Дарья Донцова - Приведение в кроссовках
ГЛАВА 17
В Калиново я приехала около двух. Достала из багажника огромный торт, украшенный устрашающими кремовыми розами, и постучалась в дверь к Зине.
– Не заперто, – раздалось из избы.
Я вошла и чуть не задохнулась. В крохотной терраске, служащей одновременно кухней, стоял смрад. Воняло чем-то невероятным, никогда до сих пор мой нос не имел дела с подобным “ароматом”. Зина, помешивающая в кастрюльке малоаппетитное варево, удивленно спросила:
– Вы? Здрасьте. Случилось чего?
– Нет, – пожала я плечами, – просто дом решила покупать, понравился он мне, вот и пришла потолковать.
Зина схватила с крючка полотенце, обмахнула табуретку и пропела:
– Садитесь, ща только похлебку для свиней во двор постудить вытащу.
Ловким движением она схватила омерзительно вонючую бадью за ручки, задом открыла дверь и прямо в тапках на босу ногу, в ситцевом халатике, потная, выскочила на январскую улицу. В приоткрытую створку ворвалась струя свежего воздуха.
– Ну, – сказала Зина, вернувшись, – о чем толковать будем? Уж извините, тут разговаривать придется, в зале ирод пьяный храпит, воняет там! Стошнит с непривычки.
На мой взгляд, в терраске тоже не благоухало благородным парфюмом, но Зиночка, очевидно, принюхалась.
– Это к чаю, – сообщила я, водружая на стол варварское кремово-бисквитно-цукатное великолепие.
– Красота-то какая, – вздохнула Зина, поднимая крышку, – прямо резать жалко.
Но мы все же отхватили от бисквита по куску. Смело пробуя отвратительный светло-желтый напиток, выданный хозяйкой за чай, я завела беседу.
– Все-таки не каждый день дом покупаешь.
– Ясное дело.
– Хочется побольше узнать о соседях…
– Ну, – начала перечислять Зина, – слева Рыбины, пьяницы горькие, но тихие, не бузят никогда, нажрутся и дрыхнут, словно поленья. Следующая изба Ленки Мелентьевой, одна живет…
Минут десять я слушала совершенно ненужные мне сведения о крестьянах, потом осторожно повернула разговор в другое русло:
– Наталья Филимонова без семьи была?
– Одинокая совсем, – вздохнула Зина, – даже странно, гости к ней не ходили, затворницей жила. В Москву иногда ездила, в парикмахерскую.
Я насторожилась:
– А в какую, не помните? Зина рассмеялась.
– Отлично знаю. “Синий цветок” называется. Наталья Сергеевна один раз меня с собой взяла.
В тот день Зина явилась как обычно убирать и попросила хозяйку:
– Можно, уйду сегодня пораньше? После обеда, завтра отработаю.
– Что у тебя случилось? – поинтересовалась Наталья.
– День рождения у меня сегодня, хотела в Москву съездить, “химию” сделать, – пояснила домработница.
Наталья Сергеевна улыбнулась:
– Поздравляю, я не знала про праздник и подарок не приготовила. Хотя… Вот что, поехали, я тебя в свой салон свезу, мне тоже пора голову в порядок привести.
Когда Зина оказалась в парикмахерской, она обомлела. Вокруг царила немыслимая красота: мрамор, золото, зеркала. Женщина застеснялась своего хоть и парадного, но изрядно поношенного платья, стоптанных туфель и заскорузлых рук. Но мастера приняли ее как самую лучшую клиентку, и Зина ахнула, глянув потом на результат. Целых полгода после этого похода волосы у нее, даже отрастая, сами по себе укладывались в красивую прическу. Так что подарок ко дню рождения она получила замечательный.
– Неужели к ней совсем не приезжали гости?
– Не помню, – покачала головой Зина, – только один раз и были. Дело прошлое, можно и рассказать, в прошлый раз я не решилась.
– Родственники, да? Зина улыбнулась:
– Нет, Наталья Сергеевна очень добрая была, жалостливая. Наши всей деревней к ней бегали, деньги выпрашивали, всегда давала. Уж я ей объясняла: не следует этого делать, на водку ведь потратят, а она только отмахивалась:
– Много не даю, так, ерунду.
Зину подобная позиция хозяйки злила. Домработница хорошо знала, что местные жители в глаза кланяются Филимоновой, улыбаются и льстиво говорят: “Благодетельница вы наша”.
За глаза же крестьяне посмеивались над богачкой, называли ее дурой, идиоткой, не умеющей считать деньги.
Как-то раз Зина пришла на работу и с удивлением увидела во дворе чужую машину. Еще больше она поразилась, обнаружив в доме двух посторонних парней, преспокойно пьющих в столовой кофе. Наталья Сергеевна собственноручно сделала им яичницу. Около одиннадцати утра юноши засобирались прочь. Филимонова прощалась с ними, как с родными. Впрочем, это неверно. Обняла и поцеловала она одного, темноволосого, прижала к себе и сказала:
– Ну, прощай, большей радости в моей жизни не было, чем встреча с тобой. Но в другой раз не приезжай, обман все, мираж, привидение.
Парни уехали. Удивленная сверх всякой меры Зина поинтересовалась:
– Родственники ваши?
Наталья Сергеевна, в задумчивости стоявшая у окна, пробормотала:
– Призрак приходил, с того света.
– Кто? – изумилась Зина, роняя тряпку. Филимонова вздрогнула и, словно вернувшись откуда-то, сказала:
– Извини, Зина, задумалась я, вот чушь и сказала. Мальчиков этих я совсем не знаю. Постучались вчера вечером, попросились переночевать. Машина у них сломалась.
– И вы впустили? – подскочила Зиночка. – Двух мужиков с улицы? Ну, Наталья Сергеевна, разве так можно?
– Что тут такого, – пожала плечами хозяйка, – милые, интеллигентные люди, не на улице же их оставлять.
– Вдруг бы бандитами оказались, – не успокаивалась домработница, – убить могли, изнасиловать.
– Кому я нужна, – хмыкнула Наталья, – и ведь все в порядке.
– Очень вас прошу, больше так не делайте, – сказала Зиночка, – народ дикий совсем стал, не прежние времена. За рваные носки удавить могут, а у вас всего в доме полно: посуда, безделушки, серебро столовое. Может, и без черных мыслей войдут, да соблазнятся потом, чик-чирик ножичком по горлышку – и приветик.
– Нет, – протянула хозяйка, вновь устремив затуманенный взгляд в окно, – мне Алексей не мог худа сделать, специально пришел, прислал его…
Зина покосилась на Наталью Сергеевну. Как бы у хозяйки от одиночества и бесконечного чтения книг крышу не снесло.
Филимонова оторвалась от окна, вздохнула и сообщила:
– Ты тут прибирайся, а я в парикмахерскую съезжу.
– Вроде все хорошо, – сказала Зина, – вон укладочка какая красивая.
Наталья Сергеевна опять глянула в окно. Зина не утерпела и подошла к подоконнику. Ее страшно заинтриговало необычное поведение работодательницы: ну чего она все время там высматривает? Но за окном не было ничего необычного. Сквозь широко открытые ворота виднелась дорога, упиравшаяся в лес. Было лето, и солнце шпарило вовсю, обогревая мелких птичек, купающихся в пыли. В голубом небе лениво двигались белые подушки облаков, и стояла та особая июньская тишина, которая обещает жаркий, даже душный день.
– Куда исчезает человек после смерти? – неожиданно резко спросила Наталья Сергеевна.
– Так ясное дело, в гроб кладут, – ответила не ожидавшая такого вопроса Зина.
– А потом?
– Душа либо в рай отлетает, либо в ад, – сообщила Зина и перекрестилась.
– Все может случиться, гроза разразится, ударит гром, мы снова будем вдвоем, ты только верь, найду на том свете дверь и с неба к тебе спущусь, ты лишь раствори окно, и станет входом оно… – пробормотала Филимонова.
– Это вы что такое говорите? – оторопела Зина.
– Не обращай внимания, – вынырнула откуда-то хозяйка, – стихи припомнила, муж мой перед смертью написал…
Зиночка вновь удивилась. До сих пор Наталья Сергеевна никогда не упоминала о своем супруге.
– Ладно, – отошла от распахнутого окна хозяйка, – поеду в салон, к Майе. Скажи, Зина, когда у тебя на душе плохо, ты тоже любишь голову мыть?
Домработница хмыкнула:
– Нет, я просто плачу где-нибудь в уголке. Голову мыть целое дело: воды натаскай, печку растопи…
Наталья Сергеевна ничего не сказала и уехала. Зина начала убирать дом и в спальне, на подушке, обнаружила короткие черные волосы, явно не принадлежавшие блондинке Филимоновой. Зиночка села в кресло. Вот оно что! Хозяйка пустила гостей не только в дом, но и к себе под одеяло. Более дурацкого поступка нельзя было и придумать. Парень мог оказаться больным и наградить любовницу чем угодно. И как только Наталья Сергеевна не побоялась?! Тут взгляд Зины упал на фото, всегда стоявшее на тумбочке у изголовья, и домработница вскрикнула. Натальин муж как две капли воды походил на черноволосого парня, которого Филимонова целовала перед отъездом. Не зря Зине показалось, что она где-то видела парня раньше.
Зина схватила рамку и перевернула. Она знала, что с той стороны стоит дата смерти. Глаза моментально углядели цифры: 1990 год. Мужчина на фото выглядел старше того, кто только что уехал прочь.
Чувствуя, что она ничего не понимает, Зина поставила карточку на место. Может, тот, ночевавший сегодня, сын умершего? Сообразив, что в голову лезут глупости, домработница сосредоточилась на уборке. Хозяйку она, естественно, ни о чем не расспрашивала. Их отношения были дружескими, но без фамильярности.
