Барбара Абель - Невинность палачей
У Тома сжимается сердце.
Если что-то и предпринимать, то теперь. Сейчас или никогда.
Он снова трется запястьями о железный уголок, спеша освободиться. Гонит от себя вопросы, сомнения, стыд и страх, чтобы сосредоточиться на цели. Обрести свободу… И возможность распоряжаться своей судьбой. Спасти свою жизнь. Сохранить семью.
Совсем рядом Гийом Вандеркерен так и не приходит в сознание. Сердце у Тома стучит как сумасшедшее: обстоятельства складываются так, чтобы его план сработал! А чуть поодаль Софи Шене тихо плачет от отчаяния и безнадежности.
Это будет совсем нетрудно…
Работая запястьями, бухгалтер оглядывает помещение. Занавеси опущены, так что снаружи никто ничего не увидит, даже если пройдет прямо под окнами. Камеры наблюдения, которая могла бы записать происходящее в комнате для персонала, тоже не видно.
Ни единого свидетеля.
Путы начинают ослабевать, и Тома это чувствует. Уже предвкушая успех, он удваивает усилия, хотя боль немилосердно кусает его за руки.
В двух метрах от него Софи, кажется, впала в прострацию. Она лежит на боку, спиной к нему.
Каждое движение рук заставляет бухгалтера стонать, но из-за кляпа почти ничего не слышно. И все же приглушенные стоны в конце концов проникают в сознание рецепционистки, и она стряхивает с себя инертность, напряженно прислушивается, потом поворачивается к нему лицом.
Стоит Софи увидеть, что он почти освободился, как к ней моментально возвращается дыхание жизни. В глазах девушки загорается огонек, и она всем телом тянется к нему в порыве ободрения и, забыв про кляп, кричит от радости. Тома же такой прилив энтузиазма в той, кого он намеревается убить, приводит в замешательство, и он замедляет движения.
Запястья у него в крови…
Голова кружится.
Сердце бьется о грудную клетку с силой, которая ошеломляет его окончательно.
Софи, конечно же, принимает мучительные потуги любовника на свой счет. И вот через кляп, возгласами и движениями головы она уже старается его воодушевить, убедить в том, что останавливаться нельзя.
Тома и пальцем не может шевельнуть.
Он смотрит на девушку, но видит только этот взгляд – единственное, что сейчас делает ее лицо живым. Софи же на седьмом небе от радости. Она неотрывно смотрит на его запястья и, как может, умоляет продолжать…
Ни на миг не догадываясь о том, что тем самым подписывает свой смертный приговор.
Собрав последние силы, чтобы противостоять боли, бухгалтер возобновляет резкие ритмичные движения. И вдруг – свобода! Внезапно его руки расходятся в стороны, и Тома спешит выставить их перед собой.
Софи начинает плакать, но на этот раз – от радости. Она смотрит на любовника с облегчением, признательностью и восхищением, с трудом сдерживает эйфорию, которую, в ее положении, не так-то просто и выразить. Конец кошмару, она в этом уверена. Через пару секунд и она тоже окажется на свободе! Через пару секунд жизнь вернется в привычное русло, и все это станет одним жутким воспоминанием. Она не сводит с Тома глаз, ведь это единственная возможность вести с ним диалог, и в ее взгляде проносится целая вереница посланий: она поздравляет, благодарит, призывает поскорее прийти ей на помощь.
Тома сбрасывает веревку с разодранных запястий. Дает себе небольшую передышку, чтобы оправиться от пережитого, потом хватается за свой кляп. Извлечь его удается не сразу, и это очень больно. Дрожащими руками он дергает скотч, пытаясь отдирать понемногу, а не одним махом, чем только удлиняет пытку. Пучки волос из ухоженной бородки отдираются вместе с лентой, и он то и дело вскрикивает от боли.
Последний этап – снять веревку со щиколоток, но и с этим скоро покончено. Он свободен.
Бухгалтер встает на ноги, но вид у него при этом какой-то потерянный. Софи наблюдает за каждым его движением, и невнятные звуки, которые она только и способна издавать, выдают ее нетерпение. У Тома внезапно пересыхает во рту. Он делает несколько шагов к девушке – дрожа, как лист на ветру, на грани головокружения. Ближе, еще ближе… Она смотрит на него огромными горящими глазами, и в них столько благодарности, столько радости… «Мой герой, мой доблестный рыцарь! Я вечно буду тебе благодарна!» Еще метр, и она окажется совсем близко. Тома не может сделать этот шаг, он слишком напряжен, он знает, что выбора нет, что цена деяния – его жизнь. Ноги подгибаются, внутренности скручивает узлом, обрывается дыхание. Она тут, перед ним, целиком в его власти…
И вот когда он присаживается на корточки, чтобы осуществить свое зловещее намерение, дверь распахивается и в комнату для персонала врываются двое полицейских с оружием в руках. За полсекунды они осматривают комнату. При виде трех тел на полу, со связанными руками и ногами, и мужчины, свободного в своих передвижениях, который склонился над одной из жертв, – и это при том, что в магазине уже лежат два трупа! – они быстро приходят к логичному заключению.
– Не двигаться! – кричит полицейский и наставляет на Тома пистолет. – В сторону, быстро! Руки над головой!
Софи Шене
Тома, не ожидавший ничего подобного, делает неловкое отступательное движение, которое и лишает его равновесия. Он падает на спину, в то время как второй полицейский кидается к нему и упирается коленом в грудь, держа пистолет в сантиметре от его головы. Стремительная атака выбивает весь воздух из груди, и в штанах у него становится мокро. Не оставляя мужчине времени осознать, что случилось, полицейский переворачивает его, как блин, и заламывает руки за спину. Соприкосновение металлических браслетов с разодранной в кровь кожей на запястьях заставляет Тома закричать.
Мгновение свободы, и он снова пленник!
Приходится ждать, пока полицейские освободят Софи и та вкратце опишет происшедшее, чтобы быть признанным жертвой, которой он, по сути, все еще является, а не палачом, которым он едва не стал. Не подозревающая об уготованной ей участи, молодая рецепционистка яростно его защищает и не желает успокаиваться до тех пор, пока с «отважного» бухгалтера не снимут наручники и подозрение в вооруженном нападении, грабеже и убийствах.
По истечении нескольких минут Тома и Софи поступают в распоряжение полицейского инспектора, а Гийома на «скорой» отправляют в ближайшую больницу. Три трупа остаются на месте до приезда патологоанатома, который уже в пути. Скоро на паркинге перед мини-маркетом нет свободных мест: местная полиция, национальная полиция, эксперты-криминалисты… Вокруг магазина установлен периметр безопасности. Из-за полицейского кордона зеваки наблюдают за происходящим и с нетерпением ждут официальных сообщений: любопытство хлещет через край, предположения – одно невероятнее другого. Наконец-то и в этом квартале произошло что-то интересное!
На заднем сиденье полицейской машины Тома и Софи ожидают развития событий. Они – единственные свидетели трагедии, которые могут в данный момент о ней рассказать. Полицейский лейтенант – имени его ни он, ни она не запомнили – с минуты на минуту придет их опросить.
В салоне авто тихо и спокойно, и они наслаждаются этим молча.
Тома в прострации. Он тонет в посттравматической апатии, и его возбужденный до крайности ум пытается до последнего отсрочить момент, когда придется принять то, чего с ним, к счастью, не случилось: еще пара секунд, и полицейские застали бы его за попыткой убийства.
Неужели все-таки существует божественная справедливость, которая поддерживает равновесие между заслуженным наказанием и неконтролируемым развитием событий? Тома хотелось бы знать ответ. Хотелось бы найти скрытый смысл всех тех ужасов, которые ему пришлось пережить, и той гнусности, которую он готов был совершить. От этого зависит здоровье его психики. Может ли быть так, что, желая покарать его за супружескую неверность, Господь переусердствовал и наказание получилось слишком жестоким? Наверное, Его изначальным замыслом было предостеречь Тома, а не наказать, но события вышли из-под контроля, несчастья посыпались одно за другим, внес свою лепту несчастный случай, и Господь, не имея возможности остановить катастрофический процесс, им же самим и порожденный, все же сумел уберечь его от самого худшего.
Да, так оно и есть… Тома цепляется за такое объяснение, словно от этого зависит его жизнь. А она, возможно, и вправду зависит… Последние события выбили у него почву из-под ног, и ему никак не удается заставить голову работать в этой суматохе, которая ему непривычна и неприятна до крайности.
И хуже всего то, что испытания не закончились. Еще предстоит разговор с женой и объяснение с патроном. Придется рассказать, почему он соврал и как вообще оказался в этом мини-маркете в компании хорошенькой рецепционистки… В сравнении с этим пережитый кошмар представляется приятной прогулкой.
Сидящая рядом Софи понемногу приходит в себя. Шок еще не прошел, и она не смеет шевельнуться, переживая заново смертельную опасность, которой чудом удалось избежать. В сознании тревожные картины сменяют друг друга: сначала эта толстуха, в буквальном смысле слова, умирает от страха и лежит мертвая, с раскрытым ртом, как если бы смерть застигла ее на пике страдания; всего в нескольких метрах звучит выстрел, а потом – шум падающего тела; ее саму, связанную и с кляпом во рту, швыряют на пол, как мешок с картошкой… И наконец невыразимый ужас, хуже которого нет, просто-таки пароксизм жестокости – смерть этой молодой матери, которая так просила, так умоляла отпустить ее домой!
