Ли Чайлд - Джек Ричер. Рассказы (Сборник)
— Стало быть, этот ваш парень не заработает титул лучшего работника месяца.
Женщина не ответила.
— И где вы намерены его прихватить? — спросил он.
Она чуть помедлила с ответом. Потом сказала:
— Это все конфиденциальная информация.
— Все это? Все что? Он же не может направиться сразу во все стороны.
Она не ответила.
Немного помолчав, Ричер спросил:
— Думаете, он направится туда, куда вам нужно?
Она не ответила.
— Так да или нет?
— Нет, — сказала она.
— Это из-за высоких чинов?
— Как обычно.
— Вы замужем?
— А какое это имеет отношение к вам?
— Так да или нет?
— Я вот здесь зависла.
— Значит, вы та самая, что на картине, с рыжими волосами.
— И что из этого?
— А я — тот парень в шляпе, что сидит спиной к нам, в полном одиночестве.
— И что это должно означать?
— Это означает, что я сейчас пойду дальше. Гулять. Как и следует в соответствии с Первой поправкой. Это означает, что вы останетесь здесь. Как следует умненькой и хорошо понимающей тактику агентессе.
Он повернулся и пошел прочь, прежде чем она успела возразить. Обогнул выступ скотоотбрасывателя и направился по диагонали через центр этого сложного перекрестка, двигаясь быстро и не сбиваясь с темпа у бордюрных камней и линий дорожной разметки, игнорируя запрещающие знаки «Проход запрещен», вообще не замедляя ход, и в итоге прошел прямо в парк через юго-западные ворота. Впереди виднелся пересохший фонтан и закрытый ларек, где продавали бургеры. Влево, заворачивая, уходила главная центральная дорожка, явно следуя какой-то придуманной дизайнером схеме, характерной большими овалами, напоминающими беговую дорожку стадиона.
В парке слабо светились причудливые фонари на столбах, а сияние Таймс-сквер отталкивало вверх облака, как горящая магниевая осветительная ракета. Ричер отлично видел все вокруг, но единственное, что он разглядел, это пустые скамейки — по крайней мере, в самом начале изгиба дорожки. По мере продвижения дальше можно было увидеть и другие скамейки, но они тоже стояли пустые по всей длине дорожки до самого дальнего конца овала, где высился еще один пересохший фонтан и виднелась детская игровая площадка. За ними продолжалась дорожка, описывавшая очередной овальный изгиб и направлявшаяся обратно к исходной точке. Там тоже стояли скамейки.
И одна из них была занята.
Крупным мужчиной плотного сложения, с красным лицом, лет пятидесяти на вид, в темном костюме. С пухлым лицом и редеющими волосами. Человеком, который выглядел так, словно его жизнь прошла мимо.
Ричер остановился рядом, и мужчина поднял голову, но потом отвернулся, но Ричер все равно уселся рядом с ним. И сказал:
— Этот Борис, или Владимир, или как там еще его зовут, не придет. Вас раскрыли. Им известно, что вы не вооружены, но они пустились во все тяжкие и очистили от людей примерно двадцать кварталов вокруг. И это означает, что они будут в вас стрелять. Вас вот-вот расстреляют. Но не начнут, пока я здесь. Свидетели им не нужны. И еще: так случилось, что спецагент, командующая операцией, совсем не рада этой перспективе. Но на нее давят сверху.
— И что? — спросил мужчина.
— А то, что это будет мое доброе дело на сегодняшний день. Если вы хотите ей сдаться, я провожу вас к ней. Весь путь до самого конца. Вы можете рассказать ей, что вам известно, и сможете потом до конца жизни иметь в тюрьме по три плотные кормежки в день.
Мужчина ничего не ответил.
— Конечно, вы, вероятно, не захотите отправиться в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Может быть, вам стыдно. Может быть, самоубийство с помощью копа для вас лучше. Кто я такой, чтобы судить об этом? Стало быть, моим самым добрым делом на сегодняшний день будет просто уйти, если вы хотите, чтоб я ушел. Выбор за вами.
— Тогда уходите, — сказал мужчина.
— Вы уверены?
— Я уже не могу на это смотреть.
— Зачем вы это сделали?
— Чтобы стать хоть кем-то.
— Что вы могли бы сообщить этой спецагентессе?
— Ничего особо важного. Их главный приоритет — определить степень нанесенного ущерба. Но они уже знают, к чему именно я имел доступ, так что им уже известно, что я мог передать противнику.
— И вам нечего к этому добавить, ничего стоящего не осталось?
— Ничего. Я ничего больше не знаю. Мои связные вовсе не глупцы. Они знают, что может случиться.
— О’кей, — сказал Ричер. — Я ухожу.
Когда он уходил из парка через северо-восточные ворота, то слышал бормотание в кустах радиопереговоров, сообщавших о его уходе. Потом добрался до пустого квартала на Мэдисон-авеню, где подождал, прислонившись к сложенному из песчаника основанию огромного здания. Четыре минуты спустя услышал приглушенные звуки выстрелов — было израсходовано одиннадцать или двенадцать патронов, целый залп, сопровождавшийся тупыми ударами, словно по столу хлопали телефонной книгой. А потом он уже ничего больше не слышал.
Ричер оттолкнулся от стены и пошел по Мэдисон-авеню в северном направлении, представляя, как сидит у стойки в ланч-баре, в шляпе, прижав к бокам локти, и лелеет в душе новую тайну жизни, которая и без того полна старых тайн.
Маленькие войны
Весной 1989 года Каролину Кроуфорд повысили в звании до подполковника. Чтобы отпраздновать это, она купила себе серебристый «Порше». Люди говорили, что у её семьи есть деньги, и немало. Возможно, какой-нибудь доверительный фонд или знаменитый родственник, а может, даже изобретатель. Её форма была пошита в округе Колумбия, в том же ателье, в котором шились костюмы для президента, и она считалась самой богатой женщиной в армии. Но это был еще не предел её желаний.
С новым званием пришло и новое назначение, поэтому первая поездка серебристого «Порше» состоялась на юг, из отдела военного планирования в Пентагоне в Форт Смит в Джорджии. Это было частью метода военного планирования. Какой смысл строить планы, которые не могут быть воплощены в жизнь? Связь верхних этажей управления с землей имеет решающее значение. При этом тайное наблюдение ведется за первым назначением каждого новоиспечённого подполковника. И всё же Кроуфорд была рада этому назначению, даже, если Форт Смит окажется маленьким глухим местечком в лесу, полным отчаянных сорвиголов, спецподразделениями любого вида, одетыми совсем не в пошитую на заказ форму. И это было хорошо, даже где-то многообещающе. Сырой материал, из которого, возможно, будут созданы новые подразделения, которые ей понадобятся. Внедрение на ранней стадии могло оказаться жизненно важным. Эти подразделения, возможно, даже будут носить её имя, и она сможет заработать полковничью птичку на погоны за полтора года. Ей необходимо, чтобы её заметили на пути к её первой генеральской звезде. У неё ведь есть определённые права, не так ли? Связь — процесс двухсторонний. Она имеет право предложить то, что они должны делать, выслушав то, чего они не могут.
Первая неделя прошла хорошо, хотя шли сильные дожди. Слухов хватило на час: она была не замужем и свободна, но не настолько холодна, чтобы не иметь связей, просто отдел военного планирования — серьезная контора. Поэтому отношение к ней было приветливым, но с явным намеком на заинтересованность. Посещение офицерского общежития также не разочаровало её. Напоминало мотель, но всё было более основательно. В лесу было всегда сыро, он растянулся на мили вокруг, но его пересекали дороги, некоторые из них были просто лесные тропинки или пожарные проезды, на других светились указатели на грязных обочинах, указывающие направление к местам для барбекю, или барам с танцами. Похоже, жить здесь было можно.
В конце первой недели она покинула Форт Смит в своей специально пошитой форме класса А и в своем серебряном «Порше», и свернула на окружную дорогу на первой большой развилке, которая в конечном итоге вывела на укромную дорогу в неполные две полосы, ведущую в никуда сквозь деревья, большей частью прямую и залитую солнцем, и доносившую через опущенное окно влажный запах жирной грязи с обочины и эхо выхлопа, отраженное от деревьев, частью хриплое, частью напоминавшее вой.
Вдруг впереди показался седан, перегородивший по диагонали всю дорогу, его передние колеса были вывернуты, а перед открытым капотом стоял парень, разглядывающий двигатель. Парень был высоким, это было видно даже за сто ярдов. Мощное телосложение и большие ноги.
Она затормозила, запоздало и с трудом, переключившись на низшую передачу, что уже не имело смысла, и выхлоп затрещал сзади, как салют. Застрявший автомобиль был порождением Детройта, окрашенным в цвет хаки. Парень под капотом выпрямился и оглянулся. Он был действительно высоким, где-то шести футов и шести дюймов ростом, в стандартном камуфляже с рисунком листвы, был сложен пропорционально, и, следовательно, не был худым, но двигался изящно. Он выглядел стройным, хотя таким не был.
