчитал он, подошел к ящику с американской валютой, пересчитал тоненькую пачку купюр и с ухмылкой сунул ее мне в руку. — Больше ее сюда не приводи, — сказал он.
— Почему? Она же может и проиграть.
Аркадий рассмеялся, закрыл хранилище, проводил меня в ресторан и ушел, сказав, что ему надо встречать новых посетителей.
Скотто уже сидела в кабинке около самой сцены и смотрела представление. Я присел рядом и передал ей деньги.
— Спасибо. Недурной выигрыш, а?
— Побольше годовой зарплаты среднего работяги в России. Где это вы наловчились так лихо играть?
— В Бруклине. Где же еще? Научил меня дядюшка Анджело. Маму игра не прельщала, однако…
— Значит, маминого брата зовут Анджело?
Скотто сухо кивнула:
— Он был связан с уголовниками, но парень просто замечательный.
— А мне помнится, будто вы говорили, что ваша мама русская?
— Ну и что? Мало ли что я наболтаю. Я ведь также говорила, что работаю у вашего брата в Бруклине, — ухмыльнулась Скотто. — Мама у меня сицилийка. Мои родные приехали в Америку из Палермо.
Я откинулся на спинку стула и стал внимательно ее разглядывать.
— А вы ведь и впрямь очень даже хороши.
— Ага, — сказала она будничным тоном, словно о чем-то само собой разумеющемся. — Я же профессионалка. Меня приучили думать на ходу. Всегда контролировать себя. Говорить по-русски. Делать…
— Врать, как сам дьявол, и…
— Себе врать.
— …придавать вранью видимость правды.
— Да, если того требует обстановка.
— Представляю, каково узнавать потом, что кто-то докопался до правды.
— Да, нелегко. Вы начинаете говорить, прямо как мой муж.
— А у вас есть муж?
— Представьте себе. А вы небось подумали, что я скажу, что у меня спид или еще что-нибудь в этом роде?
— Извините, госпожа Скотто. Боюсь, что домохозяйка из вас не вышла.
— А я и не веду домашнее хозяйство — его муж ведет. Мы ненадолго расстались, насколько — точно не знаю. — Она замолчала, а затем с понимающей улыбкой спросила: — Так что же ваш дружище Баркин рассказал вам?
— Что рассказал?
— Непонятно разве? Я предоставила ему удобный случай, и мы оба знаем, что он им воспользовался.
Я отдал должное проницательности и предусмотрительности. Она нарочно оставляла нас вдвоем, зная, что при ней Баркин говорить не будет.
— Он сказал, что ордена Воронцова на черном рынке не выставлялись.
— В таком случае вы, вероятно, правы, что мотив убийства — вовсе не грабеж. А еще что он говорил?
— Тот, кто пытался убить меня, не из местных уголовников.
Она задумчиво покачивала головой, пока официант расставлял шампанское и черную икру.
— Платит выигравший, — сказала она и попросила подать счет.
Официант объяснил, что все прислано в знак признательности, и, наполнив бокалы шампанским, положил в карман двадцать долларов, которые Скотто подвинула ему в качестве чаевых.
— Да, кстати, — небрежно спросила она, когда официант ушел, — вы когда-нибудь слышали фамилию Рабино? Майкл Рабино?
— Да нет, что-то не припоминаю. Звучит вроде как итальянская фамилия.
Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.
— Она звучит как Рабиноу, — и продиктовала по буквам. — А происходит от Рабиновича. Дело было много лет назад, тогда он одно время работал на Мейера Лански.
— Лански? Не тот ли, что был в числе заправил рэкета на Кубе?
— Тот самый и единственный заправила. Рабинович уже готовился стать главарем рэкетиров, но Кастро, так сказать, не допустил его до престола. Он и болтался на Кубе как мелкая сошка, пока Лански не загремел. Тогда он воспрянул, сменил фамилию на Рабиноу и открыл собственное дело. Провернул все лучшим образом: теперь владеет сетью гостиниц в Лас-Вегасе, Атлантик-Сити, Рено, на озере Тахо…
— Что-то подсказывает мне, что он мог бы обучать кое-чему и людей Баркина.
— А мне что-то подсказывает, что он их уже обучает.
— Почему вы так считаете?
Скотто рассмеялась и сделала изрядный глоток шампанского, затем наклонила пустой бокал в сторону большого стола:
— А потому, что сидит он вон за тем столом.
Чуть обернувшись, я увидел группу западных бизнесменов — опознать их было нетрудно по сильно накрахмаленным рубашкам и сшитым на заказ костюмам. Они подобострастно внимали элегантному, с орлиным профилем мужчине лет шестидесяти с небольшим, который больше слушал, чем говорил, а отвечал повелительным кивком головы — либо да, либо нет. Очки без оправы удачно сочетались у него с легкой сединой, аккуратным пробором, густой загар придавал ему вид удачливого банкира, занимающегося инвестициями.
— Это тот тип, с вашим цветом лица и с моим орлиным носом?
— Он самый.
— У меня такое чувство, будто я уже видел его здесь раньше. — И я обвел рукой местное тропическое великолепие Карибского бассейна.
— Наверное, тут он вспоминает давно минувшие денечки.
— Или снова воссоздает их, — заметила она с некоторым подозрением в голосе.
— Так вы и за ним наблюдаете?
— Да, конечно, — подтвердила агент Скотто. Затем посмотрела прямо мне в глаза, довольно улыбнулась и добавила: — Агенты СБФинП наблюдают одновременно за многими людьми.
16
Когда мы вышли из клуба «Парадиз», уже стемнело, а температура опустилась намного ниже нуля. В такой вечер было бы неплохо, чтобы она затрахала меня вусмерть, согревая гладким чувственным телом мои озябшие телеса. Но с ее стороны никаких намеков не наблюдалось, а я поползновений не выказывал.
Наоборот, пожелав на прощание всяческих удач и, с саркастической улыбкой, пригласив навестить ее в Нью-Йорке, если соберусь приехать к брату в Лонг-Бич, она остановила такси и покатила — со своим выигрышем и едким юмором — к себе, в посольство США.
Я затопал к ближайшей станции метро, задаваясь вопросом, а не следит ли СБФинП и за мной, а потом переключился на другое: что может ждать меня дома? Вчера я был зол, подавлен и пьян в стельку, не говоря уже о том, что меня застукали с голой бабой. Наемный убийца сам убит, торгаши наградами быстро узнают, что он отправился на тот свет. Но теперь-то я, по крайней мере, знаю, что они не заказывали убийство, черт бы их всех побрал. Однако успокаиваться нельзя: тот, кто его заказывал, вряд ли остановится перед тем, чтобы прикончить меня. Нет и еще раз нет. Домой возвращаться никак нельзя. Там далеко небезопасно, да еще эта Людмила! Я же совсем забыл про нее.
