Джеффри Сэкетт - Клеймо оборотня
Она рассмеялась ему в лицо:
— Власть?! Я что, по-твоему, невежественная дурочка, развлекающаяся у телевизора, пока ты тут распеваешь мне псалмы? Тебе прекрасно известно, что власть — это Президент, Конгресс и суд, а не эта банда фанатиков-убийц! Не примешивай к своей трусости еще и богохульство!
— Ну, знаешь ли, — пробормотал он, оправдываясь, — все-таки у них власти побольше, чем у меня, это уж точно.
— Христианин не должен убивать, Джон! Лучше умереть, чем совершить грех смертоубийства!
— Это абсурд, Луиза! Я никого не убивал! И никогда никого не убью!
Он направился к двери.
— А что же ты делаешь, помогая Фредерику? Как ты думаешь, почему он так хочет разгадать секрет Калди? Может, собирается сделать цирковое представление?
Невилл круто развернулся и сильно схватил Луизу за плечи. Это было так неожиданно, что она на секунду смешалась.
— А что такого высоконравственного сделала ты, Луиза? — закричал он. — Что ты сделала, не считая того, что постоянно осуждала меня за элементарное стремление выжить? Ответьте же, госпожа Переводчица, госпожа Наблюдательница!
Он отпустил ее и снова зашагал к двери, саркастически заметив:
— Ты не подходишь для роли самоотверженного гиганта нравственности.
— Так ты хочешь выжить, Джон? — спросила она, последовав за ним. — Значит, твоя цель — выжить? Отлично. — Она встала перед ним и загородила проход. — Тогда давай выживем вместе. Давай убежим отсюда, пойдем в полицию, попробуем совсем уехать из Маннеринга.
Она взяла его руки в свои и взволнованно произнесла:
— Где-то поблизости оборотень, Джон! Монстр-убийца!
— Наконец-то мы добрались до правды, — сказал он. — Ты просто боишься, радость моя, боишься умереть, боишься, что тебя убьют. И хочешь сделать все возможное, чтобы избежать этого. Но ведь и я стремлюсь к этому с тех самых пор, как твой братец — заметь, член твоей семьи, а не моей — вовлек нас в это сумасшествие.
— О, Джон, какой же ты идиот! — воскликнула она. — Если бы у тебя была хоть крупица здравого смысла, ты бы боялся, как я.
— Но я и боюсь, не меньше тебя, — сказал он, грубо отталкивая ее.
Он пошел по коридору к лифту и, нажимая кнопку, сказал:
— Да, я боюсь, Луиза, ужасно боюсь, и не только оборотня, но и этих маньяков. Я боюсь твоего брата точно так же, как и Клаудиу, которая бродит поблизости. Но в этом страхе есть разница. Ведь чудовищ только двое, тогда как под началом Фредерика сотни, а может быть, и тысячи людей. И потом оборотни не создают таких сооружений, как этот твой чертов Центр!
— Что значит «мой» Центр?
— Ну, ты же здесь работала, не я.
— Какой же ты… — ей не удалось договорить, потому что в этот момент открылись двери лифта.
«Кнут», управляющий лифтом, знал, что чета Невиллов направляется на совещание к капитану. На первом этаже их встретили и проводили в кабинет Брачера двое других головорезов. Ни Джон, ни Луиза не хотели продолжать спор в присутствии этих людей, поэтому они хранили мрачное молчание до самых дверей кабинета. Здесь Невилл не удержался от последнего замечания:
— Я хочу напомнить тебе кое-что, — сказал он, берясь за дверную ручку. — Я сотрудничаю с Фредериком, чтобы защитить тебя…
— Да брось ты! — воскликнула она.
— …и я надеюсь, что когда он закончит с этим своим проектом, он нас все же отпустит, хотя уверенности у меня нет. Мы оба слишком много знаем. Единственная надежда выжить — это держать язык за зубами и делать то, что скажут. Я намерен выжить, Луиза. И если ты тоже этого хочешь, веди себя, как подобает умной женщине, а не эмоциональной школьнице.
Он толкнул дверь и вошел в приемную, оставив дверь открытой. Горя негодованием, Луиза последовала за ним мимо Бриггса прямо в кабинет Брачера. Если Невилл думал, что одно присутствие Брачера исключает возможность каких-либо споров, то он глубоко заблуждался. Первое, что они услышали, оказавшись в кабинете, был взволнованный голос; Петры Левенштейн:
— Мне наплевать на мою роль в этом проекте! Мне наплевать на развитие научных знаний! «Я хочу уйти отсюда к чертовой матери!
— Мисс Левенштейн, — кричал ей в ответ Брачер, — вас назначил сюда доктор Реймор с одобрения профессора Пратта! Вы работаете здесь, и пока я не отменю своего распоряжения, вы будете здесь работать!
Петра обернулась на звук открывающейся двери и увидела Невилла и Луизу. Она подбежала к Невиллу и в отчаянии схватила его за руку, как будто он был ее союзником и спасителем:
— Умоляю вас, доктор Невилл, поговорите с ним, пусть он отпустит меня! Любой химик может делать то, что делаю я, любой химик. Ну почему именно я? Он говорит, что мне нужно находиться здесь постоянно, что мы должны работать ночами, но ведь эту работу можно делать и днем. Разве нет? Неужели так уж необходимо оставаться здесь на ночь?
— Петра, — вкрадчиво начал Невилл, — мне, собственно, нечего сказать. И потом, здесь мы в полной безопасности, вы знаете, что…
— Ничего она не знает, — оборвала его Луиза, — равно как и я.
Она посмотрела на брата:
— Фредерик, я не имею ничего общего с вашим идиотским движением, и не желаю ничего общего с ним иметь. А потому я требую, чтобы ты выпустил меня отсюда. Ты не имеешь права держать меня под охраной. И ты не имеешь нрава держать здесь Петру против ее воли, тем более, что в любую минуту к нам может ворваться оборотень и растерзать нас!
Брачер медленно поднялся из-за стола и устремил на нее тяжелый взгляд:
— А теперь слушай меня, Луиза, слушай очень внимательно. Белая раса находится в состоянии войны, а когда идет война, не может быть сторонних наблюдателей. Такого понятия, как нейтралитет просто не существует. Есть только союзники и враги. Ты, мисс Левенштейн, Джон, словом, все здесь будут выполнять приказы без возражений, без комментариев. Всю жизнь ты была для меня бельмом на глазу. Довольно, Луиза!
Она хотела что-то сказать, но он не дал ей и рта раскрыть:
— Луиза, еще одно слово — и я отправлю тебя наверх, и тебя там пристрелят, да поможет мне бог!
Наступило напряженное молчание. То, что было для Невилла очевидным с самого начала, и что предполагала Петра, стало пугающе ясным для Луизы: несмотря на связывающие их узы родства, Фредерик Брачер способен ее убить. Эта мысль не удивила бы никого кроме Луизы. Она до сих пор видела в нем мальчика, знакомого ей с детства, юношу, с которым они так часто спорили, когда были по разные стороны подросткового возраста. В эти минуты тягостного молчания она окончательно приняла сердцем то, что давно сознавала умом: ее двоюродный брат, сын тети Гертруды — убийца. Он убивал невинных деревенских жителей во Вьетнаме; потом убивал людей по приказу ЦРУ, а часто и вопреки приказу; он убивает и сейчас в Северной Дакоте; и если понадобится, он, не задумываясь, убьет ее.
Луиза медленно спустилась на стул и больше не произнесла ни слова. Почувствовав на себе взгляд мужа, она посмотрела на него, ожидая увидеть злорадство на его лице. Но увидела сочувствие и печаль, что было еще хуже. Она струсила, склонилась перед тем же страхом, каким мучился и он, и все ее критические высказывания и гневные обвинения казались теперь лицемерными причитаниями. Она ничуть не лучше, чем ее муж, такой напуганный, слабый, изо всех сил цепляющийся за жизнь. Все, о чем говорил Джон, оказалось правдой. А она-то считала себя храброй и бескомпромиссной в борьбе за истину и справедливость, но на самом деле она ровным счетом ничего не делала и ничем не рисковала. „Лицемерка“, — подумала она и заплакала. — Лицемерка!..
— Капитан, — начала Петра неуверенно, — могу я, по крайней мере, ночевать у себя дома, а работать днем? Я… мне не хотелось бы оставаться в Центре на ночь.
— А почему? — спросил Брачер, снова усаживаясь за стол, в глубине души чрезвычайно довольный тем, что Луиза, наконец, замолчала. — У нас достаточно „борца“. Калди под надежным замком, за ним постоянно наблюдают. И если другой оборотень попытается освободить его, мы легко с ним справимся.
— Да, но… — Петра старалась тщательно подбирать слова, раз уж второй оборотень где-то поблизости, то разумнее всего предположить, что она предпримет попытку освободить Калди, то есть в конце концов, проникнет в здание. Капитан, я ведь не солдат, я всего лишь химик. Мертвая, я не принесу вам никакой пользы, да и живая вряд ли пригожусь при поимке второго чудовища.
Она замолчала, ожидая реакции Брачера, но задумчивое выражение его лица заставило ее продол жить:
— Вы знаете о моей преданности нашему общему делу и проводимым исследованиям. Но мое присутствие в Центре в ночные часы не имеет никакой дели, а между тем, именно я в этом случае буду подвергаться наибольшей опасности.
— Вы? — воскликнул Брачер. — Почему вы так решили?
