Ли Чайлд - Сплошные проблемы и неприятности
— Похоже, ты рассчитываешь, что останешься с нами, — сказал О'Доннел.
Ричер кивнул.
— Почему?
— Потому что Чарли сам открыл нам дверь.
— И что из этого следует?
— Мне кажется, что Анджела хорошая мать. По крайней мере, нормальная. Чарли выглядел чистым, накормленным и ухоженным. Из чего мы делаем вывод, что она добросовестно выполняет свои материнские обязанности. Однако она позволила ребенку открыть дверь двум незнакомцам.
— Ее мужа только что убили, — ответила Диксон. — Может быть, она отвлеклась на печальные мысли.
— Скорее, наоборот. Ее мужа убили более трех недель назад. Полагаю, она уже пережила первый приступ горя. И теперь должна беречь Чарли еще сильнее, ведь он единственное, что у нее осталось. Однако она позволила мальчику открыть дверь. И сказала, чтобы он пошел поиграть. Она не предложила ему уйти в свою комнату. Мало того, она сказала, чтобы он поиграл на улице. В Санта-Монике? Во дворе на шумной улице, где полно прохожих? Почему она так поступила?
— Я не знаю.
— Потому что она была уверена: ребенку ничего не грозит.
— Почему?
— Ей было известно, что за домом наблюдает полиция.
— Ты думаешь?
— А почему она позвонила Нигли только через четырнадцать дней?
— Она была в шоке, — вновь предположила Диксон.
— Весьма возможно, — ответил Ричер. — Или на то была другая причина. Может быть, она вообще не собиралась нам звонить. Мы для нее — древняя история. Ей куда больше нравилась нынешняя жизнь Франца. Естественно, ведь она и была этой жизнью. Мы явились из его дурного прошлого, грубого и опасного. Полагаю, она не одобряла это прошлое. Или немного ревновала к нему.
— Я согласна, — сказала Нигли. — У меня сложилось такое же впечатление.
— Так почему же она тебе позвонила?
— Не знаю.
— А теперь посмотрите на это с точки зрения полицейских. Маленькое отделение, ограниченные ресурсы. Они находят мертвого человека в пустыне, проводят опознание, начинают расследование. Все по правилам. Сначала составляют краткий очерк жизни жертвы. По ходу дела выясняется, что он был членом команды военных полицейских, расследовавшей особо тяжкие преступления. И довольно быстро они узнают, что почти всех членов команды можно отыскать.
— И у них появляются подозрения против нас?
— Нет, полагаю, они почти сразу отбросили эту версию. Так или иначе, но они застряли. Полное отсутствие улик, никаких следов. Тупик.
— И?
— И вот по прошествии двух недель у них появляется идея. Анджела рассказала им о нашем отряде, о дружбе и старом девизе, и они ухватились за эту возможность. Фактически они получили отряд частных детективов, готовых бесплатно вести расследование. Весьма квалифицированный отряд, который к тому же имеет максимальную мотивацию. И тогда они предложили Анджеле позвонить нам. Просто рассказать о смерти Франца, ничего больше. Они знали, что таким образом включают кролика Банни с «энерджайзером». Они не сомневались, что мы очень быстро окажемся здесь. И будем искать ответы. Им же достаточно оставаться в тени и наблюдать, а потом присвоить себе результаты нашего расследования.
— Это смешно, — заявил О'Доннел.
— Однако я считаю, что все произошло именно так, — продолжал Ричер. — Анджела рассказала им, что дозвонилась до Нигли. Они занесли Нигли в список людей, за которыми следует вести наблюдение, и, когда она приехала в город, пустили за ней хвост, а сами притаились в кустах, дожидаясь нашего приезда. С этого момента за нами постоянно следили. Полиция работает через доверенных лиц. Именно это и скрыла от нас Анджела. Полицейские попросили ее использовать нас втемную, и Анджела согласилась. Вот почему я все еще здесь. Другого объяснения не существует. Они пришли к выводу, что разбитый нос — это неизбежные издержки, ведь за бизнес надо платить.
— Бред какой-то.
— У нас есть только один способ проверить — прогуляться вокруг квартала и поговорить с полицейским.
— Ты думаешь?
— Лучше всего это сделать Диксон. Она не была с нами в Санта-Ане. Так что парень с разбитым носом не станет в нее стрелять.
Глава 31
Диксон молча вышла из номера.
— Мне не показалось, что Анджела что-то скрывала сегодня, — заметил О'Доннел. — А потому я не думаю, что у Франца был клиент.
— Насколько жестко вы с ней разговаривали? — спросил Ричер.
— В этом не было необходимости. Ей явно нечего скрывать. Невозможно себе представить, чтобы Франц влез в такую историю, если бы речь не шла о постоянном клиенте, а Анджела обязательно бы знала имя такого клиента.
Ричер кивнул и улыбнулся. Ему нравилась его старая команда. Он мог полностью положиться на этих людей. И никаких вариантов. Если Нигли, Диксон и О'Доннел начинают задавать вопросы, они получают ответы. Так бывало всегда, какие бы вопросы ни приходилось задавать. Он мог бы отправить их в Атланту, и они вернулись бы с рецептом кока-колы.[8]
— Что дальше? — спросила Нигли.
— Давайте сначала поговорим с полицейскими, — сказал Ричер. — Прежде всего выясним, ездили ли они в Вегас.
— В офис Санчеса и Ороско? Диксон только что там побывала. Там все в порядке.
— Однако она не была у них дома.
Диксон вернулась через тридцать минут.
— Он не стал в меня стрелять, — сказала она.
— Это хорошо, — ответил Ричер.
— Тут я с тобой совершенно согласна.
— Он в чем-нибудь признался?
— Не сказал ни «да», ни «нет».
— Он в ярости из-за разбитого лица?
— Очень зол.
— И что он говорит?
— Он позвонил своему боссу. Они хотят с нами встретиться. Здесь, через час.
— Кто его босс?
— Кёртис Мани, департамент шерифа округа Лос-Анджелес.
— Ладно, — сказал Ричер. — Мы можем с ним встретиться. Посмотрим, что у них есть. Будем вести себя с ним как с каким-нибудь тупым начальником военной полиции. Все берем и ничего не даем взамен.
Они провели час в вестибюле, дожидаясь приезда полицейских. Никакого напряжения, все спокойно. Военная служба учит умению ждать. О'Доннел устроился на диване и принялся чистить ногти свои любимым складным ножом. Диксон снова и снова изучала семь таблиц, а потом откладывала их в сторону и закрывала глаза. Нигли уселась отдельно на стуле у стены. Ричер сел под старой фотографией Рэкел Уэлч. Фотографию сделали перед отелем во второй половине дня, и солнце было таким же золотым, как кожа актрисы. Волшебный час — так называют его фотографы. Короткий, сияющий и прекрасный. «Как слава», — подумал Ричер.
Темноволосый сорокалетний мужчина, называвший себя Эланом Мейсоном, тоже ждал. Ему предстояла тайная встреча в его номере в отеле «Браун палас», расположенном в центре Денвера. Он заметно нервничал, что случалось с ним очень редко. На то было три причины. Во-первых, его номер оказался темным и убогим — совсем не то, на что он рассчитывал. Во-вторых, с ним был небольшой плоский чемоданчик, который он поставил у стены. Темно-серый, чрезвычайно прочный чемоданчик компании «Самсонайт», достаточно дорогой, чтобы свидетельствовать о достатке его хозяина, но не такой роскошный, чтобы привлекать к себе всеобщее внимание. Внутри чемоданчика находились облигации на предъявителя, ограненные бриллианты и коды доступа к счетам в швейцарских банках на очень крупные суммы. В общей сложности шестьдесят пять миллионов долларов, если уж быть точным, а люди, с которыми он собирался встретиться, были не из тех, кому можно доверить подобные вещи.
И в-третьих, он плохо спал. Ночной воздух был полон неприятных запахов. После некоторых сомнений мужчина понял, что это собачья еда. Очевидно, рядом находилась фабрика и ветер в эту ночь дул в сторону отеля. Мужчина лежал без сна и размышлял об ингредиентах собачьей еды. Без мяса там явно не обошлось. А он знал, что запах — это физическое явление, заключающееся в проникновении определенных молекул в ноздри. Таким образом получалось, что фрагменты мяса попадали ему в нос. Они находились в контакте с его телом. А с некоторыми видами мяса Эзари Махмуд не мог контактировать ни при каких обстоятельствах.
Он вошел в ванную. В пятый раз за день вымыл лицо. Посмотрел на себя в зеркало и стиснул челюсти. Он не Эзари Махмуд. Во всяком случае, не сейчас. Он Элан Мейсон, западный человек, и ему нужно сделать работу.
Первым в вестибюль «Шато Мармон» вошел полицейский с разбитым лицом, Томас Брант. На его лбу красовался здоровенный синяк, а металлическая шина была так сильно прижата к лицу, что кожа вокруг глаз слегка натянулась. Он шел с оскорбленным видом. На одну треть его наполняла ярость — как он мог допустить, чтобы его застали врасплох? На одну треть он чувствовал себя уязвленным. И еще на треть — униженным, потому что ради дела ему приходилось скрывать свои чувства. За ним вошел мужчина постарше, вероятно, его босс Кёртис Мани. Мани было около пятидесяти. Невысокий, плотный, с усталыми глазами — так выглядят люди, много лет занимающиеся одной и той же работой. Он красил волосы в черный цвет, не соответствующий его бровям. В руке Мани держал потертый кожаный портфель.
