Мэри Кларк - Ты мне принадлежишь
46
Памела Гастингс сокрушенно сознавала, что ее студенты зря потеряли время, придя в этот день на ее лекцию по сравнительному литературоведению. Она две ночи подряд не спала, тревожась за свою подругу Кэролин Уэллс, и теперь чувствовала себя истощенной физически и эмоционально. А теперь ко всему прочему прибавилось еще и страшное подозрение, что происшествие с Кэролин не было случайностью, и что Джастин в приступе гнева или ревности мог попытаться ее убить. Памела была просто не в состоянии думать ни о чем другом. Она мучительно сознавала, что в этот день ее лекция о «Божественной комедии» вышла бессвязной и неубедительной, и с облегчением перевела дух, когда время подошло к концу.
Еще больше усугубил положение звонок доктора Сьюзен Чандлер с просьбой перезвонить. Что она может сказать доктору Чандлер? Разумеется, она не вправе говорить о Джастине с незнакомым человеком. В то же время она понимала, что нужно хотя бы ответить на звонок.
Университетский городок был залит солнцем и украшен золотом осенней листвы. «В такие дни хочется жить», — подумала Памела с горькой усмешкой. Она подозвала такси и дала, увы, слишком хорошо знакомый адрес:
— Больница Ленокс-Хилл.
Прошло всего два дня, а медсестры на дежурном посту возле отделения интенсивной терапии уже казались чуть ли не закадычными подругами. Дежурная сестра ответила на невысказанный вопрос Памелы:
— Она держится, но состояние все еще критическое. Есть небольшой шанс, что она выйдет из комы. Сегодня утром мы заметили, что она пытается что-то сказать, но потом она опять потеряла сознание. И все же это добрый знак.
— Джастин здесь?
— Он скоро приедет.
— Можно к ней войти?
— Да, но только на минуту. Главное — говорите с ней. Что бы там ни утверждали доктора, богом клянусь, некоторые люди, лежащие в коме, все прекрасно сознают и чувствуют. Просто они не могут с нами общаться.
Памела на цыпочках прошла мимо трех палат, где лежали другие пациенты в критическом положении, и вошла в палату Кэролин. Она взглянула на подругу, и ей стало больно. Вся голова Кэролин была забинтована: пришлось сделать трепанацию черепа, чтобы уменьшить давление внутренней гематомы на мозг. Внутривенные иглы и дренажные трубки торчали из ее тела под разными углами, нос был скрыт под кислородной маской, на предплечьях и шее виднелись лиловатые синяки, оставшиеся от страшного столкновения с автофургоном.
У Памелы по-прежнему не укладывалось в голове, что столь ужасная трагедия произошла на следующий день после чудесного вечера, который они с Кэролин провели вместе.
«Да, все шло чудесно, пока я не начала предсказывать, — подумала Памела. — Пока Кэролин не показала мне это кольцо с бирюзой...»
Бережно, чтобы не сделать больно, она накрыла ладонью руку Кэролин.
— Привет, подружка, — прошептала Памела.
Что это было? Неужели Кэролин действительно шевельнула рукой? Или ей просто показалось, потому что она очень ждала ответа?
— Кэролин, ты держишься молодцом. Мне сказали, что ты вот-вот проснешься. Это замечательно.
Памела умолкла. Она собиралась сказать, что Джастин с ума сходит от беспокойства, но почувствовала, что боится произносить вслух его имя. А вдруг это он толкнул Кэролин? А вдруг Кэролин догадалась, что это он стоит позади нее на том перекрестке?
— Уэн.
Губы Кэролин едва шевельнулись, произнесенный ею звук больше напоминал вздох или стон, чем слово. И все же Памела была уверена, что расслышала правильно. Она склонилась над постелью, приблизила губы к самому уху Кзролин.
— Детка, послушай меня. Мне показалось, ты сказала «Уэн». Это имя? Если да, сожми мою руку.
Она была уверена, что ощутила еле заметное пожатье.
— Пам? Она очнулась?
Это был Джастин — весь встрепанный, с напряженным и раскрасневшимся лицом, словно взбежал сюда по лестнице. Памела решила не рассказывать о единственном слове, произнесенном Кэролин.
— Джастин, беги за сестрой. Мне кажется, она пытается заговорить.
— Уэн!
На это раз слово прозвучало отчетливо, в этом не было никаких сомнений, и в голосе слышалась мольба. Джастин Уэллс склонился над постелью жены.
— Кэролин, я никому тебя не отдам. Я все для тебя сделаю, я... все исправлю. Прошу тебя, умоляю. Я буду лечиться. В прошлый раз я обещал, но не смог. Но на этот раз я пойду. Честное слово, я обещаю. Но только умоляю тебя, вернись ко мне.
47
Эмили Чандлер, несмотря на развод, сохранила членство в загородном клубе Уэстчестера, однако не часто посещала его из опасения столкнуться со своей преемницей — Бинки. Но она любила гольф, а Бинки играть не умела, стало быть, она зря опасается. Разве что случайно они столкнутся в здании клуба. А поскольку Эмили нравилось время от времени встречаться там с подругами за ленчем, она выработала способ избегать неприятных неожиданностей.
Она звонила метрдотелю, спрашивала, ожидается ли визит Охотницы за Скальпами, и, получив отрицательный ответ, заказывала столик.
Так получилось, что в среду Эмили и Нэн Лейк, ее давняя подруга, чей муж Дэн регулярно играл в гольф с Чарльзом, встретились в клубе за ленчем.
Эмили оделась для этой встречи с особой тщательностью. В глубине души она продолжала надеяться, что в клуб случайно может заглянуть Чарли. В этот день она выбрала брючный костюм от Феро в мелкую бело-голубую клеточку, прекрасно зная, что он идет к ее светлым, пепельного оттенка волосам. Поглядевшись в зеркало перед выходом из дому, она вспомнила, сколько раз люди удивлялись, что она приходится Ди матерью.
— Вы похожи на сестер! — говорили ей, и сердце наполнялось гордостью, хотя она знала, что это преувеличение.
Кроме того, Эмили знала, что пора пережить этот развод и оставить его позади, пора продолжать жить дальше. Во многих отношениях ей уже удалось преодолеть возмущение и озлобленность, вызванную тем, что она до сих пор считала «предательством Чарли». Но, хотя прошло уже четыре года, порой она просыпалась по ночам и часами лежала без сна, ощущая уже не гнев, а бесконечную печаль при воспоминании о том, что в течение многих лет они с Чарли были счастливы — по-настоящему счастливы.
«Нам было хорошо вместе, нам было весело, — думала Эмили, включая перед отъездом в клуб охранную сигнализацию в доме, купленном после развода. — Нам всегда было весело друг с другом. Мы с Чарли были влюблены. Мы все делали вместе. И я ведь не распустилась, я следила за собой, сохранила хорошую форму. — Она села в машину. — Господи, что заставило его измениться буквально за сутки, что заставило его просто выбросить на свалку всю нашу совместную жизнь?»
Чувство покинутости было столь сильным, что она в глубине души сознавала: было бы легче, если бы Чарли-Чарльз умер, вместо того чтобы бросить ее. Но, как ни трудно было признаться, это было правдой, и она знала, что Сьюзен обо всем догадывается и, возможно, даже не осуждает ее.
Эмили просто не представляла, что бы она делала без Сьюзен. Младшая дочь поддерживала ее с самого первого дня, когда сама Эмили всерьез сомневалась, сумеет ли она все это выдержать. Процесс оказался долгим, но теперь она была почти уверена, что сможет справиться самостоятельно.
По совету Сьюзен она составила список занятий, которые могли бы ее отвлечь и заполнить время, а затем принялась последовательно выполнять намеченное. В результате она стала активной участницей программы помощи местной больнице, а в этом году ее избрали председательницей комитета по сбору пожертвований, а в прошлом году она была активной участницей кампании по переизбранию губернатора штата.
Было еще одно дело, которым Эмили занималась втайне, не сказав даже Сьюзен, возможно, потому, что оно оказалось самым важным из всех остальных дел. Она начала работать на общественных началах в больнице для хронически больных детей.
Этот опыт стал для нее бесценным — он помог увидеть свои личные невзгоды в истинном свете. Она вспомнила старую поговорку, казавшуюся ей удивительно мудрой: «Босоногого жалеешь, пока не встретишь безногого». Возвращаясь домой после часов, проведенных в больнице, она всякий раз напоминала себе, что надо благодарить бога за то, что он ей дал, и не роптать. И это повторялось каждый день.
В клуб она приехала раньше Нэн и прошла прямо к заказанному столику. С прошлых выходных — в воскресенье они с Чарли могли бы отметить сороковую годовщину свадьбы — Эмили не покидало чувство вины. Она чувствовала себя такой подавленной, такой несчастной! Ей хотелось себя жалеть. Она понимала, что расстроила Сьюзен, не сдержавшись и ударившись в слезы в субботу вечером. А тут еще Ди встряла и окончательно все испортила, когда набросилась на Сьюзен и заявила, что она не понимает, что значит потерять близкого человека.
«Сьюзен понимает гораздо больше, чем Ди думает, — сказала себе Эмили. — Когда мы с Чарли расставались, Ди была с Джеком в Калифорнии, вся погруженная в свои дела и довольная своим замужеством. Бедной Сьюзен пришлось пережить предательство Джека, а потом она была со мной, помогала мне справиться и не развалиться на части. К тому же у Чарли совсем не осталось для нее времени, как только на сцене появилась Бинки, и ей, наверное, было очень больно, потому что она всегда была папиной дочкой».
