Эмиль Асадов - Золотой Крюк
Чеботарев кивнул, успокоенный. На жриц любви возле отеля он не обратил внимания, и не мудрено — все это время и даже во время разговора он смотрел только на Марину.
— Неплохо бы и перекусить с дороги, — заметил заодно Витек. Чеботарев усмехнулся в ответ и, подойдя к Тщедушному, шепнул ему на ухо:
— Гости ужинать хотят. Надо бы принять по-нашему, по-русски…
— По-русски — это на сколько? — жалобно поинтересовался Тщедушный.
— Долларов на пятьсот, я полагаю, не в закусочную же их вести. Вы бы пока съездили за деньгами, а я им устроиться помогу.
— Ладно, — согласился Михаил Юрьевич и ушел с видом человека, приговоренного к казни. Чеботарев повернулся к пышногрудой даме за стойкой и протянул паспорт Витька.
— Я не пойму, вы Витас или Виктор? — спросила строгая дама, вчитываясь то в паспорт, то в списки бронированных номеров.
— Видите ли, я этнический русский из Прибалтики. Вынужден скрывать настоящее имя в опасении гонений. Прошу вас, никому не говорите, — и Витек скорчил такую жалобную рожу, что сам чуть не прослезился над своей нелегкой судьбой, а чтобы закрепить впечатление, опустил поверх паспорта купюру в двадцать долларов. Строгая дама за стойкой сразу прониклась нелегкой судьбой интуриста.
— Здесь же московская прописка, — заметила, правда, она, и на паспорт моментально опустилась еще одна купюра.
— Ни в коем случае. Москва — это лишь маленькая деревушка под Таллинном, где я родился и вырос. Одноименные города, юридический казус. Там всего одна улица, потому и дом у меня номер 126, она очень длинная, эта улица, а светофор я вообще впервые увидел в вашем городе, когда мама впервые привезла меня сюда на ВДНХ на животноводческую ярмарку — объяснял Витек.
— Немного радостей было у вас в жизни, — посочувствовала дама, возвращая паспорт. — Вы тут походите вокруг, у нас музеи.
— Конечно! Разумеется! Я обожаю музеи даже больше, чем животноводческие ярмарки! — Витек был готов к продолжению разговора, потому что с каждым словом грудь дамы колыхалась, как красный стяг на первомайской демонстрации, но Чеботарев, забрав ключи, силой оторвал его от стойки и поволок к лифту.
На следующий день в нескольких газетах столицы появилось рекламное объявление следующего содержания:
"СЕГОДНЯ СТАТЬ БОГАТЫМ ОЧЕНЬ ЛЕГКО!
Акционерное общество "ЗОЛОТОЙ КРЮК" начинает прием денежных вкладов от населения под 360 % годовых от вложенной суммы. Выплаты дважды в месяц (15 % суммы за 2 недели оборота). Взносы сотрудников правоохранительных органов и государственных чиновников принимаются вне очереди.
Впервые в России акционерное общество "Золотой Крюк" представляет новую технологию из Прибалтики, которая является гарантом сохранности ваших денег. Технология опробована на стройках Чукотии и Монголии и способствовала буйному экономическому развитию этих стран. Технологию уже сегодня хотят приобрести компании США, Канады, Турции и Эквадора, но такую возможность первыми получат только граждане России, проживающие в Москве и Московской области (наличие прописки обязательно).
ДОВЕРЬТЕ НАМ ВАШИ ДЕНЬГИ — МЫ ЗНАЕМ, ЧТО С НИМИ ДЕЛАТЬ! И главное — вам не нужно будет трудиться, а только подсчитывать доход.
Так выглядит Великая Российская Мечта, которая теперь станет реальностью.
Сдавать деньги можно по адресу такому-то, с 10.00 до 19.00. Мы работаем без выходных".
— А ты не перегнул? — поинтересовался Чеботарев у Пашки, явно гордящегося своим творением, и положил газету на стол. — Кто это у нас хочет приобрести технологию?
— В таких делах чем больше врешь, тем крепче верят, — проявил житейскую мудрость пятнадцатилетний вундеркинд. — Я и в интернете нашу страничку уже разместил.
— Хорошо. Документы по нашему супербетону готовы?
— Вот! — Пашка продемонстрировал кипу бумаг Чеботареву. — Печати как живые, оригиналы через интернет вытаскивал, подписи почти дышат. Труднее всего было с визами на эстонском языке. Пришлось пропускать тексты через электронный переводчик, так что, может, не вполне грамотно вышло.
— Ничего, говорить и писать грамотно вышло из моды лет десять назад. Кто в нашем тресте знает эстонский? Нет таких. Что у нас с программой по международным платежам?
— Пока в работе.
— Объясни нашей новой сотруднице, в чем будет заключаться ее работа, — Чеботарев кивнул на молоденькую девушку, с сегодняшнего утра приступившую к обязанностям секретаря и кассира одновременно. В другой комнате скучал старичок бухгалтер. — Главное, предупреди: за первый месяц взносов больше, чем на 100 тысяч долларов чтобы не принимала. И если будет видеть малообеспеченных, детей или трудяг каких-нибудь, чтобы под любым предлогом отказывалась деньги принимать, ясно? Не хватало только, чтобы безвинные люди под нашу аферу стали квартиры закладывать.
— Легче легкого, — пообещал Пашка. — Я думаю, народ уже к вечеру начнет звонить и приходить, как только рекламу прочтет. Сейчас же ей все растолкую.
— И не вздумай к ней клеиться. У нас тут работа, а не клуб. А то я смотрю, секретаршу ты подобрал что надо, ноги от ушей растут.
— Зато какие уши, правда! — заулыбался Пашка. — Да нет, вы не беспокойтесь, Сергей Степанович. У меня пока на девиц времени не хватает. Надо новые солюшены в интернете поискать, это тоже интересно.
"Странный народ эти компьютерщики" — подумал Чеботарев. Впрочем, сейчас такая заинтересованность в работе со стороны Пашки его вполне устраивала.
— Ладно, я в отель, заберу нашего Витаса и Марину. Еще надо насчет охраны офиса подумать. А то здесь деньги будут немалые, еще вломится кто…
— А пока вы думать будете, я могу сигнализацию смастерить, — предложил Пашка.
— Флаг тебе в руки, дерзай. Я пошел.
Когда Чеботарев приехал в "Россию", Марины там еще не было, хотя еще вчера они условились встретиться в полдень, а Сергей Степанович и сам опоздал почти на час. Проснулся он с трудом: голова приятно шумела после вчерашнего ужина, затянувшегося до ночи.
За ужином для начала они дружными посулами и "во славу начинания" напоили Тщедушного, поскольку все боялись, что у Витаса после некоторой дозы возлияний пропадет эстонский акцент, и их маскировка раскроется. Но оказалось, что акцент у того по мере принятия спиртного только усиливается. Тщедушный заказывал вперемешку шашлыки, пельмени и салаты, и вообще стол ломился от яств. На сцене ресторана в этот момент шло полуэротическое танцевальное-шоу, и под конец стало мало понятно, от чего сильнее захмелел директор эксзавода — от вкуса водки под красную икорку или вида женских ножек в красных чулках. Оплатив ужин еще в середине ужина, Тщедушный предупредил официанта, что все лишнее он может оставить себе на чай, поднял тост за процветание почему-то рижско-таллиннской дружбы, потребовал от того же официанта, чтобы одну из танцовщиц доставили ему в номер, хотя никакого номера в этой гостинице у него не было. Совершив все эти общественно полезные деяния, Михаил Юрьевич хрюкнул на прощание и по весьма сложной траектории пошел к выходу из ресторана.
Друзья подняли еще один тост за то, чтобы Тщедушный благополучно добрался до дома, причем желательно до собственного, и договорились больше сегодня о работе не говорить. Навеселились вволю, потом Чеботарев и Марина доехали до дома и разошлись по квартирам, правда, Сергей Степанович пытался вновь купить девушке цветы, но та отговорила его от перспективы кружить в поисках букета по ночным улицам.
Витек же спать совершенно не хотел. Он решил познакомиться с кем-нибудь из танцовщиц, подошел к сцене и попробовал соблазнить их рассказами о залежах бетона, которые обнаружил в Таллинне. Потом он выслушал обещание, что если он, мудак и козел, не отойдет подальше сцены, то его самого в бетон закопают. Не отчаиваясь, он спустился вниз, прихватив с собой со стола несколько кусков осетрины. Но и в лобби его ждало разочарование — в регистратуре уже было пусто, смена пышногрудой регистраторши закончилась. Пришлось идти в поисках любовных утех на улицу. Здесь он без особых проблем сторговался с какой-то проституткой, как джентльмен уплатил ей пятьдесят долларов вперед, и правильно сделал, потому что заснул на полпути к собственному номеру. Женщина оказалась человеком добрым, доволокла Витька до номера, сама открыла дверь и уложила его бесчувственное тело, не раздевая, на широкую постель. Огляделась, но воровать в почти необжитом номере было нечего, разве что полотенце, которых у нее и так было пруд пруди, после чего ушла очень довольная.
Итак, к приезду Чеботарева Марины в номере Витька еще не было, зато Тщедушный уже был. Они с Витьком запивали соком остывшую осетрину, и Витек продолжал впаривать Михаилу Юрьевичу байки про строящийся у них в Таллинне горнолыжный курорт. Тщедушный обрадовался приходу Чеботарева, и, отведя его в сторону, спросил:
