Роберт Годдард - Нет числа дням
Ник начал с того, что ловко заманил Фарнсуорта в кабинет — якобы продемонстрировать библиотеку отца. Едва тот начал рассматривать корешки книг, Ник напомнил, о чем они говорили на кладбище, до прихода Дэйви.
— Ах да. Кстати, я думал, что тут будет Дэвид Андерсон.
— Почему?
— Майкл в разговоре упомянул, что связался и с ним тоже. Андерсон сделал неплохую карьеру, учитывая, что умом отнюдь не блещет. Для Майкла он был готов на что угодно.
— Например, порыться в архиве Эксетерской кафедральной библиотеки?
— А, значит, вы в курсе?
— Немного. Я говорил с Андерсоном на прошлой неделе. Он хотел приехать и сегодня, но школьное расписание не позволило.
— Жаль. Так что понадобилось Майклу в Эксетере?
— Сведения о человеке, который жил когда-то в Тренноре. Некий Мэндрелл.
— Неужели? — без особого интереса отозвался Фарнсуорт.
— Отец… не говорил вам о нем?
— Ни слова. И неудивительно — я ведь не историк. Майкл меня даже археологом не считал. Больше, видите ли, нужно руки пачкать.
— Тогда о чем же он вас просил?
— Найти одного старого знакомого. Вот это я действительно умею. Но Майклу — увы — не помог.
— А какого знакомого?
— Дигби Брэйборна. Слышали о таком?
— Вроде бы нет.
— Да и не должны были. Он ровесник Майкла. Тоже археолог. Вместе учились в Брейзноз-колледже, в Оксфорде. Забавный был парень. Приятно его вспоминать. Исчез он из Оксфорда внезапно, и поговаривали о каком-то темном дельце.
— Каком дельце?
— В тюрьму попал. Вроде бы за мошенничество. Подтверждал подлинность подделок, которые затем продавали на аукционах. Нанес ущерб репутации университета. За такое места на парковке лишают немедля. Брэйборна бы выставили, даже если бы суд его оправдал.
— И когда это случилось?
— Лет сорок назад, если не больше. Дайте-ка подумать… Да. Осенний триместр, пятьдесят седьмой год.
— И что, его действительно посадили?
— К сожалению, да. Я пару раз навещал Дигби в Редингской тюрьме, что было очень благородно с моей стороны. Но потом он попросил меня больше не приходить. Я послушался. С тех пор я его не видел. В Оксфорде он больше не появлялся — ни в университете, ни в городе.
— Что же с ним случилось?
— Не имею ни малейшего понятия. Так и сказал Майклу, хотя и согласился порасспрашивать. И все равно ничего не узнал. Брэйборн исчез с концами.
— А зачем он отцу понадобился — через столько-то лет?
— Наверное, вспомнил старую армейскую дружбу. Они вместе воевали.
— Правда? — удивился Ник, потому что на его памяти отец никогда не ностальгировал по старой полковой дружбе. Он вообще про войну почти не рассказывал. Отслужил, как мог, за короля и отечество, особо не рисковал — вот, собственно, все, что он говорил. Почти всю войну провел на Кипре, вдали от серьезной опасности. — На Кипре, наверное?
— Скорее всего. Помню, как они обсуждали службу. А вот на Кипре или нет — не знаю.
— Во всяком случае, отец говорил, что там.
— Вам лучше знать. Хотя подозреваю, что они могли побывать… и в других местах.
— Могли, разумеется.
— Кто теперь скажет?
— Разве что Дигби Брэйборн.
— Разве что. Но где его искать? — усмехнулся Фарнсуорт. — Похоже на него, кстати. Вечно исчезал, как только оказывался нужен.
Вечер закончился без происшествий. Арчи, как обычно, напился. Анна удачно избежала приставаний Фарнсуорта. Миссис Уэллер обнаружила, что Лора учится в школе, которую когда-то окончила она сама, и в отличие от Лоры обрадовалась. А Фреду Дэйви так и не позволили завести разговор о завещании в присутствии Бэскомба. Хотя неизвестно, о чем он заговорит с Фарнсуортом по дороге в Тинтагель.
Даже когда безутешные близкие проводили гостей и остались одни, они не сразу смогли обсудить свои проблемы. Пришлось всем вместе убирать со стола и загружать посуду в машину, чтобы пораньше выставить Пру домой. Кроме того, Том и Лора по-прежнему ничего не знали — и не должны были узнать — о втором завещании деда. У Ника с Эндрю был свой секрет, рядом с которым сожженное завещание казалось детской шуткой. И о нем тоже нельзя говорить. Может быть, им вообще не представится возможность обсудить свою тайну до отъезда Ника.
— С деньгами всегда так — были да сплыли, — легкомысленно сказал Том после нескольких бокалов вина, за которыми последовала бутылка пива «Гролш».
— Эта Хартли, она нас надула? — спросила Лора.
— Видимо, да, — ответила Ирен.
— И что мы будем делать?
— Ничего. А что тут можно сделать?
— Разыскать ее, — предложил Том.
— Для чего? Она всего-навсего морочила нам голову, это не преступление.
— И все равно, — сказал Ник. — Завтра по дороге домой я остановлюсь в Бристоле и попробую разузнать, правда ли, что настоящая Элспет Хартли сейчас в Бостоне.
— Ты что, завтра уезжаешь? — встревожился Эндрю.
— В среду меня ждут на работе.
— Жизнь продолжается, — покачала головой Анна. — И работа тоже. И конца ей не видно, особенно теперь, когда Тантрис испарился, как дым.
— Мы все равно можем продать Треннор, — напомнила Ирен.
— Да, но не так быстро. И не так выгодно.
— Зачем же Хартли водила нас за нос? — задумался Том. — Вы правы: никакой выгоды она не получила. И к чему было затевать всю историю?
— Никто не знает, — ответила ему Ирен.
— Но ведь какое-то объяснение существует!
— Вероятно.
— Не вероятно, а точно. Дед сразу просек насчет Тристана и Изольды. Он знал, что Тантрис — выдумка.
— Положим, да.
— Тогда почему не всполошился, не предупредил остальных?
— Предупредил, — подал голос Бэзил. — Тебя.
— Меня — да, только где тут смысл? Надо было трубить общий сбор, оповещать вас. Почему он вам-то ничего не сказал?
Хороший вопрос. Жаль, что ответа никто не знает. Во всяком случае, подходящего ответа, потому что леденящие догадки, который родились в душе Ника, ответом считать не хотелось. Отец раскусил Элспет с самого начала, это понятно. Но рассказать об этом во всеуслышание не смог из-за того, что лежало под полом, в погребе. Потому и послал подсказку Тому, зная, что внук вряд ли явится в родные места в ближайшее время, разве что на похороны кого-то из близких — деда, например. Майкл Палеолог и впрямь хотел, чтобы дети узнали правду, но только после того, как сам он не сможет больше бороться в одиночку. Выходит, предвидел свою смерть. А смерть, которую предвидят, вряд ли можно назвать случайной.
Ирен и Лора уехали на закате. Ирен, как обычно, спешила открыть «Старый паром» — теперь, когда гусыня, обещавшая было снести золотое яйцо, улетела, приходилось думать о работе. Видно было, что сестре хочется поговорить более откровенно, чем днем, но она держала себя в руках.
В отличие от Анны, которая кипела и фыркала без слов, но достаточно красноречиво. Когда Том объявил, что выйдет на воздух покурить, никто к нему не присоединился, тем более что Эндрю буркнул что-то про отсутствие табака в сигаретах сына. Все только обрадовались возможности наконец-то поговорить.
— Эндрю, Дэйви спрашивал тебя о кузене Димитрии?
— Нет. Хотя меня это скорее насторожило. Он ведь должен о нем знать.
— Не обязательно, — сказал Бэзил.
— А я говорю, знает, — настаивал Эндрю. — Интересовался у меня, вся ли семья собралась. Зачем, спрашивается?
— А если просто так, без всякой задней мысли?
— Вот именно — задней. Заднее не бывает.
— Он все равно ничего не докажет, — упрямо сказала Анна.
— Надеюсь, ты права. Потому что если у Дэйви осталась копия завещания, даже та малость, которую мы можем получить, выскользнет у нас из рук.
— Не назвал бы это малостью, — заметил Ник.
— Тебе легко говорить.
— Не так уж легко, если вспомнить, что я рискую головой не меньше тебя.
Братья уставились друг на друга. Ник винил Эндрю в том, что тот не позволил ему сразу же, как только обнаружилось тело, вызвать полицию. Тогда бы сейчас не пришлось гадать, насколько серьезно они завязли. Он не мог высказать опасения вслух и лишь сверлил Эндрю недобрым взглядом.
— Мы все рискуем одинаково, — попыталась успокоить Ника Анна, не имея никакого понятия об истинном значении его слов. — Ну что вы петушитесь, словно мальчишки.
— Ты говоришь как Ирен, — поддел Бэзил.
— Да заткнись ты! Дело-то серьезное. Ник, а по разговорам Фарнсуорта непохоже, что он знает о нашем венецианском кузене?
— Нет, — кратко ответил Ник.
— Ну и хорошо. И не стоит бояться, что у Дэйви сохранилась копия, этак можно до паранойи дойти. Я, например, считаю, что мы уничтожили единственный экземпляр.
— Откуда такая уверенность? — мрачно поинтересовался Эндрю.
