Иори Фудзивара - Тьма на ладони
– Вы очень любезны.
– Зависит от собеседника…
Она снова вежливо улыбнулась. Хотя на этот раз чуть более искренно.
– Значит, вы тот самый господин Хориэ, о котором я столько слышала?
– Слышали?
– О да.
– От кого?
– От господина Исидзаки.
– Ах да… – только и ответил я.
Принесли кофе. Официантка исчезла. Саэки так и не обратила на свой заказ никакого внимания и продолжала смотреть на меня, лишь слегка склонив голову набок.
– Я думала, вы удивитесь, когда узнаете, что мы знакомы. А по вашему виду этого не скажешь.
– Ну… судя по вашему виду, было бы странно думать, что вы незнакомы.
– В каком смысле?
– Ваш наряд очень близок к траурному. И при этом – никаких украшений. Я плохо разбираюсь в моде, но молодых женщин в таком стиле встретишь сегодня нечасто. Если только у них не скончался кто-то из близких.
Она еле слышно рассмеялась:
– Ну, я давно уже немолода… А вы внимательны к мелочам!
Я вспомнил вчерашний вечер – и жемчужные бусы, что так изменили внешность Охары.
– Ну что вы, – покачал я головой. – Я даже примерно не представляю вашего возраста.
– Тридцать восемь исполнилось, – сказала она с мягкой улыбкой. – Дама средних лет…
– Дамы средних лет тоже бывают разные. Особенно в последнее время. А в вашем возрасте чего только в жизни не происходит… Но вернемся к нашему разговору. Я и правда удивился, хотя и не тому, о чем вы подумали. С чего бы он вам обо мне рассказывал? Что именно и когда? Даже представить себе не могу. Вы не могли бы рассказать чуть подробнее?
Ее взгляд устремился куда-то поверх меня. Она явно подыскивала слова.
– Как вы думаете, в каких мы были отношениях?
– Но вы же сами сказали – знакомые…
– Ну а кроме того?
– А кроме того – вероятно, любовники? Уж извините, если такая формулировка вам неприятна. Я человек простой, других слов мне в голову не приходит…
– А разве простые люди не употребляют слова «компаньоны»?
– В нашей стране «компаньонство» предполагает, что один за другого платит. А вы, если честно, не очень похожи на содержанку. К тому же вы оба жили поодиночке. В нашем обществе такую связь даже «внебрачной» не назовешь.
Она впервые засмеялась в полный голос.
– Да, господин Хориэ… Вы уникальный человек!
– Да нет! Просто сам иногда выступаю в роли любовника.
Она опять посмотрела куда-то вдаль и почти прошептала:
– Хотела бы я, чтоб так было…
Я не сразу понял, о чем она. И лишь через пару секунд догадался:
– В смысле – у вас с Исидзаки?
Ее взгляд пробежал по мне и сразу же опустился.
– Боюсь, теперь уже я слишком «просто» выразилась.
– Вы о чем?
– Вы когда-нибудь были женаты?
– Один раз. Развелся.
Мне вдруг захотелось оспорить ее комплимент – насчет моей внимательности к мелочам. Пожалуй, это могло относиться к кому угодно, только не ко мне. Я вспомнил, что сказала жена Кумико, когда окончательно махнула на меня рукой. Человек примеряет в жизни разные роли. Кому-то удается роль Человека, Который Рядом. Я же оказался мужиком совсем не семейным. Так она и сказала. Слишком занят своей работой. В итоге Кумико разобралась с собою даже честнее, чем я ожидал. «Если мужчина не в силах делить в себе поровну дом и работу, он не имеет права мучить других людей. И обвинять потом должен только себя самого…»
– А я никогда не была замужем, – сказала она ровным голосом. – Хотя сын есть.
– Ну что ж. В последнее время многие так живут. А где ваш ребенок сейчас?
– В номере. Сейчас он уснул…
– Вы с ним решили здесь остановиться?
Она кивнула.
– Наверное, вы думаете, что Исидзаки – его отец?
– Ну… откуда же я знаю.
Я вспомнил слова Исидзаки: «Из родителей у малыша только мать. Отец, похоже, отсутствует». Я поймал ее вопросительный взгляд и продолжил:
– Признаюсь, этого я тоже не исключал. Но если вы говорите, что вы не любовники…
– К этому ребенку господин Исидзаки отношения не имеет. То, что я его родила, – моя блажь!
– Блажь?
– Простите… Слетело с языка. Конечно, о ребенке так говорить нехорошо.
Я промолчал. Она глубоко вздохнула и тихо, почти шепотом произнесла:
– Я очень любила его. По-настоящему и очень долго…
Я думал, что она разрыдается, но лить слез она не стала. Наверное, не тот характер. Я смотрел на нее, не говоря ни слова. Наконец она медленно покачала головой. Словно пыталась отогнать от себя неизбежное понимание всей абсурдности своих поступков. Ее речь потекла без остановки:
– Я впервые рассказываю об этом постороннему. Мне очень нелегко подбирать слова, – начала она ровным механическим голосом, за которым скрывалось твердо принятое решение. – По возрасту он мне в отцы годился. А я все равно испытывала к нему такое, что сама удивлялась. Меня словно приворожили. С первой нашей встречи прошло уже больше десяти лет – а я и сейчас чувствую то же самое. Но он всегда держал дистанцию. Всегда притворялся, будто не понимает, что я чувствую. Вот почему наша связь была просто дружбой близких людей. Чувства были только с моей стороны, и пропасть, которая нас разделяла, так ничем и не заполнилась. Словно омут какой-то. И все это длилось годами. Настоящей встречи между любящими людьми у нас так ни разу и не случилось. Все закончилось ничем… Вам, наверное, смешно, что женщина в таком возрасте рассказывает такую наивную историю. Но, я надеюсь, вы мне верите?
– А может, его мысли были заняты другой?
Она горько улыбнулась:
– Да, кое с кем у него были особые отношения. Такие, что не оставляли места в его сердце больше ни для кого на свете… Вы меня понимаете?
– Кажется, я догадываюсь, – осторожно ответил я. – Но это всего лишь догадки. Без каких-либо оснований…
Здесь я слегка покривил душой. Основания для подозрений у меня все же были. Сам Исидзаки, своими же словами, вызвал призрак той женщины из моей памяти.
– Я думаю, вы правильно догадываетесь. Она была актрисой. Насколько я знаю, вы с нею тоже однажды встречались…
– Дзюнко Кагами, не так ли?
Она кивнула:
– Когда-то она пользовалась этим псевдонимом для сцены. Ее настоящее имя – Дзюнко Саэки. Это моя старшая сестра.
Очень долго я не мог произнести ни слова.
– Вот об этом, если можно, подробнее… – вымолвил я наконец.
Она опустила глаза. И, словно впервые заметив свой кофе, отпила глоток.
– Помните ли вы, что случилось двадцать лет назад на одном телешоу?
– Разумеется, – ответил я.
– Как раз тогда господин Исидзаки впервые встретился с моей сестрой. По крайней мере, так он мне рассказывал. Обычная история…
И она начала свой рассказ.
После злосчастного инцидента Дзюнко Кагами решила еще раз извиниться. И написала Исидзаки письмо. Тогда ей исполнился тридцать один. Необычайно серьезный и вежливый тон письма, так не свойственный звездам экрана, произвел на Исидзаки огромное впечатление. Он тут же ответил. Так начались их отношения. Очень быстро они перешли во взаимную страсть. Но жена Исидзаки была еще жива, и подобную связь пришлось держать в тайне.
Это продолжалось довольно долго. Постепенно Дзюнко Кагами утратила всякий интерес к актерской профессии. Причина проста – ее внимание полностью поглотил Исидзаки. Вначале и она занимала его мысли ничуть не меньше. Только в нем еще оставалась любовь к жене, а кроме того, нельзя было забывать о его положении в компании. Разнюхай о его двойной жизни газетчики – их обоих сожрали бы с потрохами. Поэтому он был постоянно на взводе. Наверно, и правда – история, каких тысячи…
Перелом случился четырнадцать лет назад. Не в силах больше терпеть, Исидзаки решил наконец развестись. Но внезапно жену положили в больницу. Диагноз – рак печени. Метастазы уже распространились по организму, и, как предположили врачи, жить ей осталось не больше года. Как было принято в те годы, больной об этом не сообщили, и настоящий диагноз знал только муж.
С этих дней Исидзаки потерял покой и сон. Он все больше сострадал умирающей, и все мучительней для него становились тайные встречи на стороне. Тогда-то он и обратился за помощью к психиатру. Если верить Киэ Саэки, к этому времени их отношения достигли критического накала.
Жена пролежала в больнице дольше, чем предполагали врачи, – два с половиной года. И умерла в восемьдесят шестом.
– Дату я помню точно. – Она поднесла к губам чашку. – Я познакомилась с ним через год после того, как он овдовел. В восемьдесят седьмом.
– И все это вам рассказала сестра?
Она покачала головой:
– Нет, он сам. С сестрой мы никогда об этом не разговаривали. Слишком нелегкая для нее ситуация. Сама она вела себя очень осторожно – видимо, оберегала меня от лишних волнений. Вообще, мы с детства хорошо чувствовали друг друга, но редко откровенничали. Да оно и понятно. Что общего может быть между детьми из разных поколений?
