Рекс Миллер - Тень в камне
— Да, жаль. — Она жадно впитывала каждое слово.
— И, конечно же, детский суд, состоящий из его ровесников, признал Билла виновным.
— Незаконное судебное разбирательство.
— Наверное, даже не это. Нам не дали проверить бюллетени, так что наш босс смог с легкостью обрушиться на Билла. Его выгнали. Но мы были по-прежнему дружны, как и полагается братьям-близнецам. Я сказал им, чтобы они засунули свои бюллетени в задницу, — он с отвращением поморщился, — бросил отличную работу у Холмана, чтобы поискать другую вдвоем с Биллом. И следующее место мы нашли вместе. Питомник Ворхардского. Никогда не забуду! Мы вкалывали, как рабы, а получали гроши, но все равно считали, что нам повезло, потому что трудились на свежем воздухе.
Мы представляли себе, как в один прекрасный день станем спортивными звездами-близнецами. В то время оба обожали бейсбол и поэтому трудились изо всех сил, чтобы быть в форме. Но одно дело хотеть работать изо всех сил и совсем другое действительно работать.
— Ю... Билл лентяй?
— Хм. Не совсем так. У него был иной взгляд на вещи, понимаете? Он, случалось, всю ночь не спал, составляя планы или придумывая, как бы кого-нибудь обжулить, но когда доходило до того, чтобы под палящим солнцем с лопатой в руках перекапывать торфяной мох, то извините. Он начинал плакаться мне, что зарплата ничтожна и тому подобное, а я трудился с ним бок о бок и радовался своей работе, и, наверное, кто-то из начальства увидел, что он из себя представляет, и его тут же уволили. Кажется, что он не продержался и десяти дней. Так начались наши трудности. На этот раз я не уволился. Мне были нужны деньги и, хотя работа в питомнике не особенно нравилась, я не мог так просто взять и уйти. О, он был в ярости. Оказывается, я поступил нечестно и стал причиной всех его проблем.
— Ему удалось устроиться на другую работу?
— Нет, и это длилось довольно долго. Он связался с шайкой уличных мальчишек, но и здесь у него ничего не вышло. — Джо хихикнул при этом воспоминании. — Мы были недостаточно жесткими. Всегда старались уклониться от драки. Полагаю, в шайке его быстро раскусили. А может, ему надоело искать пустые бутылки и сдавать их в магазин, и он нанялся мыть подержанные машины. Мойщики использовали какие-то химикалии, и Билл от этого очень страдал. Его кожа постоянно была покрыта сыпью. Во всяком случае, — тут он рассмеялся, — его поймали за чтением комиксов на заднем сиденье старого автомобиля и уволили.
— О, как обидно.
— Да. После этого места работы начали меняться чередой. Похоже, что ему всегда удавалось расположить к себе персонал, и для подростка он иногда прилично устраивался — один раз в компании по производству мыла ему платили столько, сколько нам и не снилось. Но удержаться на одном месте он просто не мог. Неделя, максимум две.
— Вы по-прежнему были близки?
— Конечно. Хотя трещина в наших отношениях все углублялась. Он не простил мне то, что я не бросил питомник и не начал снова работать вместе, с ним. Инцидент его глубоко задел.
Джозеф продолжал рассказывать ей о молодых годах Юки. О девушках, с которыми они дружили, гуляли. Ноэль отчетливо представляла теперь, как между братьями возникло детское соперничество, усиленное неудачами Юки в попытках достигнуть каких-то высот, уже взятых Джозефом, и он наверстывал упущенное, совершая дикие антисоциальные выходки. Слушая Джо, она невольно прикидывала, мог ли Юки совершить те злодейские немотивированные убийства, в которых его теперь обвиняли. По схеме, выстроенной под впечатлением от рассказа, получалось, что нет. Враждебности и раздражения, казалось Ноэль, недостаточно для формирования характера убийцы-маньяка.
В конце концов они переместились в застекленный внутренний дворик, который одновременно был солярием и столовой. Пока она наливала себе кофе, а ему «Перье», он бредил ее домом.
— Никогда не видел более красивого дома, Ноэль.
— Я рада, что он так понравился.
— Он просто великолепен. И все это пространство. Какое расположение!
— Неплохо иметь немного места.
— Это называется «немного места»; в Хьюстоне мы именуем такие дома «поместьем».
— Ах, бросьте. Я видела, как живут ребята вашего полета. У меня всего пять акров земли, наверное, и этого много. — Ноэль встала и включила наружное Освещение.
— Господи, у вас просто волшебный дворик.
Она рассмеялась. Они переменили тему разговора, и она стала расспрашивать Джозефа о его полете.
Он охотно представил ей свою авиетку и между делом сказал:
— Я мог бы долететь прямо сюда и приземлиться в вашем дворике. Вот, — и показал пальцем, — отличная посадочная площадка.
— Вы не можете прилететь прямо сюда, — быстро отреагировала она.
— О, это не испортит ваш газон, Ноэль.
— Я не о том. Вы напугали бы меня до смерти, если бы совершили посадку на этой штуке в моем дворике.
— Пустяки. Это абсолютно безопасно. Всякую неожиданность, конечно, трудно исключить...
— Катастрофу вы называете неожиданностью?
— Ну, — он рассмеялся, — катастрофа — сильно сказано. Если вы попадете на ней в аварию, а со мной такое случалось пару раз, вы просто бросаете ее, вот и все.
— Я, безусловно, брошу ее, будьте уверены. Сначала подожгу, а потом брошу.
— Ну, бросьте.
— Я серьезно, Джо. На вид это так опасно.
— Не опаснее, чем, скажем, полет на дельтаплане. На самом деле вполне безопасно. Как правило.
— Полет на дельтаплане! — Ноэль вздохнула. — Полагаю, вы этим тоже занимаетесь, верно?
— В общем, да, — признался Джо. — Но все не так страшно, если действовать с головой. Я хочу, чтобы вы увидели мою крошку. Ручаюсь, она вам понравится.
— Вы не собираетесь вместе со мной подняться в воздух на этой штуке?
— Нет. — Он улыбнулся. — Это одноместный аэроплан. Однако выдерживает от четырехсот до пятисот фунтов. И при этом взлетает. Я хочу как-нибудь прилететь сюда и продемонстрировать ее вам. Я мог бы приземлиться прямо здесь, места хватает. — Он обвел рукой ее владения, тень его ладони скользила по стеклу. — И прокатиться вон по той узенькой дорожке. Вы бы получили удовольствие.
— Господи, только попробуйте, — вымолвила она, но при этом ее глаза сияли, и нетрудно было угадать, что образ маленького самолета ее взбудоражил. Еще бы, разве не интересно посмотреть, как Джо им управляет?
— Абсолютно безопасно, честно. Конечно, если вы не совершите какую-нибудь глупость. Я занимался высшим пилотажем. Это нечто грандиозное. Одно время даже увлекся воздушной акробатикой, но давно бросил.
Джо говорил очень мягко и серьезно, и ей было совершенно ясно, что он изо всех сил старается убедить ее, как будто ее требовалось подталкивать. В душе она усмехнулась над словом «подталкивать», можно сказать и «подпихивать». «Брось думать об этом, девочка, предостерегла она сама себя».
— Я не хочу видеть, как в третий раз вы разобьетесь у меня на заднем дворе.
— Она просто конфетка, честное слово. Я мог бы поднять ее в воздух прямо под линией электропередачи. У вас здесь пятнадцать — двадцать футов открытого пространства, а мне требуется всего двенадцать или около того. Хотя и это вовсе не обязательно.
— Могу поспорить, что нет, — расхохоталась она, и он тоже не смог удержаться от смеха.
— Подождите, пока сами ее не увидите. Она прекрасна. И я просто качну крылом и аккуратненько приземлюсь там, где вам будет угодно. Что вы на это скажете?
Она медленно отрицательно покачала головой, но оба понимали, что это означало «да», и она улыбнулась в предвкушении перспективы увидеть Джо еще раз. А потом еще раз.
ДАЛЛАС
Это было еще одно паршивое утро. Поднявшись с похмелья, Эйхорд страдал от пульсирующей головной боли в висках. Он с трудом умылся, налил псу свежей воды в миску, которую украдкой выставлял за дверь мотеля (с молчаливого согласия подкупленных горничных) и добрался до полицейского участка более или менее в целости и сохранности. Дорожное движение казалось особенно опасным, а чистка зубов и прополаскивание рта не смогли удалить с языка толстый, плотный, кислый налет. В 7.50 утра он уже начал мечтать о том, как замечательна на вкус будет первая тройка стаканчиков со льдом.
Головная боль достигала размеров ночного кошмара, и Джек проглотил пару таблеток, прежде чем понял, что толку от этого никакого. Бормотание включенного радио было для него просто невыносимо. Этим утром он никак не мог найти хоть какую-нибудь музыку. Похоже, что все программы составлялись либо маньяками, либо лишенными музыкального слуха. Он прошелся по всему диапазону и в конце концов поймал какую-то древнюю станцию. Она передавала мелодии, которые игрались перед последним танцем на университетских балах и танцевальных вечерах в пятидесятых годах, и было что-то странное в том, что Джек ехал на работу в сопровождении песенок «Сегодня ты мой учитель», «Ты свет моих глаз» и «Красные паруса в лучах заката» — а стрелки часов еще не дотащились и до восьми. Джек оставил эту музыку и, не думая ни о чем, продолжал двигаться по музыкальной тропе времени. Он подкатил к участку посередине «Голубого бархата», подавленный до глубины своей полицейской души.
