Сергей Бакшеев - Композитор
На противоположной стороне старинной улицы вертелся узколицый человек в шляпе и длиннополом плаще. Обычно он встречал Марка у гостиницы и сообщал о графике поездок Ремера. Он всегда выглядел одинаково, ни разу не представился, и Марк мысленно называл его Плащом. Сегодня погода оправдала ожидания незнакомца, плащ на нем был мокрым.
– Зачем вам фотоаппарат? – спросил Плащ, пристроившись к Композитору сбоку и на полшага сзади.
– Красивый город, – уклончиво ответил Марк. – И согласитесь, журналист без фотоаппарата – это нонсенс. Вы следили за мной ради этого?
– Я здесь по другому вопросу. Центр недоволен. Прошла уже неделя.
Марк прикинул, неужели неделя? Очень даже возможно. Он планировал завершить акцию за два-три дня, но, услышав Ремера вживую, почувствовав тот эффект, который производит голос венгра на слушателей, забыл о первоначальной цели. Композитор решил постичь тайну столь удивительного голоса.
– Сложный случай, – уверенно сказал Марк. – Вокруг него всегда толпа и охрана.
– Вас предупреждали.
– Это не просто толпа. Они готовы отдать жизнь за него.
– С чего бы это?
– Вы когда-нибудь любили?
– Я на службе.
– А они любят. Любят безумно.
Плащ задумался. Потом дернул рукой, словно отмахивался от назойливой мухи.
– У вас задание, которое надо выполнить. Центр не может больше ждать. Когда?
– Осталось недолго. Я почти готов.
– Нужен конкретный ответ.
– Где он будет в ближайшие дни?
– Завтра по плану посещение университета. Внутрь его не пустят. Скорее всего, возникнет стихийный митинг у входа. Будет неуправляемая толпа.
– Студенты. У них все чувства через край. Нет, это мне не подходит.
– Вечером того же дня у Ремера встреча с английским послом. Заказаны несколько столов в ресторане "Панорама" на верхнем этаже Гранд-отеля.
– Это уже лучше.
– Чем же? Гостиница режимная. Он подъедет с охраной, и сразу в ресторан. Их стол наверняка будет в окружении верных людей. К тому же, мы сейчас не заинтересованы в инциденте с англичанами.
– Вы сказали, ресторан на верхнем этаже.
– Да.
– Он будет подниматься на лифте?
– Конечно. Но это специальный лифт. Он идет из нижнего холла до ресторана без остановок.
– Тем лучше. Проще рассчитать время.
– Какое?
– Мне требуется ваша помощь.
– Для этого я здесь, черт возьми!
– Не кричите, а слушайте. Сегодня я должен переехать в Гранд-отель. Номер необходим на одном из верхних этажей.
– Устроим.
– Когда подъедет клиент, дадите мне знать.
– Хорошо.
– Лифт с клиентом должен остановиться на том этаже, где будет мой номер.
– Авария? Несчастный случай?
– Никакой аварии. Отключите электричество на одну минуту. Просто сбой. Потом пусть едет дальше.
– И что это нам даст?
– Не ваше дело. Ваше дело рассчитать, чтобы лифт остановился точно на моем этаже.
– Учтите, отравляющий газ использовать нельзя. Его тут же обнаружат. Мы даже не успеем уйти.
– У меня нет никакого газа. Включите лифт и уходите. Остальное я сделаю сам.
– Будет шум?
– Нет.
– Одна минута. А вы успеете?
– Я подготовлюсь.
Собеседники вышли на набережную, откуда открывался замечательный вид на королевский дворец. Марк предложил:
– Смотрите, какие живописные тучи. Хотите, я вас сфотографирую?
– Ни к чему, – буркнул Плащ, поглубже натянул шляпу и молча удалился.
Проснувшись на следующее утро в "Гранд-отеле", Композитор не спешит покидать постель. Он слушает и изучает новое место, выстраивая в голове трехмерную модель гостиницы. Он чинно завтракает наверху в ресторане "Панорама", куда поднимается пешком. После этого спускается в холл, проходя по коридорам нескольких этажей, испытывает красивый лифт для посетителей ресторана и убеждается, что тайн для него в этом здании теперь не осталось.
До вечера еще много времени, но Композитору есть чем заняться. Для успешного завершения задуманного плана ему требуются хорошие инструменты. В магазинах они не продаются, но даже, если подобное имелось бы в каждой лавке, покупать их неразумно. Кое-какой конспирации Композитора все-таки обучили. Остается одно – украсть.
В середине дня сутулый молодой человек в неприметном костюме с деловым портфелем хрустел газетой, сидя на скамейке напротив приемного отделения городской больницы. Старый фасад здания и занавешенные окна наглухо отгораживали внутренний мир больницы от любых посторонних глаз.
Но не от ушей Композитора!
Как только где-нибудь внутри происходит малейшее движение, стена растворяется, и Марк "наблюдает" происходящее. Он будто находится в зрительном зале перед многоярусными декорациями без внешних стен. Вот в правом нижнем углу скрипит пером по бумаге тучная медсестра. Ей душно, в стеклянный стакан булькает вода из графина, жадные глотки. В следующей комнате доктор, покачиваясь на расшатанном стуле, надменно разговаривает по телефону. Далее фармацевт разбирает и сортирует лекарства. Он в тяжелых очках, которые то и дело соскальзывают с потного носа и ударом пальца отправляются обратно. Над ними женская палата на шесть больных. Одной делают укол, остальные смотрят и шепчутся. Еще выше двое мужчин на скрипучей кровати играют в шахматы. Тихо работает радио. Все скучно и обыденно.
Но вот подъехала машина с красным крестом. Стонущего больного с раной на животе кладут на каталку. Медсестра записывает его имя, фиксирует время. Визгливые колесики мчатся по коридору. Оживление. В нескольких ячейках фасада "растворяются" стены. В операционной вспыхивает свет, тонко зудят яркие лампы. Туда вкатывают раненого. В соседней комнате суетятся две медсестры. Одна гремит инструментами, другая наполняет капельницу. Почти бесшумно появляется хирург. У него мягкие движения, но твердый голос. Следуют отрывистые команды, и медсестры спешат к операционному столу. Марлевая повязка заглушает дыхание хирурга, щелкают и липнут к рукам тонкие резиновые перчатки.
Внимание Композитора сосредоточено на опустевшей комнате. Там только что гремели в стальных лотках хирургические инструменты. Медсестра забрала далеко не все.
Марк отбрасывает газету и спешит в приемную. Он на ходу говорит медсестре имя только что привезенного больного. Его голос взволнован и наполнен тревогой, лицо повернуто в сторону. Медсестра вскидывает руки и что-то запрещает. Но она видит только его стремительно удаляющуюся спину. Марк уже в коридоре. Тучная женщина вздыхает, ну как остановишь перепуганных родственников. Она вновь углубляется в записи.
Композитор в комнате, смежной с операционной. А вот и то, зачем он пришел. Несколько острейших скальпелей и хирургические инструменты заматываются в медицинский халат. Сверток прячется в портфель. Марк останавливается у стола с рентгеновскими снимками. Выдвигает нижний ящик – он слышал это движение, здесь коротал время хирург. На дне бутылек с остатками спирта. Марк аккуратно опускает его в бумажный пакет, подхваченный со стола, и кладет в портфель.
Дверь закрывается. Композитор бесшумно следует по коридору и покидает больницу через главный вход.
Глава 20
Майский вечер. Будапешт погружается во мглу. Уличные фонари не работают, после долгой войны восстановлены еще не все электростанции. Композитор сидит в темном номере гостиницы и с нетерпением ждет сигнала от Плаща. Сегодня он сделает решительный шаг к познанию колдовской тайны голоса, умеющего порождать любовь.
Звонит телефон. Трубка в потной руке, Композитор немного волнуется. Но это не страх. Это состояние жениха накануне долгожданной свадьбы.
– Хватит спать, старина! Пора в ресторан! – звучит бодрый голос Плаща.
Условный сигнал получен. Композитор опускает трубку и выходит в коридор. Его номер на предпоследнем этаже недалеко от лифтов. Вот стенка, за которой специальный лифт поднимается прямо к двери ресторана. Он смотрит на нее и ничего не видит. Тишина.
Внизу раздвигаются двери, три человека заходят в лифт. Под крышей начинает вращение тяжелый вал, тросы приходят в движение. Теперь стены не существует. По направляющим рельсам скользит противовес, трос быстро наматывается на вал, кабина стремительно поднимается. Появляется крыша лифта со сложным механизмом крепления, она уже на уровне пояса, груди… Неужели Плащ ошибся и добыча промчится мимо?
Гаснет свет, ухает двигатель, лифт дергается и останавливается. Всё в порядке. Агенты Кремля – лучшие агенты в мире.
Перед Композитором за стенкой два растерянных телохранителя и Милош Ремер. Голос оратора наполнен легкой тревогой, но не потерял изящества. Лифт замер чуть выше пола. Тем лучше. Животы жертв как раз напротив лица Композитора. Так удобнее работать.
Марк напрягается и размеренно шипит. Через секунду его не слышно. Он давно отработал технику воздействия инфразвуком. Сейчас он издает колебания такой частоты, которые легко проникают сквозь стену и входят в резонанс с желудком и кишечником трех человек, находящихся в лифте. Жертвам неприятно, но ничего опасного кроме расстройства пищеварения их не ожидает. Охранники нервно тычут пальцем в кнопки, пытаются установить связь. Проходит минута. Над головой мигают и загораются лампы, включается двигатель. Лифт дергается и ползет вверх.
