Алма Катсу - Употребитель
Меня совсем не радовало изгнание, но, с другой стороны, я всегда мечтала повидать мир за пределами нашего городка. Жизнь в Сент-Эндрю была простая, но оказалось, что наш городок весьма цивилизован в сравнении с большой частью страны, где почти никто не обитал. Помимо трапперов, мы мало кого встретили по дороге до Кэмдена. Индейцы, коренные обитатели этих мест, давно ушли отсюда, но некоторые из них остались жить в поселениях европейцев или помогали трапперам. Ходили рассказы о поселенцах, которые, подражая индейцам, уходили из городов и устраивали нечто вроде индейских поселков, но таких было немного, и после первой зимы они обычно сдавались.
Путь через Великие Северные Леса обещал быть мрачным и таинственным. Пастор Гилберт предупреждал о том, что в этих краях путников подстерегают злые духи. Лесорубы клялись, что видели тут троллей и гоблинов — и этого следовало ожидать, поскольку большинство лесорубов были родом из Скандинавии, где про этих страшилищ рассказывали в сказках. Великие Северные Леса были дикими, эта часть страны словно бы сопротивлялась человеку. Проникать туда было рискованно. Там тебя могли съесть или превратить в дикаря, который на самом деле живет в каждом из нас. Большинство жителей Сент-Эндрю утверждало, что не верит во все эти россказни, но отправиться в одиночку в лес ночью мало кто решился бы.
Некоторые возницы любили пугать друг дружку, рассказывая страшные истории у костра. Это были истории про призраков, которых видели на кладбище, или про демонов, которые гнались за путниками в лесу. Я старалась по возможности избегать этих рассказов, но часто ничего не могла поделать, потому что костер был только один, а все мужчины жаждали развлечься. Судя по жутким рассказам возниц, они были либо отъявленными храбрецами, либо записными трусами, потому что, несмотря на свои байки про бродячих духов и баньши,[11] все равно были готовы водить фургоны по этим безлюдным мрачным лесам.
Большинство историй рассказывали про привидения. Я слушала их, и вдруг мне стало ясно, что у всех призраков есть нечто общее: они преследуют живых, потому что у них на земле остались незаконченные дела. То ли они были убиты, то ли сами наложили на себя руки — в любом случае призраки не желали уходить в загробный мир, потому что чувствовали, что им больше место среди живых, чем среди мертвых. Иногда желая отомстить тому, кто был повинен в его смерти, а иногда не желая покидать возлюбленного, призрак держался поблизости от тех, с кем жил в свои последние дни. И конечно, я стала думать о Софии. Если уж кто-то имел право вернуться в этот мир привидением, так это она. Разгневалась ли бы София, вернувшись и обнаружив, что та, которая более всех была повинна в ее самоубийстве, покинула город? Отправилась ли бы она следом за мной? Быть может, она прокляла меня, лежа в могиле? Быть может, из-за нее я теперь так страдала? Я слушала жуткие рассказы возниц и только укреплялась в мысли о том, что проклята за свой грех.
Поэтому я испытала необычайную радость и облегчение, когда на нашем пути все чаще начали попадаться небольшие поселения; это означало, что мы приближаемся к более населенной, южной части территории Мэн, и мне уже не так долго осталось терпеть компанию возниц. И верно: через несколько дней пути вдоль реки Кеннебек мы прибыли в Кэмден — большой город на берегу океана. Там я впервые в жизни увидела море.
Возница высадил нас с Титусом около порта, как было уговорено с моим отцом. Я взбежала на самый длинный причал и долго смотрела на зеленую морскую воду. Каким особенным был этот запах океана — соленый, грязный, грубый. Ветер был очень холодный и сильный — такой сильный, что почти невозможно было дышать. Ветер бил в лицо и развевал мои волосы. Он словно бросал мне вызов. В то же время океан был не похож ни на что из того, что я прежде видела. Из водных пространств раньше я видела только реку Аллагаш. Она была широкая, но все же ее противоположный берег был виден, были видны росшие вдоль него деревья. А когда я стояла лицом к океану, я видела только горизонт, и мне казалось, что океану нет ни конца ни края.
— Знаете, барышня, первые мореплаватели, отправившиеся в Америку, боялись, что упадут с края света, — услышала я голос Титуса.
Зеленый прибой и испугал, и заворожил меня. Я не могла оторвать глаз от океана, хотя успела промерзнуть до костей.
Учитель отвел меня в контору начальника порта. Там нас ждал старик с красным, обветренным лицом. Он указал нам, как пройти к небольшому кораблю, на котором я могла доплыть до Бостона, но предупредил, что судно тронется в путь только около полуночи, когда начнется прилив. Он предложил мне скоротать время в пабе. Там я могла поесть и попытаться уговорить хозяина позволить мне несколько часов поспать, если отыщется свободная кровать. Даже указал мне дорогу к ближайшему постоялому двору. Наверное, он пожалел меня, потому что я от впечатлений почти лишилась дара речи. «Если Кэмден такой большой город, — думала я, — то каков же Бостон?»
— Мисс Мак-Ильвре, — вмешался Титус, — я вынужден возразить. Вы не можете без сопровождения отправиться в паб. Нельзя вам также расхаживать в одиночку по улицам Кэмдена, пока вы будете ждать отправления корабля. Однако меня ждут в доме моего кузена. Я никак не могу оставаться с вами до конца дня.
— Какой еще у меня выбор? — спросила я. — Если у вас будет легче на сердце, проводите меня до паба и проверьте, все ли там пристойно, а потом поступайте, как пожелаете. Тогда вас не будет мучить совесть из-за того, что вы нарушили обещания, данные моему отцу.
В своей жизни я видела один-единственный паб — маленькое заведение Дотери в Сент-Эндрю. А этот паб в Кэмдене был просто огромен. Две барменши, длинные столы со скамьями, горячие блюда на заказ. Пиво здесь оказалось намного вкуснее, и я с горечью подумала о том, что жители моего городка очень многого лишены. Несправедливость сильно потрясла меня, хотя я не чувствовала себя достойной каких-либо привилегий. Я тосковала по дому и жалела себя, но скрывала свои чувства от Титуса, которому не терпелось отправиться по своим делам. В результате Титус решил, что в этом пабе нет ничего дурного, и передал меня на попечение хозяина заведения.
Я поела и нагляделась на незнакомцев, заходивших в паб, а потом приняла предложение хозяина вздремнуть на лежанке в кладовой до отправления корабля. Видимо, путешественники частенько коротали время в этой гостинице. Он обещал разбудить меня после захода солнца — задолго до того времени, когда мне нужно будет вернуться в порт.
Я лежала на узкой койке в кладовой без окон и обдумывала свое положение. Именно тогда, свернувшись калачиком в темноте и прижав руки к груди, я осознала, как одинока. Я выросла в маленьком городке, где меня все знали, где не было вопросов о том, где мое место, кто обо мне позаботится. Ни здесь, ни в Бостоне меня никто не знал и знать не хотел. Тяжелые слезы покатились по моим щекам. Мне было так жалко себя, так жалко… Я просто не в силах была представить себе тогда, как мог отец так сурово наказать меня.
Я очнулась в темноте, услышав стук в дверь.
— Тебе пора вставать, — крикнул хозяин, стоя по другую сторону двери, — иначе пропустишь свой корабль.
Я расплатилась с ним несколькими монетами, вынутыми из-за подкладки плаща, и согласилась на его предложение проводить меня до конторы начальника порта.
Быстро темнело и холодало. С океана к берегу потянулся туман. Людей на улицах было мало. Редкие пешеходы спешили домой, чтобы спрятаться от холода и тумана. Было страшновато. Я словно бы шла по мертвому городу. Хозяин гостиницы был очень добр ко мне. Несмотря на поздний час, он проводил меня до самого порта. Вскоре стал слышен плеск волн.
Сквозь туман я увидела силуэт корабля, который должен был доставить меня в Бостон. На палубе горели фонари и освещали палубу и мачты. Полным ходом шли приготовления к отплытию: матросы взбирались на мачты, разворачивали паруса, в трюм закатывали бочонки, и корабль слегка покачивался на воде.
Теперь я понимаю, что это был непримечательный, маленький, самый простой грузовой корабль, но в то время он мне показался волшебным и огромным, как какой-нибудь британский линкор или арабская багала.[12] Словом, это было первое морское судно, которое я увидела вблизи. От страха и волнения у меня сжалось горло. Теперь два эти чувства станут моими постоянными спутниками — страх перед неизвестностью и неистребимая жажда приключений. Я пошла по трапу на борт корабля. С каждым шагом я уходила все дальше от всего, что знала и любила; с каждым шагом все сильнее приближалась к моей загадочной новой жизни.
Глава 15
Несколько дней спустя корабль вошел в бостонскую гавань. К вечеру он встал у причала, но я дождалась сумерек и только тогда робко покинула палубу. В это время на корабле было тихо: другие пассажиры высадились, как только мы пришвартовались, и большую часть груза успели выгрузить. Матросов — по крайней мере, тех, чьи лица я запомнила, — я на палубе не увидела. Скорее всего, они уже наслаждались прелестями жизни на суше и веселились в каком-нибудь портовом кабаке. Питейных заведений вблизи порта было великое множество. Похоже, в мореплавании этот бизнес играл роль поважнее древесины и парусины.
