Лев Пучков - Тротиловый эквивалент
Прослушали запись, оценили местный юмор (диктофон был включен на самоактивацию, особо гортанные перебранки торговцев с покупателями и разговор с киосковой дивчиной тоже записались).
На итоговый фрагмент реагировали по-разному.
Иванов сразу по окончании записи поднял вверх палец, сказал:
– А ведь не стал отпираться, что есть у них такой мастер! Вот что важно.
– и тут же впал в глубокую задумчивость.
Петрушин с Васей переглянулись, пожали плечами. Состава преступления не обнаружили. Лиза погладила Костю по руке, успокоила:
– Ничего. Бывает. Просто ситуация так сложилась…
– Согласен, – поддержал лейтенант Серега. – Думаю, я из этого виража вырулил бы с гораздо большими потерями. Так что…
– У тебя другой профиль, – не принял поддержку Костя. – А я должен был вовремя скорректировать…
– Что-то не совсем понял, – озаботился Петрушин. – Я чего-то не заметил?
– О чем вы вообще? – Васино личико посетила обиженная гримаса. – Прикалываетесь, что ли?
– Расслабься, коллега, – сказах Серега с сочувствием. – Когда надо будет тихо подползти и кого-нибудь зарезать, тебя позовут.
– Угу. А как насчет «…что будет стоить тысяча слов, когда важна будет крепость руки…»
– Вася?! – Лиза удивленно вскинула бровки. – Я сейчас в обморок упаду!
– Какая длинная фраза, – похвалил Серега. – Растем, брат, мужаем.
– Да я в курсе, вы умные, а я так – погулять вышел… – Вася окончательно обижаться не стал, но под шумок стащил у Кости из тарелки кусок мяса. Ему все равно не надо, пусть дальше переживает.
Иванов перестал сосредоточенно морщить лоб, неожиданно посветлел ликом и зачем-то посмотрел на часы.
– Молодец! Большое тебе шпионское спасибо.
– Да я и сам в курсе, – Костя просветления шефа не заметил, по-прежнему смотрел в землю. – За такое – поганой метлой…
– Нет, в самом деле – молодец, – подтвердил Иванов. – Это же просто находка!
– Издеваетесь? – Костя не верил в искренность полковника – это вообще не в его стиле. – Жестокий вы человек…
– Ты интуитивно выбрал самое верное решение, – Иванов допил разведенный сгущенкой чай, встал из-за стола и решительно направился на выход. – Все складывается как нельзя лучше. А самое главное – он сам пришел. Улавливаете?
– Вы уже говорили, – напомнил лейтенант Серега. – Ну и что – сам?
– Куда вы, полковник? – на правах дамы поинтересовалась Лиза. – Делиться с коллегами не будем?
– Я в Моздок. В шестнадцать будет борт, попробую без заявки влезть. Всем отдыхать, завтра буду.
– Может, все-таки объяснитесь? – встрепенулся вдогонку Костя.
– Да некогда! Завтра, все – завтра. Ты не терзайся, все нормально получилось…
***
Иванов прибыл из Моздока вторым бортом, с одутловатым лицом, но весь из себя загадочный и искрящийся оптимизмом. Все ясно. Придумали вчера с Витей очередную головоломную комбинацию, вечером пили вино под шашлык, в итоге первый борт полковник элементарно проспал.
Мстительные коллеги тут же подпортили шефу настроение, сообщив о безобразии, случившемся утром на КПП «Север». Суть излагал Глебыч – вкратце, в свойственной ему манере. Сразу, как сигнал прошел, он, Вася и Петрушин отправились с убывающим на помощь личным составом – посмотреть, отчего это там все так скверно вышло. Петрушин с Васей вообще были не нужны, а поехали просто так: питали слабенькую надежду, что там можно будет адресно пристрелить кого-нибудь особо вредного. Но, как это обычно бывает, прибыли к шапочному разбору, помогать там не пришлось, и полное мнение о трагедии составил только Глебыч.
– Ну и какие соображения? – поинтересовался Иванов.
– Опять этот мастер. Тот самый, что нагадил третьего на мосту и у Толстого, – уверенно заявил Глебыч. – Это он, сто пудов, – А что, он там везде автографы расклеил?
– Зачем автографы? – Глебыч не понял злой иронии старшего по званию. – Ясно же – он. Стиль, понимаешь? Стиль расклеивать не надо, его сразу видно…
Глебыч единственный из команды обращается к Иванову на «ты». Ему можно.
Исключительность положения, разница в год, в звезду и личное разрешение полковника. Остальные даже и не пытаются: хоть типы еще те, но начальника своего уважают и даже побаиваются за его нечеловеческую проницательность.
– Стиль, значит?
– Угу. Кстати, до боли знакомый стиль. Что-то я не понял, но как-то мне это… Гхм…
– Короче, голову кладешь?
– В смысле? А – типа, ручаюсь, нет? Конечно. Пусть мне в очко гранату без чеки вставят, если это кто-то другой. Лиза – извини…
– О! – оживился Вася. – Интересно…
– Ясно, – Иванов достал спутниковый телефон и набрал номер представителя.
– А руки сзади завяжут? – озабоченно уточнил Вася.
– В смысле? – Глебыч не понял интереса боевого товарища.
– Ну, гранату – в очко, а руки где завяжут?
– Ну, блин, прицепился… зачем завязывать-то?
– А ты с развязанными справишься, – заметил Вася. – И если сзади завязать, по-моему, тоже. А вот спереди… Я бы посмотрел. Но – издалека…
– Новости слышали? – Иванов наконец-то получил на связь представителя. – Не слышали? Сводку спросите, пусть последний подрыв дадут. Да, здесь. КПП «Север»… Хорошо, жду…
Иванов отложил массивную трубку телефона и задумчиво уставился на Глебыча.
Вася – парень простой и в каждом явлении в первую очередь видит практические аспекты, годные для ратного дела. Глебыч – известный баловник, и многие его выходки являются достоянием общественности. Как-то раз в процессе тяжелого застолья сапер выдернул у «Ф-1» чеку и принялся выкручивать запал. Гранату он зажал меж колен, а выкручивал чеку обеими руками (они у него не трясутся даже в мертвецки пьяном состоянии – это похоже на чудо, но это факт!) Присутствующие при эксперименте товарищи шутки не поняли (все военные, соображают – замедлитель горит не более четырех секунд), ломанулись кто куда.
Но сапер справился. Запал, отброшенный в сторону, шлепнул уже в полете, в метре от гранаты.
Теперь, значит, Васе стало интересно, как бы мастер справился со связанными руками и если бы граната была не меж колен, а несколько в ином месте…
– М-да… – протянул Иванов, изучая щетинистый лик сапера, лучившийся поистине швейковским простодушием. – Скорее бы на пенсию, блин…
Пока ждали реакции представителя, Иванов расспросил коллег о подробностях взрыва на КПП и, вконец утратив привнесенный сверху оптимизм, проникся общим настроением.
Общее настроение было мрачным. Все – специалисты со стажем, бывали в разных переделках и, вообще, много повидали такого, что иному и за десять жизней не испытать. По рассказу товарищей, побывавших на месте происшествия, каждый, даже не напрягая воображения, легко представлял себе, как происходило все это мерзкое действо.
Крики раненых, рыжая пыль, нулевая видимость… Дикое желание немедля вцепиться в глотку супостату и порвать его в клочья… А не в кого вцепляться.
Незримый враг с хладнокровием робота активирует заряды, которым, кажется, нет конца… Повезли раненых, называется. Тут же у КПП и напоролись.
Назад – взрыв. Вперед – аналогично. Помощь вроде бы подоспела, с другой стороны… Опять взрыв, помощи самой нужна помощь.
В итоге – ощущение полного бессилия и тот самый хрестоматийный панический страх. Страх перед каждым следующим шагом. Сделаешь шаг к истекающему кровью товарищу – будешь следующим… Чтобы было проще понять, можно сравнить это с тем, как если бы вы вдруг в ночном рейде влезли на середину минного поля перед самыми вражескими позициями и вас засекли.
Представьте себе… Две трети рейдовой группы имеют ранения разной степени тяжести. Вы без карты минного поля. Без поддержки основных сил. Под перекрестным огнем. Один на один с неизвестностью, невозможностью быстро отступить на безопасную позицию, минами, расставленными черт знает где. Вы там не просто в состоянии полной безысходности. Вы там в полной заднице. Это будет вернее…
Но самое обидное, конечно, что случилось все это как раз не в рейде на территории противника. А в городе, напичканном войсками и силами правопорядка.
Средь бела дня, нагло, цинично. Что захотели, то и сделали…
– Как над парализованной бабусей надругались, – процедил Петрушин. – И вот это мы называем полным контролем и зоной ответственности.
– А деньгами ребятки богаты, – Глебыч благодушно прищурился и хмыкнул. – Десять зарядов пластита с радио – это дороговато будет.
– А по какому поводу радость? – зловеще поинтересовался Костя.
– А кто радуется?
– А кто хмыкает? Не пора ли к психиатру?
– Я не радуюсь, – Глебыч нахмурился и покачал головой. – Я просто понять не могу. У нас тут стотысячная группировка, между прочим…
– Сто двадцать тысяч, – поправила Лиза. – Да, людей действительно много.
