Тесс Герритсен - Тот, кто умрет поседним
— Возможно, мне стоит остаться здесь. Стать отшельницей и жить в лесу. Здесь так красиво. Я могла бы провести остаток своей жизни в Мэне.
— Твоя жизнь в Бостоне.
— Непохоже, что Бостон когда-либо принимал меня.
— Не города принимают нас. Это делают люди.
— И этих людей я подвели. — Маура вновь уставилась на огонь.
— Это могло случиться где угодно, Маура.
— В Бостоне есть некая твердость. Холодность. До того, как туда переехать, я слышала о чопорности Новой Англии[82], но по-настоящему в это не верила. Затем я перебралась в Бостон и почувствовала, что необходимо пробиться через лед, просто чтобы узнать людей.
— Даже меня?
Маура посмотрела на нее: — Даже тебя.
— Я понятия не имела, что мы источаем подобные вибрации. Полагаю, в солнечной Калифорнии все по-другому.
Взгляд Мауры снова вернулся к огню.
— Мне не стоило покидать Сан-Франциско.
— Теперь у тебя в Бостоне есть друзья. У тебя есть я.
Уголок рта Мауры дернулся в улыбке: — По тебе я буду скучать.
— На самом ли деле проблема в Бостоне? Или только в одном конкретном бостонце?
Им не было необходимости называть его имя; обе они думали об отце Дэниеле Брофи, мужчине, принесшем в жизнь Мауры как радость, так и горе. Мужчине, который, скорее всего, так же глубоко страдал от их опрометчивого романа.
— Просто когда я думаю, что с ним покончено, — сказала Маура, — когда считаю, что, наконец, выбралась из ямы обратно к солнечному свету, то вижу его на месте преступления. И рана в груди открывается снова.
— Тяжело избегать его, когда места смерти — это то, чем вы оба занимаетесь.
Маура издала печальный смешок.
— Здоровый способ построить отношения! В трагедии.
— Между вами все кончено, так ведь?
— Да. — Маура помолчала. — И нет.
— Но вы не вместе.
— И я вижу, как сильно он из-за этого страдает. У него это на лбу написано.
«И у тебя тоже».
— Вот почему я должна покинуть Бостон. Вернуться в Калифорнию или… куда угодно.
— И это все решит?
— Возможно.
— Ты будешь за две тысячи миль от него, но также ты будешь за две тысячи миль от каждого кирпичика, что ты построила за последние несколько лет. Твоего дома, твоих коллег. Твоих друзей.
— Друга. В единственном числе.
— Ты не видела панихиды, которую мы провели, когда думали, что ты умерла. Когда считали тело в гробу твоим. Церковь была переполнена людьми, которые тебя уважают, Маура. Которые переживают за тебя. Да, вероятно, мы никогда не сумеем хорошо показывать свои чувства. Возможно, эти долгие зимы делают всех нас раздражительными. Но у нас есть чувства. Даже в Бостоне.
Маура продолжала смотреть на камин, где медленно умирало пламя, оставляя лишь свечение пепла.
— Еще я знаю кое-кого, кому будет очень жаль, если ты вернешься в Калифорнию, — сказала Джейн. — Он знает о твоих намерениях?
— Он?
— О, Боже, не притворяйся тупицей. Я видела, как он на тебя смотрит. Это единственная причина, по которой Сансоне и Брофи так сильно друг друга не любят. Из-за тебя.
Удивление мелькнуло в глазах Мауры, когда она посмотрела на Джейн: — Энтони Сансоне никогда не входил в число твоих любимчиков.
— Разговор о чудиках. И он — часть этого странного клуба «Мефисто».
— Несмотря на это теперь ты заявляешь мне, что он — причина, по которой я должна остаться в Бостоне.
— Но он стоит того, чтобы задуматься, правда?
— Ничего себе. Он высоко поднялся по твоей шкале.
— По крайней мере, он свободен.
«В отличие от Дэниела Брофи», — было тем, что Джейн не пришлось добавлять.
— И у него есть к тебе чувства.
— Нет, Джейн, — Маура откинулась в кресле. — У него нет чувств.
Джейн нахмурилась: — Откуда ты знаешь?
— Женщина всегда знает.
Ее взгляд снова затуманился, мотыльком перелетел к умирающему пламени.
— В мою первую ночь здесь Энтони тоже появился.
— И что случилось?
— Ничего. На следующее утро у нас была встреча с преподавателями. А потом он уехал опять, в Лондон. Словно призрак, который то появляется, то исчезает из моей жизни.
— Сансоне славится такого рода поступками. Это не значит, что он не проявляет к тебе интереса.
— Джейн, прошу. Не пытайся втянуть меня в еще одни нездоровые отношения.
— Я пытаюсь уговорить тебя не уезжать из Бостона.
— Потому что Энтони настолько завидный жених?
— Нет, потому что ты нужна Бостону. Потому что ты самый умный судмедэксперт, с которым я когда-либо работала. И потому что… — Джейн вздохнула, — я чертовски скучаю по тебе, Маура.
Остатки березового полена рассыпались, подняв вверх облачко светящегося пепла. Это, и равномерный звук дождя были единственными звуками в комнате. Маура сидела очень тихо, настолько, что Джейн спросила себя, услышала ли Маура то, что она только что сказала. Имеет ли это для нее какое-нибудь значение. Затем Маура посмотрела на нее влажными от слез глазами, и Джейн поняла, что ее слова много значили.
— Я приму это к сведению, — сказала Маура.
— Да, не сомневаюсь, — Джейн снова взглянула на часы. — Мне пора.
— Тебе действительно надо сегодня уехать?
— Я хочу поглубже копнуть дела Уордов и Яблонски, что означает общение с разными юрисдикциями и ведомствами. И большую часть этого мне придется взять на себя, поскольку Кроу не желает тратить на это силы.
— У детектива Кроу катастрофическая нехватка воображения.
— Ты тоже это заметила? — Джейн остановилась. — Я буду звонить каждый день, чтобы удостовериться, что Тедди в порядке. Звони мне, если возникнут какие-либо проблемы.
— Расслабься, Джейн. Это самое безопасное место для него.
Джейн подумала о закрытой дороге и изоляции. О тридцати тысячах акров лесистых дебрей. И о защитниках, которые всегда настороже и наблюдают за всем — об обществе «Мефисто». Есть ли место надежнее, чтобы спрятать ребенка, над которым нависла угроза, чем среди людей, которые знали, насколько опасен может быть мир?
— Я удовлетворена увиденным, — ответила она. — До встречи в Бостоне.
По дороге из замка Джейн задержалась, чтобы навестить Тедди в последний раз. Тот сидел в классе, и она не стала беспокоить мальчика, просто посмотрела через дверь, как Лили Сол взмахами и ударами демонстрирует преимущества испанского меча, который использовали Римские легионы. Тедди выглядел восторженным, его тело наклонилось вперед, словно было готово вскочить со стула и ринуться в бой. Лили заметила Джейн и слегка кивнула, словно говоря: «Он будет в порядке. Все под контролем».
Это было всем, что Джейн хотела увидеть.
Выйдя наружу, она побежала сквозь дождь к своей машине, бросила сумку на заднее сиденье и скользнула за руль. Смахнув воду с лица, она потянулась к карману за четырехзначным кодом безопасности, без которого нельзя открыть ворота.
Все под контролем.
Но когда она выехала из внутреннего двора и проезжала под аркой, ее взгляд поймал что-то вдалеке, что-то в лесу. Мужчину, стоящего среди деревьев. Он был так далеко, что она не могла разглядеть его лица, только фигуру. Одежда мужчины была в таких же серо-коричневых пятнах, как и стволы деревьев вокруг.
Дорога вела ее прямо к нему, и, приближаясь, Джейн не сводила глаз с мужчины, удивляясь, почему он все еще стоит там. Затем дорога повернула и закрыла ей обзор, а когда рощица вновь появилась перед глазами, там никто не стоял. Это был всего лишь обломок дуба с пестрой от лишайника корой, испещренной дырками от дятла.
Джейн остановилась на обочине и опустила стекло. Увидела дождь, капающий с листвы и ветви, покачивающиеся на ветру. Но никакого наблюдателя в лесу, только безжизненный пень, притворяющийся угрозой.
Все под контролем.
Тем не менее, когда она проехала через ворота и направилась на юг сквозь лес, а затем и поля, ее беспокойство все еще не улеглось. Возможно, виноват был безжалостный дождь и тучи, низко нависающие над горизонтом. Возможно, пустынная дорога с заброшенными домами, покосившимися крылечками и заколоченными окнами. Это место навевало ощущение конца света, и она чувствовала себя последним живым человеком на планете.
Звонок ее мобильника разрушил наваждение. «Я снова вернулась в цивилизацию», — подумала она, выискивая телефон в сумочке. Сигнал был слабым, его едва хватало для поддержания беседы, но ей удалось разобрать прерывающийся голос Фроста.
— Твое последнее письмо… говорил с Департаментом Полиции Хиллсборо…
— Хиллсборо? Это насчет тети и дяди Уилла Яблонского?
— …говорит, это странно… хочет обсудить…
— Фрост? Фрост?
Внезапно его голос зазвучал громко и разборчиво. Наконец-то чудо отличного сигнала.
