Анри Лёвенбрюк - Соборы пустоты
Все усложнилось, и эта его поездка в Европу, которая должна была продлиться не больше двух-трех дней, затянулась. Он не любил изменений в программе, потому что из-за них не успевал правильно все спланировать и принять все необходимые меры предосторожности, а именно это в конце концов приводит к ошибкам. Борджиа не терпел приблизительности. Борджиа не любил неожиданностей.
Он сунул руку в карман и вытащил прозрачную баночку, с которой никогда не расставался. Приоткрыл крышку, вынул и проглотил стомиллиграммовую таблетку хлорпромазина. В «рабочие» дни ему случалось принимать по пять-шесть таблеток — вдвое больше предписанной максимальной дозы. С годами он научился справляться с побочными эффектами. Чтобы бороться со скачками давления, у него была его трость, а чтобы не набирать вес, он соблюдал строжайшую диету. Оставалась сухость во рту, но она ему не мешала. К тому же выбора не было. Без хлорпромазина Борджиа не мог бы делать то, что он делал. Его сила и ловкость целиком зависели от того состояния, в которое приводил его этот нейролептик.
Он убрал баночку в карман и тщательно обследовал дом, в котором жила Мари Линч. Народу на улице мало, и все же, не успев как следует осмотреться, он вынужден соблюдать осторожность.
При выполнении двух швейцарских заказов все прошло как по маслу, потому что у него было время на подготовку. Но повторный визит в квартиру Залевски оказался ошибкой. Напрасно он согласился. Поляк видел его лицо. Возможно, следовало от него избавиться. Но Борджиа взял себе за правило никогда не убирать клиента, за которого ему не заплатили. Он дорожил своей репутацией. Борджиа всегда избегал сопутствующих потерь. Потому-то его услуги и стоили так дорого. Он работал чисто.
Ожидание продлилось несколько долгих минут, пока к подъезду не подошла женщина лет пятидесяти. Он воспользовался этой возможностью, подошел к порогу и в последний момент просунул внутрь свою трость, чтобы дверь не захлопнулась. Дождавшись, когда стихнут шаги женщины, Борджиа проскользнул в вестибюль.
Там он постоял еще несколько минут, чтобы убедиться, что он действительно один, и направился к лестнице. Посмотрел вверх. Никого не видно. Стараясь не шуметь, он поднялся по ступенькам.
Мари Линч жила в двухкомнатной квартире на третьем этаже. Он надеялся, что застанет ее дома и что она не перебралась в отцовскую квартиру неподалеку, на улице Монж, за которой, возможно, следила полиция.
Он все же успел кое-что разузнать о своей жертве. Ей двадцать восемь лет, она пытается пробиться в актрисы, но пока получала роли только в короткометражках да в любительских спектаклях. У нее есть блог в интернете, в котором она подробно описывает свои финансовые трудности, попытки подработать официанткой, загулы, вечеринки с выпивкой в компании подруг, любовные разочарования и победы — одними она гордилась, других стыдилась. Там же он ознакомился с ее фотографиями во всех видах и сделал это не без удовольствия — фигурка у нее что надо… Благодаря многочисленным блогам и социальным сетям добывать информацию о личной жизни клиентов становилось все легче, а иногда таким образом он узнавал даже больше, чем через обычные каналы.
Борджиа поднялся на третий этаж и нашел имя Мари Линч над звонком одной из квартир. Не торопясь, он натянул кожаные перчатки и открутил от своей трости серебряный набалдашник, в котором была спрятана резиновая груша. Из нее он выдавил на левую ладонь несколько капель липкой жидкости и осторожно закрутил набалдашник. Потом позвонил в дверь.
Тишина. Он позвонил снова. По-прежнему тихо. Он поморщился. Хорошо бы покончить с этим прямо сейчас. Устранить молодую женщину, убраться из Европы и где-нибудь переждать. Но выбора у него нет. Что ж, он проникнет в квартиру и дождется возвращения Мари Ланч.
Он будет терпелив. Рано или поздно она придет домой.
40
День клонился к закату, когда Ари постучал в высокую железную дверь ангара на востоке Женевы. Ирис позаботилась обо всем: забронировала ему билет на ближайший поезд и даже заказала такси. Она помогала ему с поразительным рвением. Возможно, таким образом хотела извиниться перед ним за свою недавнюю резкость. Или же Ари недооценивал то значение, которое Ирис придавала успешному завершению этого расследования.
Когда Маккензи позвонил Антуану Мани, тот поначалу был с ним не слишком любезен: заявив, что уже обо всем рассказал полиции, он попросту бросил трубку. Но, как оказалось, он определил номер и спустя полчаса совершенно неожиданно перезвонил Ари из телефонной будки. «Не пытайтесь звонить мне домой. Я уверен, что мой телефон прослушивается. Кажется, я знаю, почему убили мою жену». Художник, доведенный до отчаяния бездействием швейцарской полиции и опасавшийся за свою жизнь, предложил Ари встретиться в этом мрачном ангаре на востоке Женевы.
Аналитик размышлял, что же такое он сейчас узнает. Пока он не представлял себе, что может связывать эти убийства с тетрадями Виллара, и тем более не понимал, какое отношение к произошедшему имеет Доктор.
Хотя, несомненно, какая-то связь между тетрадями Виллара и подземным миром, мифами о полой Земле существует… Не потому ли в эту темную историю оказались втянуты и геологи? Пока еще рано что-то утверждать, но Маккензи наделся, что Мани подскажет ему, в каком направлении следует вести поиски.
— Вы Маккензи? — спросил Мани, слегка отодвинув тяжелую дверь.
Лампа, прикрепленная к металлическому фасаду, осветила лицо художника. Ему было под шестьдесят. Высокий, крепкий, Мани обладал несомненной харизмой: от него исходила какая-то отеческая уверенность. Глубокие синие глаза, вьющиеся седые волосы, одет в длинный помятый льняной пиджак, просторные брюки и сандалии. Судя по кругам вокруг глаз и щетине, нервы у него были на пределе, он выглядел измученным, а главное, подавленным смертью жены.
— Да. Извините за поздний визит…
— Не важно. Спасибо, что согласились подъехать сюда. Входите скорее.
Ари вошел в полутемный ангар. Антуан Мани тут же с оглушительным грохотом захлопнул железную дверь.
— Это склад одного моего друга-галериста, — объяснил он, ведя Ари на другой конец ангара. — Я не хотел разговаривать с вами у себя дома. За мной следят. Не знаю, полиция или те гады, которые убили мою жену, но уверен: за мной следят.
Он открыл стеклянную дверь, которая вела в комнатушку, прилегавшую к главному залу.
— Присаживайтесь. Здесь не слишком удобно, но мы, по крайней мере, в безопасности.
Ари сел в одно из старых кресел посреди хаоса, царившего в комнате, служившей, по всей видимости, архивом и кабинетом. Здесь были телефон, несколько упакованных картин, стенные шкафы набиты папками…
— Примите мои соболезнования…
Художник присел напротив Ари.
— Благодарю вас. Надеюсь, нам удастся найти тех, кто это сделал, — сказал он, вынимая из кармана пачку сигарет. — Курите?
— С удовольствием. По телефону вы сказали, что у вас есть подозрения…
— Да. К сожалению, они касаются не самих преступников, а их мотивов.
— Слушаю вас.
— Не могли бы вы сначала сказать, на какое ведомство вы работаете?
Ари пришлось поломать голову. Он не стал упоминать тетради Виллара из Онкура. Во-первых, рассказ грозил затянуться, во-вторых, художник не понял бы, как все это связано с гибелью его жены. Скорее всего, он счел бы эту историю полным бредом и вообще не принял бы Ари всерьез.
— Я провожу расследование, касающееся судьбы трех французских геологов. Один из них умер при таких же точно обстоятельствах, что и ваша супруга и ее коллега.
— Да-да, вы мне так и сказали по телефону. Но на кого вы работаете? — настаивал Антуан Мани. — Этим делом занимается французская полиция?
Ари вздохнул. Нельзя скрывать правду, слишком рискованно.
— Нет. Я… Буду с вами честен, месье Мани. Я работаю на разведслужбы. Так что это расследование не вполне официальное.
Расследование было совсем неофициальным, и проводил он его не как сотрудник управления внутренней безопасности, но Маккензи предпочел не вдаваться в подробности.
Однако упоминание разведслужб, похоже, успокоило художника даже больше, чем если бы следствие вела судебная полиция. Очевидно, потому, что участие разведки подтверждало, что убийству его супруги придавалось особое значение. Интерес со стороны спецслужб доказывал, что речь идет не о заурядном преступлении.
— Ясно.
— Тогда скажите, что же, по-вашему, могло послужить мотивом для убийства вашей супруги…
Художник глубоко затянулся и некоторое время хранил молчание, словно не решаясь открыть то, что было у него на душе.
— Жена проводила одно расследование по заказу ООН. Поначалу предполагалось, что это будет обычный доклад о нынешней политический напряженности в регионе Киву в Демократической Республике Конго, но под конец она наткнулась на нечто… совершенно невероятное. Полагаю, именно из-за этого ее и убили. Хотели помешать передать доклад заказчикам.
