Майкл Доббс - Прикосновение невинных
У премьер-министра отвисла челюсть.
— Ну, правительство не контролирует университеты, всякие там интеллектуалы могут поднять вой. Но я буду счастлив лично заняться проблемой.
— О Боже, я вовсе не хочу затруднять вас, господин премьер-министр, я прошу, чтобы «проблему решили». Неужели «Дастер» не стоит одного места в Оксфорде?! Мне казалось, он стоит целого университета.
— Я… я… — Подбородок Флада задрожал, он был обескуражен подходом собеседника.
— Господин президент, — вмешался в разговор Деверье, — вы должны понять: премьер-министр не может допустить, чтобы его обвинили в нарушении академических свобод. Ни сенатору, ни его внучке не пойдет на пользу, если поднимется крик в газетах.
— О да, здесь вы правы.
— Однако, полагаю, мы попытаемся решить эту проблему. Я уверен, что премьер-министр найдет бизнесмена, имеющего интересы в оборонной промышленности, возможно, тесно связанного с проектом «Дастер», и мы убедим его принять личное участие в создании новой кафедры в Оксфорде. Это идеальный способ выказать глубокую заинтересованность в вопросах образования. Подобный интерес помог попасть в палату лордов не одному торгашу, не так ли, премьер-министр?
— Безусловно…
— Полагаю, в столь сложный в финансовом отношении момент университетское начальство с пониманием отнесется к… маленькому условию, выдвинутому щедрым дарителем.
— Вы хотите сказать, что сможете… — пророкотал президент.
— Да.
— Да! — поддакнул премьер.
— Джентльмены, мы поразим, удивим, покорим весь мир. Знаете, я думаю, наше дитя отправилось в путь.
— Храни вас Бог, — пробормотал премьер-министр Флад, положив трубку. Впервые за несколько недель Деверье увидел, как Флад улыбается.
Министр обороны провел еще час в обществе премьер-министра, пока тот запивал свой триумф виски. Они начали обсуждать другие проблемы, пытаясь придумать, как оживить популярность и победить на выборах. Флад был воодушевлен, а Деверье молчал, слушал, выдвигая предложения и позволяя премьер-министру подхватывать свои идеи, чтобы потом использовать их. Он должен был действовать осторожно. Не следовало превосходить начальство, Флад еще должен обеспечить ему разбег в гонке за главный приз. Победит Флад на выборах или потерпит поражение, он вряд ли долго продержится. Впервые Деверье всерьез задумался о премьерском кресле.
Глава кабинета. Как заманчиво. Вот тогда тень отца сгинет окончательно.
Весьма довольный, Флад проводил Деверье до парадной двери дома 10 и распахнул ее как раз в тот момент, когда телевизионщики включили все софиты, собираясь показать нации в вечерних новостях ее лидера. Премьер-министр взял руку Деверье и тепло пожал ее, этот жест отметят и поймут все, кто следит за приливами и отливами политического океана.
— Прекрасный вечер, Пол. Благодарю вас. Полагаю, вы отправитесь праздновать наш успех?
Деверье ответил ему улыбкой.
— Возможно, несколько позже. Сейчас я должен встретиться с американским послом. Есть некоторые детали, которые необходимо обсудить.
Казалось, Деверье был повсюду. На экране телевизора, в заголовках газет, в доме, в ее жизни, даже у нее в мозгу. Иза проснулась среди ночи. Подушка была мокрой: она пережила мучительный кошмар и безуспешно пыталась освободиться от него. Лицо Полетт вновь выплыло из подсознания, совершенно ясно и четко. Потом лицо Полетт расплылось и превратилось в лицо ее отца.
Особенно ужасало то, что, по мере того как образ девушки становился все отчетливее, другой образ как будто растворялся: она не могла вспомнить, как выглядит собственная дочь. Бэлла исчезла. Детское, еще не сформировавшееся лицо, плач, меняющийся цвет глаз, рыжие волосики на лбу — все это улетучивалось из ее сознания, как будто скручивалась, сгорая, старая кинопленка.
Иза пыталась найти легкий выход и впала в панику.
Она вытерла влажный лоб — черт, пот просто лил с нее — и вновь легла на подушку, прислушиваясь к старому дому. В таких домах никогда не бывает совсем тихо, что-то все время скрипит, шуршит, стучит. Время работает против нее.
День уходил за днем, все дальше уводя от нее Бэллу. Сколько времени прошло? И Изидора решилась.
Она обшарила каждую комнату в доме, обследовала каждый шкаф, каждый угол в поисках каких-нибудь следов, стараясь не попадаться Салли, которая посматривала на нее с подозрением, как будто ее предупредили, что хорошего от гостьи ждать не приходится. Любой нормальный хозяин вышвырнул бы ее вон, услышав, что она подозревает его дочь, возможно, даже его самого, но Деверье был необычным противником. Он явно предпочитал держать Изу под наблюдением, знать, где она находится, что делает.
Иза преодолела искушение уехать из этого дома. Все казалось бессмысленным. Ей некуда идти, у нее нет денег, а семья Деверье — ее цель, значит, оставаясь в доме, она приближается к этой цели. Скорее всего, дом должен был стать для нее тюрьмой, хотя запоров на дверях не было.
Итак, она осталась. И искала. Но ничего не находила. Никаких секретов, никто ничего не прячет, кроме картотеки в кабинете, но там — государственные тайны, сигнализация, туда не пробиться. Впрочем, может быть…
Как можно бесшумнее, не зажигая света, она кралась по дому, замирая при каждом скрипе половицы, прислушиваясь, не раздастся ли где щелчок выключателя, опасаясь разоблачения. В темноте дом казался населенным духами. Духами семьи Деверье.
И вот она в кабинете хозяина, глаза устремлены не на картотеку, а на компьютер. Возможно, это единственное место, хранящее секреты, которое Деверье забыл запереть. Если только он не писал дневник от руки.
Когда Иза включила компьютер, она знала, какому риску подвергается: ведь ее могли услышать. Машина начала пощелкивать, подавая сигналы в тишине дома. Она сидела, освещенная зеленоватым светом экрана, который наверняка виден из коттеджа Чиннери. Иза испуганно повернулась, когда ей показалось, что в окно постучали, но это была всего лишь ветка боярышника, качавшаяся на ветру.
Неверный пароль.
Проклятье! Значит, в аппарате осталась дискета.
Иза нажала на клавишу, экран вспыхнул, прозвучало электронное приветствие.
Микрософт Уорд.
Великолепно! Всему миру известна эта программа. И она вошла в нее. Пробуя. Шаря. Нащупывая. И нашла нужное на дискете.
«Дневник».
Вот так-то. Дурак. Он забыл, недосмотрел — однажды такое случается со всеми. Это был не весь дневник, только некоторые размышления, касающиеся последних месяцев, начиная с октября. Но этого было более чем достаточно. Она быстро просмотрела записи — политические тайны, личные секреты — то самое оружие, которое Деверье приготовил на будущее.
«14 окт. Заседание кабинета. Премьер-министр — жалкий ничтожный человек. Бесхребетный импотент. Д. говорит о смене руководства…»
Иза не хотела тратить время на политику.
«20 окт. Провел ночь с Б.Л., в то время как премьер-министр был в отъезде в Брюсселе. Дурак. Его надувают со всех сторон…»
«30 окт. Новая личная секретарша в департаменте. Ребекка. Разведена. Динамит. Прекрасная перспектива…»
И так далее, и тому подобное… Изидора не могла всего этого запомнить, она ухватывала только суть, пока не дошла до записи о том дне, когда с ней произошла авария.
Ничего. Ничего, кроме вечеринки с обильными возлияниями. Деверье описывал, какие политически неосторожные высказывания позволил себе хозяин и каких неосторожных высказываний личного характера он ждал от хозяйки в результате некоторых ее действий.
Иза быстро читала дальше. Два следующих дня. Вот, наконец! Очень короткая запись. Вряд ли из нее можно что-то извлечь. Никаких фактов. Но Иза поняла.
«П. Моя дорогая П. Как ты могла? Я был так слеп. Боже, помоги ей. Боже, помоги нам обоим».
Что такого узнал Деверье о своей дочери сразу после аварии, что так подкосило его? В последней записи сквозило явное отчаяние. Деверье был искренен, но у Изы не было времени ни на жалость, ни на сочувствие. Она в ужасе вскочила, когда ветка боярышника застучала по раме и в коттедже с подветренной стороны дома появился свет. Его зажег Чиннери.
Иза бросилась к клавиатуре, и экран погас, но главный дисковод все еще жужжал, компьютер работал. В коттедже зажегся свет в еще одной комнате, завыла собака. У нее остался последний шанс.
По памяти, при бледном свете зимней луны Иза нашла коробку с дискетами за письменным столом. Чистые, пустые дискеты. Как губки.
Изидора не могла рисковать, зажигая свет. Она села перед экраном и начала печатать двумя пальцами.
Компьютер отключился. Иза вынула дискету и заменила ее новой. Она действовала осторожно, в полной тишине.
Журналистке отчаянно хотелось взглянуть на экран, чтобы кое-что проверить, но ей чудилось какое-то движение внутри дома. Салли. Иза вернула дискету Деверье на место.
