Барбара Майклз - Ведьма
Эллен улыбнулась. «Нашим местом» именовалась закусочная Говарда Джонсона в Бетесде, куда они частенько наведывались с детьми, искренне считавшими это заведение мечтой гурмана.
Продолжая читать описание посольских приемов и дипломатических завтраков с тамошними сановниками, Эллен ловила себя на мысли, что в этот раз остроты Джека кажутся ей несколько натужными. Слишком хорошо она его знала, чтобы не уловить проступающую между строк подавленность. Впрочем, с присущей ему проницательностью в конце письма Джек обвинял ее в том же самом.
«Мне кажется, ты тяготишься одиночеством и что-то серьезно тебя беспокоит. Может, твой городок и милое местечко – чтобы приводить в восторг туристов – но ты уверена, что хочешь там жить?.. Что касается твоего юного правонарушителя, то чем больше я о нем думаю, тем сильнее он меня тревожит. Я знаю, ты терпеть не можешь, когда тебя опекают, но мне трудно удержаться и не высказать вслух некоторые сомнения. Этот юноша может быть опасен – тем более, если ты ему нравишься. Привязанности такого рода грозят неприятностями, и ты сама об этом прекрасно знаешь. Сделай одолжение – исключительно ради меня: поговори с Джимом Бишопом, или доктором Фрэнком, или еще с кем-нибудь из своих приятелей-психиатров, прежде чем предпринимать какие-нибудь дальнейшие шаги в отношении этого парня. Не стыжусь сознаться в том, что все идет нормально».
Эллен подняла глаза. Надвигались сумерки – самое печальное и томительно-прекрасное время суток. На фоне прозрачного неба чернели силуэты сосен. Из чащи доносился тоскливый зов лесной птицы. А на столбе ограды сидела маленькая белая кошка.
Схватив письма и пустой стакан, Эллен бросилась в дом. Включила повсюду свет и принялась готовить ужин. Письмо Джека попало в цель с точностью, о которой он даже не подозревал. Эллен скучала по нему так отчаянно, что лишь боязнь признаться себе в этом не позволяла ей раскисать. Но сейчас, оглядывая свою чистенькую кухню, она тоскливо подумала, насколько больше наслаждалась бы жизнью, если б рядом с ней находился Джек. Он от души повеселился бы над нелепой ситуацией, сложившейся в городе, а потом распутал бы весь клубок со свойственной ему деликатной решительностью. И к теням он отнесся бы с иронией...
Пожалуй, ей следует прямо сейчас сесть и ответить ему, пока он не забеспокоился еще больше. Его замечания по поводу Тима оказались достаточно проницательными, и, несомненно, Джек испытает облегчение, узнав, что она пришла к тем же самым выводам и теперь будет следовать его советам. Надо написать и Пенни, иначе в один прекрасный день она увидит дочь прямо у собственного порога. Эллен не хотела этого: пусть Пенни приедет попозже, когда вся эта суматоха уляжется.
Оба письма были готовы тем же вечером, и наутро, несмотря на дождь, Эллен отправилась на почту. Она вела машину даже медленнее, чем того требовала мокрая дорога, но только затормозив у лавки миссис Грапоу, окончательно поняла, насколько не хочет туда заходить. И лишь упрямство не позволяло ей тут же развернуться и уехать.
Стулья на веранде пустовали. Задуваемые ветром капли дождя барабанили по сиденьям. На улицах не было ни души. Эллен понимала, что во всем виновата погода, но на мгновение ей вдруг показалось, что город демонстративно отвернулся от нее, не желая встречать непрошенную гостью.
Застекленная дверь лавки была зашторена изнутри. Закрывая зонтик, Эллен отчетливо услышала, как в замке повернулся ключ. Он клацнул, как ружейный выстрел.
Не веря собственным ушам, она уставилась на дверь и увидела, как дрогнула штора. Эллен не могла разглядеть, кто за ней прячется, но готова была поклясться: это миссис Грапоу злорадно наблюдала за ее реакцией.
Щеки у Эллен запылали. Ей хотелось завопить и вдребезги разнести стекло, колотя в дверь руками и ногами.
Но здравый смысл и чувство собственного достоинства взяли вверх. Неторопливо раскрыв зонтик, она вернулась в машину и уехала, задыхаясь от гневного изумления и понятия не имея, куда направляется.
Только в полдень она внезапно обнаружила, что сворачивает на вашингтонское шоссе. Остановившись у бензоколонки, она вошла в телефонную будку и набрала номер. Ей повезло (втайне она на это надеялась, во едва ли могла рассчитывать): день Джима Бишопа был расписан по минутам, и обычно у него не оставалось времени на ленч. На то, чтобы добраться до его конторы на Коннектикут-авеню, ушел еще почти час, но оживленное движение на улицах столицы отвлекло ее, а медвежьи объятия Джима, которые он распахнул, завидев ее, окончательно подняли Эллен настроение.
Джим был большим, действительно похожим на медведя, и носил рыжеватые полицейские усы. Бороду он упорно отказывался отращивать, утверждая, что не хочет выглядеть как психиатр.
– У нас осталось только полчаса, – виновато произнёс он и гостеприимным жестом указал на кушетку, ухмыльнувшись, когда Эллен демонстративно предпочла стул. – Проклятье. Похоже, мне никогда не заполучить тебя на эту лежанку?
– Напои меня, – предложила Эллен, невинно хлопая ресницами.
– Я пробовал, помнишь? Но ты упорно продолжала сохранять вертикальное положение. Надеюсь, ты любишь сэндвичи с курицей? – добавил он, когда в кабинет вошла секретарша с объемистым бумажным пакетом. – Боюсь, мы не успеем никуда выйти. У одной из моих неврастеничных пациенток сегодня утром произошел срыв, и теперь мне придется принять ее вне очереди.
– Я и без того признательна, что ты смог выбрать для меня время, – сказала Эллен, с благодарным кивком в сторону мисс Бейтс.
– Мне показалось, что тебе понадобилась профессиональная консультация.
– Что-то вроде. Какой диагноз ты ставишь тому, кто видит тени?
– "Нормален", – немедленно ответил Джим. – Кто видит тени – ты? Я тоже, причем постоянно. Тебе следовало забеспокоиться, если бы ты перестала это делать.
Пока он с невиданной скоростью расправлялся с сэндвичами, Эллен рассказала ему про свои «оптические иллюзии», а потом как-то незаметно перешла к Тиму. Бишоп, до этого момента подсмеивавшийся над ее «симптомами», посерьезнел.
– Сходи к окулисту и не морочь мне голову своими мнимыми галлюцинациями, А вот мальчишка – тут несколько другое. Говоришь, он лечился? Не у меня.
– Почему ты так уверен? Я ведь не называла имени.
– И не назовешь, миссис Пристойность. Но если б он был моим пациентом, я бы запомнил.
– Я знаю, у тебя нет возможности принять его.
– С радостью бы... Конечно, я могу посоветовать нескольких специалистов, но, думаю, проблема не в этом, так ведь? Почему его дядя не занимается этим вместо тебя?
– Он занимался и сделал все от него зависящее, но после консультации у Абрахамсона у него опустились руки. Теперь я стараюсь уговорить его на новую попытку... И перестань ухмыляться, Джим! Я прекрасно знаю, что опять лезу не в свое дело, но не это меня заботит. Лучше скажи честно: что ты думаешь?
– Если на твоем месте сейчас сидел кто-то другой, я бы начал бормотать что-нибудь невразумительное о профессиональной этике и расплывчатости клинической картины. Но поскольку ты – это ты... да, уверен, парень нуждается в помощи. Профессиональной помощи, – добавил он, строго глянув на Эллен. – Не спорю, ты одна из моих любимых помощниц, но лучше тебе не касаться этого мальчишки своими изящными ручками. Помнишь Роджера?
– Еще бы. Его трудно забыть.
Однажды ночью Роджер появился у дверей ее дома, размахивая ножом, и обвинил Эллен в измене ему с другим мужчиной. Потом она утверждала, что бедный мальчик (шестнадцатилетний верзила двухсот с лишним фунтов веса) не причинил бы ей никакого вреда, но ей не дали возможности проверить это. Джек быстро разоружил Роджера, а тот, как-то сразу обмякнув, горько разрыдался и продолжал всхлипывать до тех пор, пока его не отвезли в ближайшую психиатрическую лечебницу.
– Не буду забивать тебе голову терминами, – продолжал Джим, через слово попыхивая огромной зловонной сигарой, которую он позволял себе выкурить после еды. – Ты не хуже меня знаешь, что склонность к насилию у него имеется. Если все-таки уговоришь дядю этого как-его-там позвонить мне, я порекомендую грамотного специалиста. Или – черт! ты меня заинтересовала – я сам приму мальчика, если речь только о диагнозе. Договорились?
На столе дважды прогудел зуммер. Эллен поднялась.
– Ты прелесть. Спасибо, Джим. Теперь можешь идти к своей невротичке.
– Она подождет, если... – И Джим опять выразительно ткнул пальцем в Сторону кушетки. Со смехом покачав головой, Эллен ушла. Весь день она провела в Чеви-Чейз и в разгар часа пик вышла от Сакса с бледно-розовым шифоновым платьем для приема гостей. Оно абсолютно не подходило к «ранне-американскому» стилю ее гостиной и стоило значительно дороже, чем Эллен могла себе позволить, но, купив его, она почувствовала себя много лучше.
