Чет Уильямсон - Преисподняя
Я услышал за своей спиной приглушенное хрюканье и чавкающие звуки. Мы с Рэчел обернулись и увидели нескольких демонов, совершавших отвратительные действия друг с другом, а также с двумя женщинами и мужчиной. Остатки одежды, сохранившиеся на людях, создавали впечатление, что они были детьми в лапах и когтях огромных демонов. Женщина носила парик с двумя косичками, а волосы на теле у всех троих были обриты наголо. Я испытал облегчение, не увидев здесь настоящих детей, но оно длилось лишь до тех пор, пока я не услышал, как мужчина застонал от боли.
Когда я снова посмотрел на Асмодеуса, он заметил ненависть и отвращение в моем взгляде и довольно усмехнулся, показав желтые клыки.
– Полегче, парень, это всего лишь спецэффекты. Поверь мне, они ничего не чувствуют. Это и называется актерским мастерством, верно?
– Почему тогда тот мужчина стонет? – спросила Рэчел. Ее голос дрожал от напряжения.
– Э-э, он жалуется. Не хочет исполнять роль так, как написано в сценарии. Некоторых исполнителей приходится постоянно гладить по головке, чтобы они работали как следует. Я сейчас вернусь.
– Гидеон, давай уйдем отсюда, – тихо сказала Рэчел. – Я не могу этого вынести.
– Сначала нам нужно узнать насчет Дейрдре О'Коннор. А потом сразу уйдем: достаточно просто подумать о возвращении.
Асмодеус подошел к стонущему мужчине. Демон наклонился, так что его огромное рыло вплотную приблизилось к бледному искаженному лицу человека, и прорычал несколько слов, которых мы не расслышали. Мужчина перестал стонать. Его глаза, как и глаза женщины, были бездонными ямами. Казалось, остатки его души превратились в сплошной комок боли.
Асмодеус с улыбкой вернулся к нам.
– Ну вот, недоразумение улажено. Мы договорились насчет премиальных. Не знаю, почему я так добр к этим людям. Ну как, вы готовы позировать?
– Сначала я хочу выяснить насчет Дейрдре, – заявил я.
– Ах да, Диди. Так что ты хотел узнать?
– Она когда-нибудь говорила по-латыни?
– По-латыни? А, ты имеешь в виду тот мертвый язык, которым пользовался Враг? Что-нибудь типа corpus delicti7… Эй, у меня появилась идея! Как насчет некрофильского романа под названием “Corpus delectable”8? Что думаешь?
– Звучит неплохо, – солгал я. – Но как насчет латыни?
– Кажется, Диди и впрямь бормотала что-то подобное. Я подшучивал над ней, говорил: “Ты, детка, никак экзорцизмом занимаешься? Хочешь изгнать меня из Преисподней?” В общем, что-то вроде “Vocabulum est janua”, а дальше я не разобрал. Ну как, теперь ты счастлив?
– Да, – ответил я. – Спасибо.
– Готовы приступить к работе? Тогда пошли в гримерную.
– Вообще-то я полагал, что сперва нам нужно вернуться на Землю и обсудить условия контракта.
– Нам здесь не нужны паршивые контракты! Леди и джентльмены должны доверять друг другу, верно?
– Да, но… наш агент считает, что важно оформить сделку в письменном виде, чтобы избавить нас от юридических недоразумений.
Асмодеус хитро подмигнул:
– Контракт? Ну хорошо, теленок. Если хочешь, то получишь – но здесь, в Преисподней, наши контракты пишутся кровью. – Он повернулся к демонам: – Укобах! Ребисал! Буэр! Оставьте этих уродов! У нас появились новые исполнители, свежее мясцо. Развлекитесь с ними, но смотрите, чтобы было побольше крови: им нужен полный контракт, со всеми подробностями. Свет!
Сцена внезапно осветилась ярко-красным светом, едва не ослепившим меня и Рэчел.
– Камера!
Мы услышали клацанье когтей Руттеркайнда и копыт других демонов, подбежавших к камерам.
– Мотор… начали!
Демоны отшвырнули от себя людей и направились к нам. Мы попятились. Их намерения были совершенно ясными. Трудно было сказать, где у них рога, а где другие, лишь слегка менее твердые выпуклости.
Мы с Рэчел отступали к задней части сцены, но нас окружили с трех сторон. Оружия поблизости не было. Асмодеус лично возглавлял наступление; он сорвал свои темные очки с отражающими стеклами, и его поросячьи глазки похотливо уставились на Рэчел. Но и я не чувствовал себя обделенным – на меня надвигался огромный бочкообразный монстр. Они наступали медленно, предвкушая изощренные удовольствия и крики боли, которые скоро исторгнут из нас вместе с нашим рассудком.
– Действие первое, – прорычал Асмодеус. – Начнем с чего-нибудь попроще. Покажите мне, как вы переносите боль. С безумием и агонией поработаем позже.
Он сорвал свой кушак и расстегнул пояс. Набрюшник отвалился, и мы оба задержали дыхание при виде того, что открылось нашему взору.
– Нравится? Сейчас я воткну это в-в-в…
Казалось, слова застряли у Асмодеуса в глотке. Внезапно он и все остальные демоны остановились, но не по своей воле. Со стороны это выглядело так, словно их удерживало некое силовое поле. Их рычание, фырканье и хрюканье стало фрагментированным, прерываясь потрескиванием и шипеньем, словно в неисправных микрофонах.
Затем демоны, камеры, детская площадка – все, кроме нас с Рэчел, начало мерцать и подрагивать, словно на грани распада или исчезновения.
Именно это и произошло в следующую секунду.
Я зачарованно смотрел, как Асмодеус, стоявший передо мной, терял плотность и становился все менее реальным. Текстура его щетинистой шкуры разглаживалась, цвет лишался оттенков, разрежался до бледно-розового. Затем его голова, руки, ноги и копыта отсоединились друг от друга. Они остались на своих местах, но начали упрощаться до рудиментарных форм, превращаясь в полигональные объемные фигуры. Вскоре от Асмодеуса осталась лишь серия контуров, заполненных розовым цветом.
Но на этом дело не закончилось. Цвет потускнел, остались лишь тонкие линии, оконтуривавшие тело демона. Я мог видеть сквозь него, как будто он был полой куклой, скрученной из проволоки.
Такое же развоплощение (у меня не нашлось лучшего слова) происходило и с другими демонами, с камерами, лампами и реквизитом, даже со стенами и полом студии. В следующее мгновение остались лишь мерцающие белые линии на фоне сплошной черноты, потом исчезли и они. Мы остались в непроглядной тьме.
Я услышал голос Рэчел. Он звучал невыразительно и глухо, словно мы находились в помещении со звукопоглощающими стенами.
– Гидеон… – По-видимому, она стояла рядом со мной, но когда я протянул руку, то не смог прикоснуться к ней. Я даже не был уверен, что управляю собственной рукой. Я не чувствовал ее движения в воздухе. Я попробовал прикоснуться к себе и снова испытал ужасающее ощущение бестелесности.
– Я здесь, – сказал я, радуясь, что могу хотя бы слышать Рэчел. – Но не знаю, где мы находимся.
– Я ничего не чувствую, – отозвалась она. – И ничего не слышу, кроме твоего голоса. Может быть, это… преддверие Ада, как его представляют римские католики?
Я не успел ответить. Перед нами вспыхнул яркий желто-белый свет. На мгновение мне показалось, что мы умерли в Преисподней, а это величественное сияние – начало перехода к загробной жизни.
Но свет усилился, приблизился и распался на буквы. Онемев от изумления, я прочитал: “ВАМ ВСЕ ОБЪЯСНЯТ. КОД ДОСТУПА – ГАРАЖ”.
Несмотря на полную растерянность, слова смутили меня еще больше, как будто они были на незнакомом языке. “Код доступа – гараж”? В своем воображении или, может быть, наяву – поскольку я уже не отличал вымысел от реальности – я увидел дверь гаража с надписью “ограниченный доступ”. Что это означало – гараж с ограниченным доступом или…
Мой разум лихорадочно работал, играя со словами, переставляя их то так, то этак. Сияющие буквы уплыли в темноту, которая постепенно сменилась светом, проникавшим в мою сетчатку через закрытые веки. Я открыл глаза и обнаружил, что снова нахожусь на Земле, а рядом со мной лежат два мертвых демона и женщина.
ГЛАВА 21
– Я таки достал их, – с гордостью произнес Дон Стерлинг. И он был совершенно прав.
От головы Асмодеуса на осталось ничего, кроме дымящегося обрубка. Если бы там были кости, мозги и кровь, то я бы сразу же отвернулся. Но здесь было нечто иное. Из обрубка валил черный едкий дым, воняло горелой пластмассой и расплавленными проводами. Внутренность черепа демона была наполнена металлом и силиконом.
– Андроиды, – услышал я голос Рэчел и, повернувшись, увидел ее рядом с собой. Я положил руку ей на плечо для большей уверенности и снова взглянул на пол.
В нескольких футах от Асмодеуса лежал Руттеркайнд. Выстрел из “тарбелла” поразил его в грудь, и подкожная оболочка из пуленепробиваемого кевлара не устояла перед убойной мощью винтовки. Что-то еще работало у него в голове: глаза моргали, а рот беззвучно открывался и закрывался. Среди разломанной электроники в его разбитом корпусе поблескивали лазерные компактдиски.
Женщина по имени Гринда представляла собой наиболее печальное зрелище. Она была человеком, а не андроидом, но сейчас это угадывалось с трудом – то, во что она превратилась, потеряло человеческий облик.
