Аллан Фолсом - Изгнанник
43
Шоссе Санта-Моника, 17.10
Хэллидей гнал машину на скорости 80 миль в час, лавируя в густом потоке автомобилей. У заднего стекла вертелась мигалка.
— Как ты думаешь, что у него на уме? — спросил Хэллидей. Они с Бэрроном впервые остались наедине с того момента утром, когда Джимми отправил молодого коллегу в суд, чтобы не позволить выпустить Реймонда под залог.
— Три идентичных ключа от депозитной ячейки какого-то европейского банка. Реймонд Оливер Торн, урожденный… — Хэллидей замялся, с трудом выговаривая труднопроизносимое иностранное имя, — Ракоци Обуда Токоль. Родился в Венгрии, в Будапеште в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году, стал натурализованным гражданином США в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году. Он устраивает в Лос-Анджелесе настоящий ад, но при этом какие-то дела связывают его с Лондоном, Европой и Россией. Кто он, черт его дери, и что ему нужно?
Лондон, Европа, Россия…
После того как началось кровавое путешествие Реймонда по Лос-Анджелесу, всплыли новые подробности. Криминалисты со всей тщательностью исследовали содержимое его сумки, оставшейся в поезде. В первую очередь их внимание привлекли к себе автоматический «ругер» с двумя запасными обоймами, паспорт и ключи от банковской ячейки. Ключи были изготовлены бельгийской компанией, которая вела свой бизнес только в пределах Европейского сообщества, и эта компания ни при каких обстоятельствах не раскроет никому, даже полиции, местонахождение банковских ячеек, к которым она изготавливала ключи. Кроме того, в сумке находилась аккуратно уложенная стопка одежды (свитер, рубашка, носки, белье и бритвенный прибор), а также дешевый тонкий ежедневник. Несколько дат в нем были обведены кружками, и под каждой из них были сделаны лаконичные записи.
Понедельник, 11 марта. Лондон.
Вторник, 12 марта. Лондон.
Среда, 13 марта. Лондон, Франция, Лондон.
Четверг, 14 марта. Лондон.
Дальше следовала короткая запись, сделанная на иностранном языке, а потом — на английском:
Встретиться с И.М. в баре «У Пентрита», Хай-стрит, 20.00.
Пятница, 15 марта. Аксбридж-стрит, 21.
Потом следовал перерыв до…
Воскресенье, 7 апреля.
Запись на том же незнакомом языке, впрочем, оказалось, что это русский. В переводе записи означали:
14 марта/Посольство России /Лондон и 7 апреля/Москва.
Что все это означало и каким образом эти записи соотносились с действиями Реймонда, оставалось загадкой. Единственным связующим звеном являлось наличие в его сумке авиабилета из Лос-Анджелеса с датой 11 марта до Лондона. Какие у него были дела в британской столице и связаны ли остальные записи с его пребыванием в Чикаго и приездом в Лос-Анджелес, также было неизвестно.
ФБР искало Реймонда по своим электронным базам международных террористов, был установлен постоянный контакт и с лондонской полицией, но никаких результатов все это пока не принесло. Даты оставались всего лишь датами. Лондон, Франция и Москва были не более чем географическими понятиями. Дом 21 по Аксбридж-стрит также находился в Лондоне, неподалеку от российского посольства, но это было частное жилище, и личности его владельцев только устанавливались. В Лондоне была и Хай-стрит, на которой располагался бар «У Пентрита», но это был самый заурядный паб, и как угадать, кто из его посетителей загадочный И.М.? Так что, если не считать «ругера», паспорта и трех ключей, у них не было практически ничего, что могло бы ответить им на вопрос, кто такой Реймонд. Если, конечно, он сам не расскажет им об этом, когда его поймают.
— Если мы убьем его, мы уже ничего и никогда не узнаем, — тихо сказал Джон.
— Что? — Хэллидей не отрывал глаз от дороги, мчавшейся им навстречу.
— Я про Реймонда. — Бэррон повернулся и стал смотреть на Джимми. — Ведь в отношении его команда «фас» уже получена?
Хэллидей быстро перестроился из ряда в ряд.
— Рыжий показал тебе фотографии, так? — спросил он. — Произнес небольшую речь о «старой городской ведьме», напомнил о клятве верности бригаде и пригрозил, чтобы ты не вздумал даже пробовать уйти от нас. Все верно? Ну конечно верно. Мы все через это прошли.
Джон смотрел на сослуживца еще несколько секунд, а затем отвернулся. Не считая его самого, Хэллидей был самым молодым в бригаде. Обо всех ли преступниках, казненных бригадой, рассказал ему Рыжий? А сколько подобных казней довелось наблюдать Хэллидею и сколько приговоров лично он привел в исполнение? Но по тому, как он говорил об этом, как вел себя, было ясно, что Джимми уже успел обзавестись иммунитетом против этого ужаса и относился к команде «фас» как к чему-то совершенно нормальному и обыденному. Это стало всего лишь частью его работы.
— Хочешь поговорить об этом? — Их машина оказалась позади лимузина, и Хэллидей немного сбросил скорость. Затем он вывернул руль влево и надавил на акселератор. Машина, выехав двумя колесами на разделительную линию, взревела и рванулась вперед.
— Поговорить о чем?
— О команде «фас». Я вижу, тебе от этого не по себе, так давай решим эту проблему. У нас принято решать свои проблемы внутри бригады.
— Да нет, Джимми, я в порядке.
Меньше всего хотелось выслушивать дополнительные аргументы в пользу того, что убийства, творимые бригадой, оправданны и необходимы.
— Послушай, Джон, — полным искренности голосом заговорил Хэллидей, — существует легенда о том, что из бригады еще никто и никогда не уходил по собственной воле. Так вот, это неправда.
— О чем это ты?
Хэллидей оглянулся, потом включил сирену и повел машину через четыре ряда вправо, чтобы свернуть на ближайшем съезде с шоссе. Свернув, он оказался в хвосте длинной вереницы машин, но тут же снова включил сирену, объехал их по разделительной полосе, резко повернул направо и, не обращая внимания на красный свет светофора, погнал «форд» по бульвару Робертсона в направлении Беверли-Хиллз.
— Май тысяча девятьсот девяносто пятого года — детектив Говард Уайт, — начал перечислять Хэллидей. — Август тысяча девятьсот семьдесят второго года — детектив Джейк Твилли. Декабрь тысяча девятьсот восемьдесят девятого года — детектив Лерой Прайс. И это только те трое, о которых мне стало известно.
— Они ушли из бригады?
— Да, ушли. И теперь кормят червей, погибнув во имя бригады и… от рук бригады. Посмертно каждый из них признан героем и удостоен соответствующих почестей. Поэтому я и говорю: если тебя что-то беспокоит, давай обсудим это. Не будь дураком и не думай, что ты сможешь действовать на свой страх и риск. Иначе ты кончишь жизнь с пулей в голове.
— Все в порядке, Джимми, не волнуйся, — тихо сказал Бэррон. — Незачем беспокоиться.
17.20
44
Международный аэропорт Лос-Анджелеса (LAX), 17.55
Двери автобуса закрылись, еще больше спрессовав воздух, наполненный острым запахом моря, выхлопов самолетных турбин и уставших пассажиров. Реймонд стоял в центре салона, незнакомец для всех таких же незнакомцев вокруг него, и терпеливо ждал, пока машина делала остановки сначала у первого терминала, потом у второго и наконец подъехала к терминалу Томаса Бредли, предназначенному для «Люфтганзы».
Его нервы были на пределе. С каждой минутой все больше и больше жителей Лос-Анджелеса видели его лицо на экранах своих телевизоров и могли его опознать. Как там сказал Бэррон? «Нас в Лос-Анджелесе живет девять миллионов, а ты — один». Сколько времени понадобится для того, чтобы один из этих девяти миллионов опознал его, вытащил из кармана мобильник и позвонил в полицию?
Пока ему везло, но оставалось самое главное: добраться до регистрационной стойки «Люфтганзы» и выкупить билет по паспорту и кредитной карточке Йозефа Шпеера. А потом еще предстоит ждать три часа до вылета, находясь среди массы людей. По мнению баронессы, если у него хватит ума и хитрости, чтобы выжить в столь экстремальной ситуации, это станет для него бесценным опытом, и, конечно, она была права. Реймонд знал: если он будет и дальше оставаться настороже, если не поддастся собственным страхам, не позволит полиции переиграть себя, у него есть все основания верить в то, что завтра утром он окажется в Лондоне.
Гараж Паркер-центра, 18.25
Джон Бэррон, двигаясь словно в полусне, открыл дверцу «мустанга» и сел за руль. Он уже почти не помнил, что рассказывала им девочка из пиццерии в Беверли-Хиллз. Около двух часов дня она увидела мужчину, похожего на беглого преступника, которого разыскивает полиция и чьи фотографии то и дело показывают по телевизору. Однако она не стала никуда ничего сообщать и пошла домой, где снова увидела по телевизору фото преступника и только тогда рассказала о произошедшем матери, а та немедленно позвонила в управление полиции. Полицейские допросили девочку и отвезли ее в пиццерию, где она еще раз пересказала им ту же историю и показала, где была она и где — подозреваемый. В третий раз она пересказала эту историю Хэллидею и Бэррону. Мужчина был похож на Реймонда. На нем были потертые джинсы и голубая джинсовая куртка. Девочка не могла точно сказать, были ли его волосы выкрашены в фиолетовый цвет, поскольку на голове у парня была бейсболка с какой-то надписью. Что именно было написано, она тоже не помнила.
