Тони Стронг - Приманка
– Регулируемая тележка, отсасывающее устройство, бальзамировочная машина, – объясняет Харолд, показывая различные приспособления. – Вентиляция в столе. Катафалк может подъезжать задом прямо к этим дверям.
Молодой человек хвалит умелую постановку дела, и Харолд делает самоуничижительный жест.
– Гленн, мы выглядим предприятием средней руки, но немало потрудились, чтобы создать это впечатление. Людям так нравится. В неделю у нас бывает больше дюжины клиентов.
Гленн, явно пораженный, кивает.
– И каким бальзамирующим раствором пользуетесь?
– Формалином. Обычно низкой концентрации, чтобы запах не был сильным. А что?
– Многие переходят на сорбент. Мы пользовались им в Хьюстоне. Он менее токсичен, чем формалин.
– Сорбент. Кажется, читал что-то о нем.
– Могу заказать его, если хотите, – предлагает молодой человек.
– Хорошая мысль. Закажи.
– Поймите, я не утверждаю, что растворы на формальдегидной основе никуда не годятся. Вам меньше всего хотелось бы, чтобы кто-то молодой да ранний заявлял с порога, что здесь все нужно менять.
– Нет, Гленн, не извиняйся. – Харолд Хопкинс добродушно смотрит на нового служащего. – Если увидишь, что не мешало бы кое-что модернизировать, скажи мне.
Во второй половине дня Харолд и его новый помощник едут в местный дом престарелых за трупом. Вызовы туда являются одной из самых неприятных задач, выпадающих похоронщику, и Харолд хочет посмотреть, как новичок поведет себя.
Он с удовольствием отмечает, что Гленн говорит мало. Многие его коллеги любят шутить и смеяться по дороге, потом, приступая к делу, сразу принимают серьезный вид. Харолд даже слышал разговоры, что иногда похоронщикам необходимо веселиться среди трупов, сбрасывая таким образом напряжение. Но он не согласен с этим и доволен, что Гленн Ферниш как будто тоже не разделяет подобного взгляда. Вот почему Харолд так разозлился на Мервина, когда тот подъехал на катафалке к ресторану «Макдоналдс». Не важно, что пустом. Важно, что люди ждут образцового поведения от тех, кто будет заниматься ими после смерти.
Харолд с удовольствием отмечает и то, что Гленн не разворачивает катафалк сразу и не въезжает задом в ворота дома престарелых. Как он говорил Мервину, похоронщики – не уборщики мусора. Въезжай передом, а о загрузке клиента подумаем в свое время.
Директор, полная дама по имени Марго Уингейт, ждет их у парадной двери. Харолд уже не раз приезжал сюда по ее вызову. Он представляет ей Гленна, потом они оба идут следом за ней к комнате, где находится труп. Вызовы в дом престарелых главным образом поэтому и неприятны. Все его обитатели – еще не выжившие из ума – знают, почему вы здесь, и, возможно, задаются вопросом: не я ли следующий? Харолд любит всякий раз выкраивать время на разговоры со стариками, которые выходят поболтать, когда он направляется к комнате покойника. Часто они просто шутят, что пока еще не их черед, но иногда хотят серьезно поговорить о скончавшемся, особенно если это был друг. Приходится находить грань между быстрым проходом в комнату, чтобы не поднимался большой переполох из-за твоего появления, и соблюдением вежливости. Харолд вновь с удовольствием отмечает, что Гленн Ферниш хорошо вышколен и тоже разговаривает со стариками вежливо, но серьезно.
Тело старой дамы все еще лежит на кровати, где она умерла.
– Катетер я вынула, – сообщает Марго. – Ее можно увозить.
Харолд смотрит на пространство между кроватью и дверью.
– Гленн, думаю, места для тележки должно хватить.
Когда Ферниш уходит за тележкой к катафалку, Марго спрашивает:
– Новичок, да?
– Сегодня работает первый день, но у него большой опыт и как будто правильное отношение.
– Как ты его нашел?
– Через Интернет. Там недавно появился сайт вакансий. Я решил сделать попытку.
– Парень будет хорошим работником, – замечает Марго. – Во всяком случае, старикам он нравится.
– Да. – Харолд улыбается ей. – Мало кто понимает, что похоронное дело – важный бизнес.
Гленн возвращается с тележкой, мужчины кладут тело старухи в мешок с застежкой-молнией. Гленн начинает ее застегивать, но Харолд останавливает его.
– Вот тут, пожалуй, я могу дать тебе совет. Обычно мы вывозим тело в застегнутом мешке, но в доме престарелых поступаем наоборот. Видишь ли, кое-кто из этих стариков слишком слаб, чтобы ехать на похороны, поэтому мы предоставляем им возможность проститься с покойным, пока везем его к катафалку.
Гленн понимающе кивает:
– Это замечательная идея, мистер Хопкинс. Большое спасибо, что поделились ею со мной.
– Зови меня просто Харолд, – говорит он и старательно оправляет краями мешка лицо умершей.
Глава двадцать девятая
Клэр договаривается с Генри о встрече в баре в обеденное время. Потом, вспомнив о проблеме Генри и баров, решает увидеться с ним за завтраком в кафетерии. Он выглядит старше, чем в их последнюю встречу. Морщины на лице стали глубже, мешки под глазами наполнились жидкостью. Несмотря на ранний час, от него несет перегаром.
– Я думал, ты забыла обо мне, – говорит Генри, когда Клэр садится за стол.
– Я опоздала, извини.
– Клэр, я не это имел в виду.
Она смотрит на его некогда красивое лицо, видит боль в глазах и думает: «Не надо. Не вынуждай меня переживать и твои беды». И мягко говорит:
– Была занята.
– Любовник?
Клэр пожимает плечами.
– Надеюсь, он понимает, что ему повезло.
– Генри, мне нужна твоя помощь.
– В чем?
– Помнишь клиентку Стеллу Воглер?
– Конечно. Во-первых, Стелла была красивая, во-вторых, погибла, в-третьих, оказалась едва ли не последней моей клиенткой.
– У полицейских главный подозреваемый – Кристиан Воглер. Я помогаю им выяснить, не он ли совершил это убийство.
Генри удивленно смотрит на Клэр.
– Каким образом?
– В роли своего рода приманки.
Он свистит.
– Главное – я не уверена, что он убийца.
– У полицейских нет доказательств?
Клэр качает головой.
– Эта операция… в ней есть кое-что странное. Помешанные психиатры из ФБР, свившие гнездо в одном из домов Куинса. Полицейский, который… в общем, кажется, он ревнует меня к Кристиану. Я думаю, он хочет, чтобы Кристиан оказался виновным, просто ради того, чтобы разлучить меня с ним.
Генри кивает.
– Что я могу сделать?
– Мне нужен хороший детектив.
– И ты решила, что я могу кого-то рекомендовать?
Клэр улыбается:
– Если ты не очень занят, то помоги мне сам.
– Я не хороший детектив, – заявляет он, и Клэр понимает, что лгать ему не нужно.
– Может быть. Но недорогой. И, хотя это прозвучит дико, я знаю, что ты тот, за кого себя выдаешь, а не актер.
– Как не актер? Я участвовал в восьмидесяти семи постановках.
– Сейчас не актер. Все остальные, с кем я беседую, почему-то оказываются в «Спотлайт».
Генри ненадолго задумывается.
– Ладно, – говорит он, – что тебе нужно найти? Только предупреждаю сразу: если это пропавшее животное, ищи сама.
– У Кристиана была подружка. Фамилии не знаю, но отыскать ее не так уж сложно; они были помолвлены некоторое время. Кажется, она обвинила его в том, что он ее опаивал и использовал в каких-то пассивных сексуальных ритуалах. Это единственная зацепка, какая есть у полиции. Если эта женщина лжет… Также я хочу выяснить, почему в его семейной жизни со Стеллой возникли осложнения.
– То есть это настоящая детективная работа.
– Да. Возьмешься?
– Ради такой женщины, как ты, – отвечает Генри, – я бы улегся загорать в кратере извергающегося вулкана. – Подмигивает. – Видишь? До сих пор помню все реплики.
Юридические справки Клэр наводит сама.
В публичной библиотеке она зарывается в книги – сначала в учебники для первокурсников, потом, найдя нужные ссылки, в протоколы судебных дел, сборники судебных прецедентов, международное право.
И в конце дня находит то, что ей нужно.
Вечером она встречается с Кристианом в баре на Мерсер-стрит. Кристиан живет неподалеку.
– Хочешь, пойдем ко мне? – предлагает он.
Клэр знает, что делать этого не следует: радиус приема микрофонов в ожерелье ограниченный. Нужно снова заманить Кристиана в свою квартиру с ее приятно безликой шведской мебелью, ящиками, полными белья, которого она не покупала, чуланами с аппаратурой, полицейскими и ложью.
– Рановато для этого, – отвечает она. – Понимаешь, ты жил там с женой.
Кристиан вздрагивает.
– Конечно. Едем к тебе.
В квартире Кристиан показывает ей игру.
Она должна лежать совершенно неподвижно, пока он выводит языком на клиторе буквы алфавита, и называть каждую вслух.
