Андрей Орлов - Неистовая волна
Он сполз на пол, закрыл глаза. Соседство с мертвецами не давало расслабиться, но он был должен это сделать. Хоть ненадолго. Собраться с силами, вернуть расположение духа, внушить себе, что он еще живой…
Глава пятая
Подполковник Горбатов распахнул глаза. Судорога впилась в икру. Куда бежать, кого спасать? Себя спасай, господин подполковник! — ущипнул в темечко специалист по подсказкам. — А то не стать тебе никогда полковником! В окнах чернота, глушь, ноги в воде. Пульсирующая боль в боку, и дверца с его стороны смята в хлам. Подсветка приборов, как ни странно, продолжала работать. Он же утонул! Вместе с машиной! Салон наполнялся водой не с катастрофической скоростью, но довольно быстро. Пусть наполняется, он успеет собраться с мыслями, вспомнит ВСЕ. Заключенные сбежали из изолятора — туда он и кинулся. Зачем? Показать, что ты неравнодушен к любимому делу? Мужик тонул на перекрестке Луначарского и Озерной — бросился к мужику. Несчастный уже отмучился… Но ты же нет! Сердце глухо колотилось, он терпеливо дожидался, пока вода в салоне поднимется по грудь. Замигали лампочки на панели, гасли одна за другой. Стало темно и грустно. Он ждал, пока давление снаружи уравновесится давлением изнутри, перебрался к правой дверце, не пострадавшей от удара о трансформаторную будку, начал осторожно открывать. Хлынула вода, но он уже извивался в ней ужом, оттолкнулся пяткой от кузова.
Он всплыл и не узнал этой улицы. Вода поднималась. Понятие проезжей части превращалось во что-то условное. Вода была везде. Он не чувствовал дна. Стихия угрожающе бурлила, с ней происходило что-то странное — словно хотела сообщить о чем-то важном. На противоположной стороне возвышались бетонные плиты — их еще не полностью затопило. Кого волнует, зачем сюда привезли бетонные плиты? Это страна БЕТОННЫХ ПЛИТ. Они везде. Горбатов брассом поплыл через перекресток. Тяжелые ботинки и разбухшая одежда тянули вниз, но он еще не выдохся. Плиты громоздились друг на дружке, образуя какую-то угловатую пирамиду. Он забрался на «третий ярус», хватаясь за вмурованные в бетон скобы. Рухнул без сил, закрылся руками, чтобы не донимал надоевший «массаж» дождевыми каплями. Уселся, сжав виски, тоскливо уставился на затопленную улицу. Проплыла инвалидная коляска — странно, ему и в голову не приходило, что инвалидные коляски способны плавать (видимо, не все). Проплыли обломки массивного шкафа из магазина IКЕА — в Краснодаре, видать, заказывали. Настя тоже однажды раздобыла каталог шведской фирмы и целый месяц ломала голову, что бы такого интересного купить после того, как муж выплатит кредит… Настя! О, боги! Подполковник похолодел, захлопал себя по карманам. Хорошо, что документы с деньгами не взял, даже права оставил дома: ни одному гаишнику в этом городе не придет в голову останавливать начальника следственного отдела. Телефон в непромокаемом пакете работал! Странное явление. Он извлек его из чехла. Четыре непринятых вызова! Настя по дому мечется, с ума от горя сходит… Она отозвалась на первом же гудке.
— Фу, напугал, живой… — ее голос дрожал, как работающий компрессор. — Дорогой, ты проверяешь на прочность мою психику?
— Настя, родная… — взмолился Горбатов, — ей-богу, времени нет, просто не услышал, в полном замоте… Передохнуть некогда. Ладно, — решился он, — так и быть, признаюсь. Это не просто маленькое половодье. Это серьезное наводнение, последствия которого мы будем долго разгребать. Многие дома повреждены, люди теряют имущество, транспорт. Кто-то успел уйти в безопасное место, другие — нет. Вот их и приходится вытаскивать.
— Но с тобой все в порядке? — осторожно спросила она. Голос благоверного не внушал ей ни малейшего доверия.
— Не совсем, — открыл он страшную тайну. — Хотя, с другой стороны, — он знал, что от Насти ничего не утаишь, — я чувствую себя гораздо лучше, чем наша машина.
— Да бог с ней, с машиной… — она заволновалась не на шутку. — Лишь бы с тобой все было в порядке… А машина… Да пусть она хоть утонет!
«Что она, собственно, и сделала», — подумал Горбатов. И прежде чем Настя начала осмысливать «автомобильную» тему, перевел разговор в другую плоскость:
— Клянусь, родная, часа через два, а то и раньше, я прибуду домой. Ты даже не представляешь, как мне хочется оказаться с тобой в одной постели…
— Как? — удивилась Настя. — Ты способен думать о сексе?
— Только о нем и думаю, — рассмеялся подполковник. — Работать и жить помогает. Мы специально с тобой женаты для этой цели. Прости дорогая, должен бежать. «Титаник» уже тонет, — пошутил он нескладно. — Здесь становится немножко мокро.
Оборвав разговор, он немедленно вызвал дежурную часть. Капитан Весенин сидел на месте, как привязанный, но информацией в принципе владел.
— Вячеслав Иванович? — всполошился капитан. — От вас уже сто лет вестей нет. Вы в порядке? Наши работники видели, как вы носились на машине, подбирали людей…
— Утонула моя машина, — сообщил Горбатов. — Ладно, капитан, неприятно об этом сообщать, но пора. Выручайте, дорогие. Сижу на перекрестке Луначарского и Озерной, на бетонных плитах, самоочищаюсь и искупляюсь в муках…
— Чего? — не понял дежурный.
— Забудь, — рассмеялся Горбатов. — Перекресток Луначарского и Озерной, бетонные плиты, подполковник Горбатов. Устал я, капитан, — признался подполковник. — Смертельно устал. Вытаскивайте. Техника вроде подошла…
— Да, товарищ подполковник, — возбудился Весенин. — Вам, похоже, повезло, тяжелая техника вошла в город… Повисите минутку, я свяжусь с экипажами…
Горбатов терпеливо ждал. Он слышал, как бубнит по другому аппарату дежурный. Без восьми минут три. Темнота рассеивалась, над гибнущим городом зависла серая муть. Вырисовывались остовы затопленных домов, возникли штыри чугунной ограды за спиной. За оградой трехэтажная башня — управление консервного завода. В окружающем пространстве что-то менялось. В паузах между порывами ветра прослушивался гул, весьма условно смахивающий на гул пролетающего самолета. «КамАЗы» гудят, расползаясь по городу? Вряд ли, тяжелая техника не может гудеть так равномерно…
— Вячеслав Иванович, все в порядке, — бодро сообщил Весенин. — Один из «КамАЗов» — бортовой номер 472 — ушел от улицы Свердлова по Новороссийской полчаса назад. Он собирает людей из затопленных районов. Работают добровольцы, в том числе полиция. Продвинуться по Новороссийской удалось на полтора километра, дальше — глубоко. Он свернул в Мебельный переулок, по нему вышел на Луначарского и сейчас следует в вашу сторону в направлении центра. Пройти ему осталось квартала три. Несколько минут, если что-нибудь не задержит. Командир экипажа в курсе. Согласно его докладу, собрать удалось восемнадцать человек — в основном пенсионеры. Будете девятнадцатым, Вячеслав Иванович.
— Хорошо, капитан, буду. Спасибо, — он убрал телефон в пакет и принял позу мыслителя.
Минуты тянулись, как резиновые. Где-то в стороне перекликались люди. Кто-то смеялся отрывистым безобразным смехом, от которого кровь стыла в жилах. Вот так и превращаются нормальные люди в ненормальных. Он действительно смертельно устал. Вялость растекалась по телу. Притуплялось внимание. Однако что-то в этом мире шло не так — он не мог этого не отметить. Паршивое предчувствие забиралось в сознание, покалывало сердце. Возможно, животные схожим образом чувствуют землетрясение и спешат убраться из опасного района…
Нарастал неприятный гул. Он глянул на часы в водонепроницаемом корпусе. Два часа и пятьдесят шесть минут. Он напряженно вглядывался в серый тоннель, образованный затопленными домами и низко стелющимся небом. Прошла минута — казалось, что минула вечность. На фоне гула, накрывшего район, образовался еще один — более характерный, приземленный. Между домами возникла серая клякса, она росла. Слишком быстро она приближалась… Горбатов привстал, прищурился. Полевой бинокль бы сейчас… Это, безусловно, был заявленный «КамАЗ». Здоровая будка, стальной кузов, в котором можно десятками транспортировать живых и мертвых. Машина погрузилась в воду по радиаторную решетку, неслась, разрезая воду, словно быстроходный катер. А за ней…
Противно засосало под ложечкой. Горбатов застыл, покрываясь мурашками. За «КамАЗом» на город накатывался гигантский вал! Мощный, энергичный, он несся, сминая и расшвыривая все, что еще не затопило! Дистанция между «КамАЗом» и волной неумолимо сокращалась. В эпицентре волны кувыркались машины, фрагменты зданий, мусор. Люди в грузовике, безусловно, заметили этот феномен и уносились от него на полной скорости. Но потуги были тщетны. Горбатов слышал, как кричат обреченные люди. Он зачарованно смотрел, как волна подхватила многотонную машину, будто щепку, отбросила с дороги на соседнее здание. Из кузова вываливались люди, разлетались, как осенние листья. А волна катилась дальше — дикий ужас на крыльях ночи! Воздух вибрировал, опаляло дыхание смерти… Подполковник вышел из оцепенения, когда смертельный вал выкорчевал из фундамента хлипкую избушку, подбросил обломки в воздух. Он еще не умер! Ахнув, Горбатов попятился, вскарабкался на плиту, венчающую бетонную груду. Развернулся и припустил по ней, хрипя что-то невразумительное, страшное. Погибель уже накатывала, ударная волна, несущаяся перед ней, раздувала мокрую одежду. Он «солдатиком» спрыгнул с плиты и сразу же ушел на глубину. Впрочем, глубина оказалась щадящей, он отбил ноги, хотя и погрузился с головой. Он извернулся, бросился обратно под защиту плиты. Он врезался в нее всей массой, начал лихорадочно ощупывать. Есть контакт! Он нащупал вмурованную в бетон скобу, к этим скобам, видимо, крепят стропы с крюками, вцепился в нее обеими руками. Ноги где-то плавали, пошли наверх, но «основная» часть тела намертво прилепилась к плите. Рев наполнил уши, волна ударила в груду бетонных плит, оказавшуюся такой палочкой-выручалочкой! Бурлила вода, оглушенного подполковника швыряло и трепало, как флагшток на ветру. Он стиснул зубы, держался. В какой-то миг почудилось, будто сдвинулась одна из плит — заскрипела, качнулась…
