Питер Альбано - Атака седьмого авианосца
Он был широк в плечах и словно налит силой — темноволосый, большеносый, с густо обросшими щетиной впалыми щеками и квадратным подбородком. Бусинки птичьих глаз сверкали безумным огнем, словно он накурился гашиша. Араб? Брент понял, что угадал, когда нападавший выкрикнул, брызгая слюной:
— Я — Назик Абдул Хабаш! Аллах Акбар! — с такой яростной силой, что все на миг оцепенели, как по команде «замри».
Первым опомнился старый Накаяма, развернувшийся в сторону нападавшего. Однако Брент удержал его. Ледяная улыбка раздвинула ему губы:
— Нет, это мой клиент.
Оттащив двоих покалеченных в сторону, пикетчики образовали полукруг, а моряки и Дэйл отодвинулись за спину Брента. Гулко затопали тяжелые ботинки: Брент увидел, что к ним приближаются, на бегу стаскивая с плеча винтовки, пятеро караульных во главе со старшиной Йоситоми. Теперь превосходящими силами они могли рассеять пикетчиков и пройти к автомобилю. Однако Брент, словно подчиняясь чьей-то непреклонной могучей воле, не мог оторвать глаз от ухмыляющегося смуглого лица.
— Сейчас-сейчас, мистер Росс, мы расчистим вам путь! — сказал Йоситоми.
— А вы бы лучше перестреляли нас! — елейным голосом, в котором, однако, клокотала ненависть, произнес араб. — Вы же привыкли беззащитных людей убивать, свиньи трусливые!
— Мы? К твоему сведению, «народный герой», мы пассажирские самолеты не сбиваем, автобусы со школьниками не взрываем, — ответил Брент. — Нет! — крикнул он, увидев, что Йоситоми сделал знак своим матросам. Похабная брань, брошенная в лицо Дэйл, до сих пор звучала у него в ушах. — Сначала я с ним выясню отношения.
Йоситоми, как истый японец, не мог ослушаться приказа офицера и отступил назад, опершись на винтовку.
Глаза Хабаша забегали из стороны в сторону, как у приготовившейся к броску змеи: он понял, что будет драться с заклятым врагом один на один. Брент пригнулся, сжал кулаки, но руки не поднял. Он еще не полностью оправился после аварии, но надпочечники уже выбросили в кровь адреналин, и древнее страстное желание уничтожить врага, напрягая мышцы, захлестнуло все его существо. Жгучая ненависть к противнику не мешала ему с холодным профессиональным интересом оценивать его данные. Могучие толстые руки со вздувшимися бицепсами и тяжелыми волосатыми кулаками, напоминавшими оковалки ветчины, говорили о том, что это человек, привычный к тяжкому физическому труду, или хорошо тренированный спортсмен. Брент угадывал, что ему предстоит схватиться с опытным бойцом, а может быть, с профессиональным убийцей. Как всегда, он глянул вниз и увидел, что араб переносит тяжесть тела на выдвинутую вперед ногу.
Мелькнувший снизу, откуда-то с уровня колен, кулак, вскользь задев кожу на виске, просвистел у самой щеки — удар был так стремителен, что Брент едва успел инстинктивно уйти вниз и влево. Его правая рука, как паровой молот, ударила араба в грудь с такой силой, что от сотрясения у того лязгнули зубы и с губ одновременно с глухим стоном вылетел фонтанчик слюны. Брент почувствовал, как упруго прогнулись под кулаком ребра. Моряки приветствовали первую удачу дружным восторженным криком.
Но противник был мускулист, как цирковой атлет, и двигался при этом с легкостью балетного танцовщика. Удар левой пришелся в плечо и снова по касательной задел висок. Для Брента, еще не вошедшего в прежнюю форму, достаточно было и этого скользящего сотрясения — перед глазами сразу повисла мутная пелена, запрыгали огненные сполохи. Он откачнулся назад, потряс головой, прогоняя муть. Назик с ухмылкой стал наступать, нанося удары с обеих рук.
Кулаки его двигались по широкой дуге, с замахом, и было очень соблазнительно подобраться к нему поближе. Американец снова сделал нырок, оказался внутри этой свистящей дуги, получил два мощных удара по плечам и один — в голову. Лязгнувшие зубы прикусили кончик языка, Брент ощутил во рту привкус крови, но успел нанести встречный удар, пришедшийся в щеку. Раздался хруст, как будто рядом кто-то откусил незрелое яблоко, — Брент понял, что сломал противнику скулу. Но в следующее мгновение его по-медвежьи обхватили могучие руки. Совсем рядом он увидел полускрытые волосами шрамы на лбу врага.
Араб, как нападающая змея, чуть отклонился назад и сейчас же двинул голову вперед. Удар, достигни он цели, сломал бы Бренту хрупкие хрящи носа и выбил передние зубы. Каким-то шестым чувством лейтенант предугадал его и с силой, удесятеренной страхом и яростью, оттолкнул араба, вырвавшись из стального кольца его рук. Назик на мгновение пошатнулся, потеряв равновесие, и Брент, выставив сплетенные пальцы обеих рук, коротко ткнул его в живот, — единственное слабое место в этом гранитном теле: араб согнулся вдвое, ловя ртом воздух.
Американец, нависнув над ним, опустил сцепленные кулаки на склоненный затылок, и араб рухнул наземь, как падает бык на бойне под обухом топора. Брент издал дикий крик торжества и набросился на поверженного врага. Тот, однако, еще не считал себя побежденным и с воплями извивался на земле, пытаясь зубами впиться в горло Брента. Ощерился и тот. Сцепившись, молотя и раздирая друг друга, они покатились по мостовой, врезались в высокий штабель поддонов и опрокинули его, засыпав себя и разгоряченных видом крови зрителей мусором и стружками. Брент, заметив торчавший из ящика дюймовый конец гвоздя, схватил Назика за плечи и толкнул его спиной на острие. Тот взвыл, забился, пытаясь высвободиться, но американец, заливая его потоками окровавленной слюны, снова и снова всаживал ему в спину ржавое железо.
Словно из дальней дали услышал он голос Дэйл:
— Ради всего святого, разнимите их! Остановите их! Довольно!
Брент, локтем нажимая на горло араба, ударил его коленом в пах, свободной рукой сломал ему нос. Зубы лязгнули у самой его щеки, ногти впились ему в спину. Двумя короткими беспощадными тычками он выбил Назику зубы, и только после этого тот перестал извиваться и откинулся на спину. Брент, продолжая коленями прижимать его к мостовой, приподнялся и обрушил на него град зверских ударов, свернув и расплющив ему нос, разворотив челюсть, полуоторвав ухо. Оба глаза затекли кровью, изо рта вылетали осколки зубов и новые струи крови и слюны.
— Прекратите! Остановитесь! — кричала Дэйл, пытаясь оттащить Брента.
Он с искаженным бешенством и неистовой жаждой крови лицом обернулся к ней, что-то невнятно и хрипло рыча, и снова продолжал наносить удары. Зверь вырвался на волю, и загнать его в клетку было уже невозможно.
Потом он почувствовал чьи-то сильные руки у себя на плечах и услышал голос Йоситоми:
— Хватит, мистер Брент, хватит.
— Ничего не хватит!
Лишь вчетвером удалось оторвать его от араба.
Покуда две женщины склонились над стонущим Назиком, бессильно распластавшимся на мостовой, Дэйл и старшина под руки повели Брента сквозь притихшую толпу, к которой, выскочив из-за угла пакгауза, прибавилось еще человек двенадцать. Матросы взмахами прикладов оттесняли их, освобождая проход. Внезапно, растолкав двоих, в этом импровизированном коридоре перед Брентом возник дюжий японец. В руке у него сверкал нож.
— А-а, сволочь! — крикнул он. — Сейчас я тебе хозяйство твое под корешок срежу! Нечем будет драть сучку американскую!
Прежде чем кто-либо успел опомниться, Дэйл с застывшей на лице гримасой бешенства скользнула вперед, плавно, как на роликовой доске, развернулась — взметнувшийся подол открыл точеные бедра и литые мускулистые полушария зада, — нога ее с обезьяньей гибкостью взлетела, описав свистящую дугу над головой Йоситоми, и большой палец, как острие рапиры, ударил точно в горло пикетчика. Он выронил нож и рухнул наземь, захрипев в удушье и пытаясь сорвать с шеи тугую петлю невидимой удавки. Он побагровел, на лбу у него вздулись вены, глаза вылезли из орбит.
Матросы, дав себе наконец волю, принялись рассыпать удары прикладами, и толпа отхлынула.
— Погоди, сука! — кричали пикетчики, грозя кулаками Дэйл. — Мы тебе это припомним! Заплатишь за все, дорого заплатишь! Империалисты вонючие!
Брент, обуянный жаждой крови, никак не мог опомниться и дрожал всем телом, пока Дэйл и Йоситоми почти силой тащили его к «Хонде-аккорд».
Старшина Куросу сел за руль, Накаяма — рядом с ним, и машина по широкой Тамагава-Дори помчалась в центр Токио к роскошному отелю «Империал», где остановилась лейтенант Макинтайр. «Служба подождет до завтра, — сказала она. — В офис сегодня не поеду».
Придвинувшись к Бренту вплотную, она осторожно, чтобы не задеть ссаженные косточки пальцев, держала его за руку и маленьким кружевным платочком старалась унять струившуюся из разбитой губы кровь. Ей никогда еще не приходилось видеть такого взрыва ярости, и она понимала, что детонатором для него послужило оскорбление, брошенное ей. Как дрались эти двое! Словно первобытные люди — зубами, ногтями… били, терзали, рвали друг друга… Это был не джентльменский поединок, а дикая схватка на уничтожение. Несомненно, если бы не вмешался Йоситоми, Брент с наслаждением садиста прикончил бы араба…
