Шарлотта Линк - Эхо вины
Когда-то, два или три года назад, Фредерик уже предлагал ей сходить к психоаналитику. Это был период, когда приступы панического страха разрывали Вирджинию на части. Слово «психоаналитик» так сильно испугало ее, что Фредерик тут же взял свои слова назад и больше ни разу не заикался об этом.
И теперь Вирджиния недовольно замахала руками:
– Нет-нет! Мне не нужны никакие психоаналитики. Со мной все в порядке, это всего лишь…
– Майкл, – бархатным голосом перебил ее мужчина. – Это всего лишь Майкл, не так ли? Что с ним случилось? Кем он был для вас?
Натан предложил ей приемлемое начало, удобный мостик, по которому можно было скользнуть в прошлое. Он всего лишь хотел знать, кто такой Майкл. Можно было начать сразу с детства. Это было безопасно и не таило никаких подводных камней. Вирджиния принялась рассказывать, сначала вымученно, все время спотыкаясь о слова, затем все более свободно и непринужденно.
Сгущающаяся темнота помогала ей побороть неловкость, и ей нравилось, что Натан не поддается искушению зажечь свет. Он был тут, рядом, она различала неясные очертания его тела, слышала его дыхание, но видеть его лицо и то, как он реагирует на ее рассказ, ей было вовсе ни к чему. Шум дождя мягко аккомпанировал голосу Вирджинии. Она наконец-то могла говорить о том, что не решалась доверить ни одному человеку: о своей бесшабашной юности, о жажде жизни, легкомысленности и любопытстве… Она рассказывала о мужчинах, с которыми знакомилась и которых бросала, о тех кривых дорожках, по каким ходила на заре своей юности, о тех нехороших вещах, которые успела совершить за сравнительно недолгую жизнь. Натан не перебивал ее, и Вирджиния чувствовала, что он слушает ее очень внимательно.
Надо всем, о чем она рассказывала, витало слово молодость: «Я была молода. Все можно списать на молодость. Я была такой глупой». Она споткнулась на этой мысли, когда дошел черед до Эндрю Стюарта. Ведь к тому моменту она уже не была зеленой девчонкой. Но Вирджиния и сама до конца не понимала, почему в этот момент она вдруг стала строже к себе.
Познакомившись со Стюартом, она повзрослела. Она не стала серьезней, не стала сдержанней. Однако она стала взрослой.
– Сколько лет вам было, когда вы встретились со Стюартом? – спросил Натан.
Когда Вирджиния договорила последнюю фразу, Натан еще некоторое время ждал продолжения, но вскоре понял, что она замолчала надолго, и впервые за несколько часов он нарушил молчание.
– Двадцать два, – ответила она. – Мне было двадцать два года.
– И вы были студенткой, перепробовавшей в жизни все, что только возможно.
Вирджиния кивнула, хотя Натан не мог видеть этого. Наверное, он интуитивно уловил ее жест.
– Значит, на фото запечатлена именно та Вирджиния. Как же вы были прелестны! Невероятно живая девушка!
– Да, – отозвалась она. – Живая. Когда я вспоминаю прошлое, я ощущаю только одно – буйство жизни. Я вела тогда невероятно насыщенную жизнь.
– Эндрю Стюарт тоже был студентом?
– Нет. У него в кармане уже лежал диплом адвоката. Он как раз устроился в одну уважаемую контору Кембриджа – вернее, его туда устроил отец. У Стюартов была масса влиятельных знакомых. Мы встретились с ним на вечеринке у одной его подружки, которая только что защитилась. Кстати, эта подружка слышала о Майкле от другого своего приятеля. Я отправилась на ту вечеринку одна, поскольку Майкл болел гриппом. Мы заговорили с Эндрю… и закрутилось.
Она услышала, как Натан встал. Уверенными движениями, нисколько не спотыкаясь в темноте, он пересек комнату и подошел к окну. Через мгновение там вспыхнула маленькая лампа. Свет зажегся так неожиданно, что даже немного ослепил Вирджинию, и она зажмурилась. Однако вскоре женщина открыла глаза. Свет был мягким, приглушенным и совсем не раздражал ее.
– Зачем нам сидеть в потемках? – произнес Натан. Его темный силуэт возвышался у окна. Перед Вирджинией стоял чужой человек. Абсолютно чужой.
Зачем я пускаю этого мужчину так глубоко к себе в душу? Натан шагнул к ней ближе, однако в кресло больше не садился.
– Это была любовь с первого взгляда? – спросил он. Вирджиния кивнула:
– С моей стороны – да.
– А с его стороны?
– Нет. Но…
– Что «но»?
– Но потом все изменилось, – вполголоса произнесла Вирджиния.
– Вы рассказали Майклу про Эндрю? Предложили ему расстаться?
– Нет. Майкл ни о чем не узнал. И я не предлагала ему расстаться. Между нами все осталось как прежде. Только я…
– Только вы завели себе любовника на стороне. – Да.
– Забавно! Встретить любовь с первого взгляда – и молчать о ней, таиться, прятаться… А ваш Стюарт, он ничего не имел против того, что вы продолжаете жить с вашим другом?
Внезапно Вирджиния почувствовала себя зверем, загнанным в ловушку.
– Чего вы от меня хотите?
Натан помахал рукой, энергично и нетерпеливо.
– Чего я от вас хочу? Какого ответа? Я не знаю, вам виднее. Не хотите – не отвечайте ничего.
Она сделала ошибку, начав весь этот разговор. Она сделала ошибку, протянув чужестранцам руку помощи. В последнее время она совершала одну ошибку задругой. Они взгромоздились на нее ужасным грузом, и теперь эта бесформенная пирамида грозила обвалиться и погрести ее под собой.
– Знаете, мне вдруг страшно захотелось спать, – сказала она. – Я невероятно устала.
Не пожелав ему спокойной ночи, она вышла из комнаты. Поднимаясь по лестнице, она остановилась и обхватила лицо руками. В ее висках колотилась кровь. Оставалось только надеяться, что голова не заболит с новой силой. Хватит с нее. Слишком много она пережила за сегодняшний день, слишком много картин из прошлого воскресила.
И зачем она собрала все в кучу? Лучше бы эти воспоминания так и остались рассеянными по закоулкам ее памяти. Она еще никому не рассказывала о тех временах. Почему же она открылась этому чужаку?
Понедельник, 28 августа 2006 года
1
Этой ночью Вирджиния спала очень плохо. Ее мучили кошмары, и она без конца просыпалась.
Когда она утром спускалась по лестнице, зазвонил телефон. На часах не было еще и половины восьмого. Обычно так рано сюда никто не звонил. Несколько мгновений Вирджиния колебалась: а не притвориться ли ей, что она не слышит звонка, и не брать трубку… Был выходной, Летний банковский праздник, и звонить в это время считалось дурным тоном. Однако, скорее всего, это был Фредерик.
Вирджиния подбежала к телефону и сняла трубку.
– Да!
– Привет, это я. Надеюсь, не разбудил?
– Нет. Я только что встала.
– Ну как твоя голова? Прошла?
– Нет.
Секунду-другую Фредерик молчал.
– Что же, мне очень жаль, – сказал он наконец. – Я вовсе не хотел, чтобы ты мучилась.
– Все в порядке. Боли почти утихли.
– Вирджиния…
Настаивать на своем снова и снова было для него не так уж легко.
– Вирджиния, я вовсе не собираюсь давить на тебя, но… Подумала ли ты насчет моей вчерашней просьбы?
Конечно, женщина знала, что он не оставит ее в покое. Однако в глубине души она все-таки надеялась на маленькую передышку перед следующим выходом на ринг.
– Мне действительно было очень плохо, – подчеркнула она. – Я болела. Я не могла ни о чем думать.
Фредерик вздохнул:
– Послушай, я, честно говоря, не понимаю, почему такая простая вещь требует у тебя так много времени на раздумья.
Она вовсе не хотела идти в наступление, но…
– А я не понимаю, почему ты не в состоянии строить свою карьеру один! – В ее голосе звенел металл.
После таких слов Фредерик должен был положить трубку. Но, похоже, что присутствие Вирджинии на приеме действительно было очень важно для него, поэтому он продолжил разговор.
– Давай не будем спорить, – сказал он подчеркнуто спокойным тоном, но Вирджиния чувствовала, что это спокойствие стоит ему немалых усилий. – Я уже достаточно подробно разъяснил тебе суть дела. Почему ты не хочешь уступить мне хотя бы разок? Все, что от тебя требуется, – это положить в чемодан вечернее платье, сесть в поезд и приехать в Лондон. Или попросить Джека отвезти тебя. Мы всего лишь сходим вместе на званый ужин, и обещаю тебе: если общество действительно покажется тебе кошмарным и невыносимым, я никогда больше не попрошу тебя о таком одолжении.
Она вынуждена была признать, что Фредерик построил свою просьбу довольно грамотно. Он не настаивал, а просил, мягко и дружелюбно, и намекал, что не будет постоянно заставлять ее делать неприятные вещи.
Так почему же не уступить ему хотя бы разок?
Отнекиваться снова было невозможно. Вирджиния уже и сама начала казаться себе неубедительной и фальшивой. Однако при мысли о том, что она выставит себя на всеобщее обозрение массе абсолютно чужих людей, которые начнут безжалостно оценивать ее, чопорно поднимая брови, ей становилось дурно. Нет, нет, скорее забыть об этом, иначе у нее снова начнет раскалываться голова!
