Сидни Шелдон - Расколотые сны
– Конечно.
– Как он относится к своей дочери? – осторожно осведомился Куиллер.
– Что за странный вопрос! Она для него дороже всего на свете.
– Прекрасно. Предположим, ты соглашаешься. Беда в том…
– Беда в том, что Кинкейд не желает моего участия в этом, как он выражается, “мерзком” процессе. И если я пойду наперекор, не видать мне партнерства как своих ушей.
– Понятно. А при чем тут пентхаус?
– Заодно я могу попрощаться со всем своим будущим! – взорвался Дэвид. – Откуда у меня деньги на такие хоромы? Я буду последним идиотом, если возьмусь за это. Да что там, настоящим ослом!
– А почему ты злишься?
Дэвид тряхнул головой, чтобы немного прийти в себя.
– Потому что я собираюсь защищать Эшли Паттерсон.
– Интересно, отчего меня это ничуть не удивляет? – усмехнулся Куиллер.
Дэвид раздраженно провел рукой по волосам:
– Если я отвернусь от Паттерсона, а его дочь осудят и казнят, одно сознание, что я мог, но отказался помочь, не даст мне жить спокойно. Тогда хоть в петлю.
– Понятно. А Сандра что говорит? Дэвид выдавил кривую улыбку.
– Ты ведь знаешь ее.
– Да уж. Она хочет, чтобы ты поступил по совести.
– Как ты догадался?
– Что ж, дружище, можешь положиться на меня. Дэвид вздохнул:
– Нет. В том-то все и дело. Паттерсон поставил условие – я должен справиться сам.
– Не понимаю, что за чепуха? – удивился Куиллер.
– Думаешь, я понимаю? Поверь, я пытался, как мог, объяснить все это Паттерсону, но он не дает слова сказать.
– А Кинкейд знает?
– Завтра поговорю с ним.
– И что из всего этого выйдет?
– Увы, кому знать, как не мне? Он посоветует не браться за дело, а если я буду настаивать, попросит взять отпуск без сохранения содержания.
– Давай завтра пообедаем вместе. “Рубикон”, час дня.
– Заметано, – кивнул Дэвид. В эту минуту из кухни вышла Эмили, вытирая руки о передник. Дэвид и Куиллер поднялись.
– Привет, Дэвид, – весело прощебетала Эмили, подставляя щеку для поцелуя. – Надеюсь, вы проголодались. Ужин почти готов. Сандра помогает мне делать салат. Она у тебя просто чудо!
Эмили подхватила поднос и просеменила на кухню.
– Ты так много значишь для нас с Эмили, – тихо сказал Джесс. – Поэтому и хочу дать тебе совет. Гони призраки прошлого.
Дэвид молча опустил голову.
– Это было и прошло, Дэвид. Все кончено. И ты ни в чем не виноват. Такое могло случиться с кем угодно.
– Но случилось со мной, Джесс. Я прикончил ее собственными руками. Исподтишка.
***И снова нахлынули воспоминания. Они приходили опять и опять, неотвязные, назойливые. Очередной приступ дежа-вю. Дэвид на мгновение перенесся в другое место и другое время. И застыл, морщась от боли.
Тогда он выпросил у Куиллера это дело. Эффектное и выигрышное. Сулившее оглушительный успех.
Хелен Вудмен, молодую красивую девушку, обвинили в убийстве богатой мачехи. Все знали о том, что эти двое ненавидели друг друга, не раз затевали прилюдные скандалы и едва не дрались, но все улики против Хелен были косвенными. Ни одного прямого доказательства. Дэвид отправился в тюрьму и, поговорив с девушкой, преисполнился уверенности в том, что она невиновна.
С каждой встречей Хелен нравилась ему все больше, и в конце концов Дэвид нарушил непреложное правило: никогда не влюбляться в клиенток.
Процесс шел, как и предполагалось, довольно гладко. Дэвид методично разбивал все доводы обвинения и легко перетянул многих присяжных на свою сторону. Но тут неожиданно грянул гром. Алиби Хелен основывалось на том, что в ночь убийства она была в театре с подругой. Ту вызвали в суд для дачи показаний, и девушка призналась, что Хелен попросила ее выгородить. К тому же объявился свидетель, видевший обвиняемую у дома мачехи приблизительно в то время, когда было совершено преступление. Общественное мнение и симпатии присяжных склонились на сторону обвинения. Хелен обвинили в предумышленном убийстве и приговорили к смертной казни. Дэвид был вне себя от отчаяния.
– Как вы могли сделать это, Хелен? – упрямо допытывался он. – Почему солгали мне?
– Я никого не убивала, Дэвид. В ту ночь, войдя в дом, я обнаружила тело мачехи на полу. И побоялась…, побоялась, что вы не поверите мне. Вот и сочинила, что была в театре.
Дэвид цинично усмехнулся и тряхнул головой.
– Я говорю правду, Дэвид!
– Неужели?
Он повернулся и, взбешенный, вылетел из камеры. Этой же ночью Хелен покончила с собой. Неделю спустя вор-рецидивист, пойманный с поличным в доме, который пытался ограбить, признался в убийстве мачехи Хелен.
На следующий день Дэвид ушел от Джесса. Куиллер пытался разубедить друга, уверяя, что он ни в чем не виноват, что Хелен солгала ему…
– В этом все дело, – твердил Дэвид. – Я позволил ей обмануть меня, не попытался удостовериться, все ли в ее показаниях правда, и стал ее палачом. Если бы я взял на себя труд получше во всем разобраться, Хелен была бы сейчас жива и на свободе.
Две недели спустя Дэвид нашел место в новой фирме. – Никогда больше не посмею возложить на себя ответственность за чью-то жизнь, – поклялся он. И вот теперь взялся защищать Эшли Паттерсон.
Глава 14
Едва появившись на работе, Дэвид немедленно отправился к Джозефу Кинкейду. Тот неохотно оторвался от кипы документов и недовольно посмотрел на вошедшего.
– А, это вы? Садитесь. Я сейчас закончу. Дэвиду ничего не оставалось делать, кроме как набраться терпения. Наконец Кинкейд отложил в сторону последнюю бумагу и холодно улыбнулся:
– Ну? Кажется, у вас неплохие новости? “Неплохие? Откуда и для кого?!"
– Вас ждет прекрасное будущее, Дэвид, и вы, несомненно, не пожелаете, чтобы какая-то глупая случайность все испортила. У нашей фирмы большие планы на вас, и мы надеемся, что вы нас не подведете.
Дэвид молчал, отчаянно пытаясь найти нужные слова. Но как убедить эту ледяную статую, человека, которому при рождении Бог забыл вложить душу?
– Итак, вы уже сообщили Паттерсону, что нашли ему другого адвоката? – допытывался Кинкейд.
– Нет. Я собираюсь защищать мисс Паттерсон. Крокодилья улыбка Кинкейда несколько поблекла.
– Надеюсь, вы понимаете, на что идете, Дэвид? Она маньячка, гнусная тварь, которой не место среди порядочных людей. Всякого, кто возьмется защищать ее, заклеймят позором.
– Я поступаю так не из прихоти, Джозеф. Просто многим обязан доктору Паттерсону, и это единственный способ отблагодарить его за все, на что он решился ради меня.
Кинкейд озадаченно нахмурился и после долгих раздумий наконец вынес вердикт:
– Что ж, поскольку вы уже все решили, будет только справедливым, если возьмете на время отпуск. Неоплачиваемый, разумеется.
«Прощай, партнерство!»
– Когда процесс завершится, вы, естественно, вернетесь к нам, и, поверьте, мы будем счастливы видеть вас нашим партнером.
– Благодарю, – кивнул Дэвид.
– Передайте текущие дела Коллинзу. Вам следует хорошенько изучить материалы по обвинению Паттерсон и подготовиться к защите.
***Дождавшись ухода Дэвида, Кинкейд немедленно собрал совещание. Вскоре в его кабинете собралась “большая четверка”.
– Мы не можем позволить, чтобы контора оказалась замешанной в бульварном скандале! – рявкнул Генри Тернер, возбужденно размахивая руками.
– Но мы пока еще ни в чем не замешаны, – возразил Кинкейд. – Я попросил мальчишку взять отпуск.
– А по-моему, его следует просто уволить, – вмешался более сдержанный Алберт Роуз.
– Не стоит предпринимать поспешных шагов, Алберт. Эта мера преждевременна. Подумайте сами, доктор Паттерсон может стать для нас настоящей дойной коровой. Он в медицине человек влиятельный, обладает прекрасными связями и, конечно, будет благодарен нам за то, что позволили Дэвиду вести дело. Поверьте, независимо от того, чем кончится суд, мы все равно останемся в выигрыше. Если девушку оправдают, доктор станет нашим клиентом, а Сингер – партнером. Если же Сингер не сумеет выкрутиться, мы его вышвырнем и все-таки попробуем заполучить наше медицинское светило. Так что мы в любом случае на коне.
После минутного молчания Джон Рипли, восторженно ухмыльнувшись, объявил:
– Вы просто гений, Джозеф.
***Передав дела, Дэвид немедленно позвонил Паттерсону. Его сразу же соединили.
– Мистер Паттерсон, я хотел бы увидеться с вами.
– Буду ждать.
Верный своему слову, Стивен встретил адвоката в дверях офиса.
– Ну, что скажете, Дэвид?
"Неужели он не сознает, как разительно переменится моя жизнь с этой минуты? И переменится далеко не к лучшему”.
– Я берусь защищать вашу дочь, доктор Паттерсон, – выпалил он с отчаянием человека, которому нечего больше терять.
Стивен облегченно вздохнул:
– Я так и знал. Готов был голову дать на отсечение! Теперь от вас зависит, останется ли Эшли в живых.
