Игра - Кершоу Скотт

– Француз? – спрашивает мужчина.

– Да.

– Хорошо. – Мужчина явно облегченно выдыхает от того, что говорит на родном языке. – Ложишься на живот в эту сторону головой и ползешь вправо пока не наткнешься плечом на следующего человека. Если что-нибудь случится, если что-то пойдет не так, ты меня не видел. Тебя здесь никогда не было. Ты сам по себе. Мне не нужно напоминать тебе, что случится, если ты заговоришь. Ты все понимаешь сам. Ты в игре.

– Что? – Ной инстинктивно отшатывается, натыкаясь спиной на ряды коробок. – Что ты сказал?

Мужчина хмурится.

– Ты работаешь на нашего общего друга. Ведь так? Ты в игре.

– Ах, это. – Ной кивает и, глубоко вздохнув, заглядывает в люк. – Как долго я пробуду там внизу?

Мужчина пожимает плечами.

– Четыре часа до Кале. Еще два на пересечение границы. Это не считая пробок и очередей на таможне.

– Значит, всю ночь, – мрачно комментирует Ной.

– Хочешь комфорта – получи паспорт.

– Никогда в нем не нуждался, – отвечает Ной. – А сейчас у меня нет на это времени.

Снаружи из-за коробок окликает первый бригадир:

– Пошевеливайтесь, у нас тут еще двое! – На мгновение Ной задумывается, правильно ли он поступает. Как только окажется в этой яме, Софии уже ничто не сможет помочь. Он не сможет проверить телефон. Это рискованная игра, в которой проигравшего ждет смерть.

– Эй, – щелкает мужчина пальцами перед лицом Ноя, – пора.

В оцепенении Ной лезет вниз, протискиваясь в темное грязное нутро автопоезда, держащего путь в Англию.

26

Пятый игрок

Повернувшись боком, Линда стоит перед большим зеркалом, изучая свое отражение.

Она одета в темную одежду, ботинки и перчатки. Под длинной паркой, застегнутой под горло, почти незаметны ни бронежилет, ни кобура на бедрах. Она проводит рукой по разгрузочному ремню, тактильно запоминая расположение фонаря Maglite, подсумка с одноразовыми латексными перчатками, наручников с ключами, прикрепленными на карабин. Лучше быть готовой ко всему.

– Ты сможешь, – говорит ей из зеркала седеющая женщина. – Ты сможешь, но сейчас должна идти.

Она почти удерживается от соблазна бросить последний взгляд на комнату Алиссы – больше не может позволить себе предаваться тоске и сентиментальности, но на полпути к лестнице поворачивает обратно. Потрепанный плюшевый дракончик ее дочери так и валяется на кровати, там, где она его бросила.

– Ты можешь составить мне компанию, – говорит она и забирает игрушку с собой.

На улице холодно. Это мелочь, учитывая то, как тепло Линда оделась, но температура вызывает у нее ассоциацию слов и образов: холод; морозильник; морг – и ей это совсем не нравится. Она открывает дверь и останавливается, уставившись на свою подъездную дорожку.

– Нет. Пожалуйста. Не сегодня.

В районе, где живет Линда, постоянно ведутся споры с городским советом по поводу общественной парковки. Каждую неделю сотни пассажиров вместо того, чтобы платить грабительские аэропортовые сборы, просто бросают свои машины в жилом районе и либо идут пешком, либо добираются до аэропорта на такси, оставляя машины на обочинах на одну-две недели, а иногда и дольше. Совет разрешение выдавать отказывается, потому что у всех жителей есть подъездные дорожки у домов, но борьба за место сказывается на гостях, водителях доставки и местных рабочих. Сегодня уже не в первый раз перед подъездной дорожкой Линды припарковался невзрачный белый фургон, задним бампером перегородив Линде выезд. Под стеклом оставлена записка:

ВЕРНУСЬ ЧЕРЕЗ 20 МИНУТ!

Ей хочется закричать. Она с отчаянием оглядывается по сторонам.

– Почему ты не оставил номер телефона? – спрашивает она у пустой дороги. – Да что с тобой не так?!

Той рукой, которой, как это ни смешно, все еще держит дракончика за лапу, она проверяет таймер на своем телефоне: осталось четыре с небольшим часа.

Если фургон стоит здесь уже восемнадцать минут, она может подождать.

С другой стороны, если он здесь всего пару минут, то… Она сует телефон в карман и смотрит на передний бампер фургона. Между ним и машиной впереди чуть меньше полуметра, и это бесит, потому что если бы водитель немного сдвинулся, она бы смогла втиснуться в этот зазор со своим «БМВ».

Подождав столько, сколько смогла – около двенадцати секунд, она лезет под пальто, автоматически находит на разгрузочном ремне нужную петлю, достает свою складную дубинку. Так и не выпуская дракончика из руки, другой рукой разворачивает оружие на всю длину и с легкостью разбивает стекло со стороны водителя. Срабатывает сигнализация, но она не оглядывается, чтобы посмотреть, не видит ли ее кто-нибудь. Как ни в чем ни бывало Линда отщелкивает замок, открывает дверь, наклонившись внутрь, отпускает ручной тормоз. Дорога идет под небольшой уклон, достаточный, чтобы гравитация сделала свое дело, и фургон врезается в стоящую впереди машину.

Линда садится в свою машину и заводит двигатель. Мягкая игрушка – когда-то любимая игрушка ее дочери – лежит на пассажирском сиденье. Линда смотрит на нее, сдавая задним ходом.

– Ты ведь знаешь, что мы собираемся сделать, правда? – И отвечает сама себе тем высоким скрипучим голосом, который не использовала уже много лет; голосом, который неизменно вызывал у Алиссы смех, – голосом Дракоши.

– Мы заплюем их огнем, – говорит Дракоша, и по щеке Линды скатывается слеза. – Мы найдем виновных и сожжем их всех.

– Это точно, – отвечает Линда, слизывает с верхней губы слезу и протискивается на своей машине через узкий проход в конце подъездной дорожки. – Сожжем их всех.

Сигнализация продолжает вопить, возмущенный рабочий в каске бежит по тротуару к своему фургону, размахивая руками и вопя, чтобы женщина остановилась, но она на него даже не смотрит.

27

Первый игрок

В международном аэропорту Миннеаполис-Сент-Пол полно часов, и кажется, что все они слишком медленно идут.

Мэгги допивает свое пиво и жестом заказывает еще одно. Пиво проскользнуло на удивление легко. Бургер остался нетронутым. Она подносит его ко рту и пытается откусить кусочек. Он все еще теплый, по вкусу примерно такой же аппетитный, как пепел во рту, но ее телу нужно хоть что-то. Она чувствует слабость, и от одного пива – единственное, что она выпила с тех пор, как проснулась этим утром с легким похмельем, – сейчас уже голова идет кругом. Мысли путаются.

Она сидит в баре, который задумывался как открытое патио с видом на аэропорт. Над ее столиком торчит зонтик, закрывающий ее только от света потолочных ламп. Оба телефона лежат на столе рядом. Отсюда открывается хороший обзор на терминал. К сожалению, этот обзор работает и в обратную сторону. Вокруг полно мужчин и женщин в синей униформе, и ей все время кажется, что они смотрят прямо на нее, готовые в любой момент выстрелить. Сотрудники транспортной безопасности не носят оружие. Но носят полицейские и федеральные маршалы [15] под прикрытием, и она никак не может выбросить этот факт из головы.

Она заказала билеты по телефону, несмотря на то, что сидела в это время на скамейке у дверей здания аэропорта. Могла бы купить их на стойке «Дельты», но не решилась подойти с паспортом на одно имя и с кредитной картой на другое. Она потела все время, пока проходила досмотр с единственным предметом багажа – пакет из «Таргета», в которой лежал только ее старый халат. Лишь пройдя контроль и оказавшись внутри терминала, Мэгги поняла, что так и таскает с собой пакет, и выбросила его в мусорку.

Билеты обошлись в тысячу долларов. Одна тысяча долларов. На карте почти пусто.

Чтобы без визы въехать в Великобританию, североамериканцы должны забронировать обратный рейс в течение шести месяцев. Поскольку Мэгги должна быть в Англии завтра поздно вечером – во вторник по Гринвичу, самый ранний обратный рейс, на который она может купить билет, вылетает из Манчестера только в полдень в среду. Два дня. Джексон будет у кого-то с вечера воскресенья до вечера среды, а Мэгги будет на другом конце света. Она задумалась, могут ли Джексона везти в тот же пункт назначения в Англии, но это кажется маловероятным без паспорта. Вот только во время полета Мэгги останется без связи больше восьми часов. За это время может случиться все что угодно.