Расселл Эндрюс - Гадес
— Все, показательные выступления закончены? — поинтересовалась Ванда, безучастно дослушав до конца.
Голос у нее был какой-то уставший.
— Ну да. Вроде того.
— Твои извинения, Джей, мне без надобности.
— Тогда что тебе нужно, Ванда?
Ванду Чинкель трудно было назвать привлекательной. Вполне заурядная, даже грубоватая внешность. Суровые черты лица могла бы смягчить очаровательная улыбка, однако улыбалась Ванда редко, и выходило больше похоже на гримасу, чем на искреннюю радость. Радостей в ее жизни было по минимуму, да она за ними и не гналась. Главное — работа. Работа, мысли о работе, сон — вот почти и все. Это столь явно читалось сейчас в ее лице, что и без того суровые черты стали еще суровее. И выспаться не мешало бы как следует, а то на лбу морщины, под глазами синяки.
— Я не собираюсь перед тобой оправдываться, — сказала Ванда, — но таинственность — мера вынужденная. Тем более ты со своим цирковым представлением все испортил.
Джастин промолчал.
— Мне с тобой встречаться небезопасно. Ты меченый, меня в Конторе по головке не погладят.
— Да?
— Да.
— Ох, прости, пожалуйста! Как же я не догадался. Конечно! Правильно, сперва ваш агент пытается меня убить, потом сажает мне на хвост всю полицию страны, и вот я уже особо опасный преступник. Потом вы подстраиваете заказное убийство, а я чудом остаюсь жив. Под конец ваши люди суют меня в камеру в Гуантанамо — как из меня там все кишки не выпустили, до сих пор не понимаю… Да-а, постой-ка! Кто меня туда определил, помнишь? Ты, собственной персоной!
На этот раз настала очередь Ванды промолчать.
— Я, значит, меченый?! А не пошла бы ты, Ванда? За тобой долг.
— Да, ты прав, — тихо согласилась она.
— Так зачем ты меня сюда затащила? — недоумевал Джастин. — Хочешь ради смеха наконец пристрелить меня?
— Мог бы придумать что-нибудь похуже. Я пытаюсь тебе помочь.
— По старой дружбе?
— Насчет старой не знаю, но надеюсь, мы все еще друзья.
— И как ты собираешься мне помочь?
— Не суйся в эти дела.
Джастин не понял, о чем она.
— Какие дела?
— Два убийства.
— Рон Ла Салль и Эван Хармон?
— Да.
— Почему?
— Этого я тебе сказать не могу, Джей. Поверь мне на слово. Ты понятия не имеешь, во что вляпался. Я и то не сразу поняла, в чем заварушка.
Джастина пронзила страшная мысль:
— Эти убийства, они что, связаны?
— Джей, я здесь не для того, чтобы разглашать секретную информацию, а для того, чтобы тебя предупредить.
— А к тебе-то они как попали? Каким боком хоть одно из них тянет на федеральное расследование?
— Послушай, я собирала досье на Хармона…
— С какой стати?
— Неважно. Ты, главное, держись подальше и не суйся.
— Для кого главное?
— И для меня — чтобы ты не путался под ногами, и для тебя — для твоей же безопасности.
— Неужто беспокоишься за мою жизнь?
— Представь себе!
Джастин недоверчиво фыркнул.
— Это что, Силвербуш надоумил?
На лице Ванды появилась гримаса отвращения.
— Какой еще Силвербуш? Этот олух не смыслит в нашей работе ни уха ни рыла. Джей, послушай меня, пожалуйста! Если не перестанешь лезть куда не просят, мало не покажется.
— Тогда объясни, в чем дело. Как связаны эти два убийства?
— Обойдешься! Моя задача тебя предостеречь, а не втягивать незнамо куда.
— Ерунда!
— Далеко не ерунда!
— Вот и докажи.
— Не буду я ничего доказывать. Хотя нет, могу доказать, что мне известно гораздо больше, чем ты подозреваешь.
— А именно?
— От Бруно Пекоцци тоже держись подальше.
Джастин опять вспомнил, как Бруно советовал почаще смотреть по сторонам.
— Вы что, мне на хвост сели?
Ванда не ответила.
— Бруно тоже в этом замешан?
Молчание. Молчание повисло в салоне машины, как облако густого и едкого сигаретного дыма. Джастин решил не искушать судьбу и ни о чем больше у Ванды не допытываться. Она ведь прекрасно знает, что уговаривай его, не уговаривай, он все равно поступит, как сочтет нужным. Отсюда вопрос: зачем она все это рассказала? Что она пытается до него донести?
— Ты, надеюсь, не думаешь, что теперь мы с тобой в расчете? — наконец произнес он.
— А разве то, что я пытаюсь спасти твою шкуру, не считается?
— Пустыми угрозами? Нет, не считается.
— Еще спасибо мне потом скажешь.
Джастин покачал головой.
— До окончательного расчета тебе еще далеко.
— Ты упертый твердолобый кретин! Впрочем, я и так знала, что тебе хоть кол на голове теши. Ладно, мое дело предупредить.
— Считай, что предупредила.
— Тогда поступай как знаешь, Джей.
— С этого и надо было начинать, — ответил он и вылез из машины на жаркое род-айлендское солнце.
И тут его глазам предстало зрелище, способное наконец скрасить этот неудачный день. Навстречу шла сногсшибательно красивая женщина. Высокая и стройная, она двигалась плавной танцующей походкой. В ее облике было что-то невыразимо чувственное. Прямые темные волосы слегка шелестели на ветру. Гордо расправленные обнаженные плечи, изящные крепкие руки. Длинные ноги, обворожительные, как и все остальное. Но больше всего Джастина поразили глаза. Он заглянул в них лишь на мгновение, когда незнакомка поравнялась с ним и прошла мимо. Никогда он не видел глаз такой совершенной формы и цвета, казалось, они, как омут, затягивают куда-то в темную глубину. «Она азиатка, — мелькнуло у Джастина. — Наверное, из Китая». На фоне гладкой темной кожи золотисто-карие глаза светились таинственным блеском. Он невольно улыбнулся, и она, проходя, повернула голову. Слегка. Не отвечая на улыбку, но и не оставив без внимания. Приняла как дань. Они разошлись, не сбавляя шага, и Джастин с трудом удержался, чтобы не посмотреть ей вслед. Стало пусто, как будто она забрала часть его с собой. А когда он понял, что больше никогда не увидит это неземное создание, откуда-то вдруг повеяло холодом. Небо померкло. Летний день показался бессмысленным и ненужным.
«И так во всем, — подумал Джастин. — Ни в чем нет смысла». С этой догадкой он пошел к своей машине.
17
Сперва она подумала: «Ну вот, опять», — решив, что вывернула колено и порвала связку. Так уже было два года назад. Споткнулась на улице — и на тебе. Прооперировали успешно, но через что она прошла потом — врагу не пожелаешь. «Нет, сейчас еще больнее. Что же со мной случилось?» — промелькнуло у нее в голове. И тут она увидела азиатку, прекрасную, как сон, даже дух захватывает, и не поняла, почему у этой красавицы такой счастливый вид. Как можно быть такой счастливой, когда ей так больно, когда печет уже не только в ноге, а в спине и в шее, — и тут азиатка пропала, и все вокруг пропало. Глаза закрылись, она почувствовала, что падает. Боль наконец отпустила.
На мгновение.
Ли Лин стало интересно, каково жить с такой отталкивающей внешностью, как у этой женщины. Фигура плотная, но формы никакой. Ноги, как бревна. Жидкие волосы, даже прикасаться не хочется. Бедра широкие, а грудь плоская. Кожа сухая, бесцветная, потрескавшаяся, совсем не похоже на светящуюся и нежную кожу самой Лин, которую хотелось гладить и гладить. Она рассматривала лежащую перед ней голую женщину, и в голове рождался один вопрос за другим. Интересно, ее кто-нибудь любил? Мужчина, который смотрел ей вслед вожделеющим взглядом, мечтая затащить в постель? Или, может, женщина?
Лин осталась с пленницей одна, Того ушел добыть транспорт. Теперь эта женщина им уже не понадобится, все необходимые сведения получены. Не так легко, как в прошлый раз. Эта сопротивлялась дольше. Крепкая, не то что предыдущий. Чтобы добыть информацию, Того пришлось проявить чудеса техники. Но Лин с Того своего добились. Они всегда получают, что хотят. Женщина выдала имена других. И нужные сведения. Еще на шаг ближе к заветной цели.
Лин восхищенно смотрела на лежащую, изумляясь ее силе. Эта сила, несмотря на внешнюю непривлекательность женщины, вызывала у Лин желание дотронуться, приласкать, подарить пленнице что-то еще, кроме боли.
Женщина не шевелилась, но Лин знала, что она жива. Нагнувшись, девушка положила руку ей на лоб, потом провела чуткими пальцами по шее. Рука спустилась ниже, к левой груди, и задержалась там, слегка поглаживая. Затем Лин обхватила губами сосок и, высунув проворный язычок, дотронулась до кожи. Соленая от пота. Вкусно.
Тогда она припала ко рту женщины, почувствовала на своих губах ее неслышное дыхание. Поцеловала, сначала медленно, потом сильнее и настойчивее. Женщина едва заметно шевельнулась.
Лин подумала, что, возможно, дарит пленнице счастье. Она его заслужила.
Любой заслуживает умереть счастливым, считала Ли Лин.
Она почувствовала чье-то прикосновение. Как во сне. Может, она спит? Прикосновение кажется ненастоящим, но от него становится спокойнее. Ласковое прикосновение, снимающее адскую боль. Может, она у врача? Может, свершилось чудо, о котором она молила. Может, ее спасли?
