Джеймс Дики - Избавление
– Не нужно много понимать в законе, чтобы догадаться, что если мы привезем этого типа и передадим его шерифу, будет назначено расследование, и можете не сомневаться – нам придется предстать перед судом, – сказал Льюис. – Я не знаю, какое против нас выдвинут обвинение, как это там будет называться технически, но могу вас заверить – нами будет заниматься суд присяжных.
– Ну и что из этого? – спросил Дрю.
– Что из этого? А вот что. – Льюис переступил с ноги на ногу. – Мы убили человека. Выстрелом в спину. И мы убили не просто вообще человека, а местного, жителя этих гор. И теперь давайте прикинем, чем это для нас чревато.
– Ладно, – сказал Дрю. – Прикидывай. Мы слушаем. Льюис вздохнул и почесал в затылке.
– Только нам не надо горячиться и изображать из себя бойскаутов Мы должны все сделать толково и правильно. А сделать мы можем только одно.
– Вот тут ты совершенно прав, – сказал Дрю. – Мы можем сделать только одну вещь...
Я пытался представить, что нас ожидает, и видел в будущем одни лишь неприятности, которые будут преследовать теперь меня до конца жизни. Меня всегда до смерти пугало все, что связано с полицией; от одного вида человека в полицейской форме я весь холодею – иногда мне кажется, что у меня даже слюна во рту замерзает... В наступившей тишине я почувствовал, что дыхание мое участилось; я снова стал различать тихие звуки, издаваемые рекой – будто что-то скребется за дверью.
– Прежде чем мы примем решение предстать перед судом присяжных в каком-нибудь городке среди этих гор, нам нужно очень хорошо все взвесить. Мы не знаем, кем был этот человек, но знаем, что жил он где-то неподалеку. Может быть, сбежавший из заключения преступник, или, может, он занимался незаконным изготовлением виски. И кто знает, чей он там отец, брат или близкий родственник. Я могу почти наверняка сказать, что у него родственников полно по всей округе. В этих местах все друг другу в той или иной степени родственники. И подумайте еще вот о чем: здесь все очень сильно настроены против дамбы. Придется переносить много кладбищ, чтобы не залило водой, ну и прочее в том же духе. Местным не нравится, что здесь болтаются всякие «пришлые». И мне совершенно не улыбается предстать здесь перед судом, на котором среди присяжных будут родственнички типа, которого я застрелил в спину. А может быть даже, среди присяжных будут его родители – здесь все возможно.
То, что Льюис говорил, имело смысл. Я стал прислушиваться к лесу, к реке – не дадут ли они мне ответа. И явственно представил себе, как все мы четверо гнием месяцами в какой-нибудь местной тюрьме, в одной камере с пьянчужками, питаясь кукурузным хлебом с солониной, салом, стараемся не думать о том, что нас ожидает, чтобы не умереть от беспокойства; ведем переговоры с адвокатами, оплачиваем их услуги из месяца в месяц; добиваемся того, чтобы нас освободили под залог или чтобы кто-нибудь взял нас на поруки... Но я не имею ни малейшего представления, позволено ли подобное вообще при разбирательстве такого дела, как наше... Я уже видел, как затягиваю свою семью все глубже в эту отвратительную передрягу, вылезти из которой уже невозможно; все более запутываюсь в обстоятельствах жизни, смерти и существования этого гнусного, бессмысленного человека, лежавшего передо мной и с задумчивым видом державшегося рукой за наконечник стрелы, убившей его, с лопнувшим красным пузырем на губах, превратившимся в маленькую тоненькую струйку крови, которая медленно собиралась в каплю под ухом... Да, среди всех нас Льюису грозили самые большие неприятности, но каждому из нас тоже было что терять. Крайне неприятно будет уже то, что пресса раструбит про случившееся, и наши имена будут как-то связываться с убийством, и пройдет очень много времени, прежде чем об этом позабудут... Нет, если есть возможность избежать всего этого, ею надо воспользоваться.
– Ну, а что ты думаешь, Бобби? – спросил Льюис, и в его голосе прозвучали нотки, которые давали понять, что решение Бобби будет для всех нас решающим.
Бобби сидел на том же бревне, на которое его заставили улечься; одной рукой он прикрывал глаза, другой подпирал подбородок. Он встал, постаревший лет на двадцать, подошел к мертвецу. Потом вдруг, в неконтролируемой вспышке гнева, которая была совершенно неожиданной, будто прорвавшейся откуда-то из другого мира, он ударил труп в лицо ногой, потом еще раз, и еще. Льюис, обхватив за плечи, оттащил его в сторону. Когда он отпустил Бобби, тот повернулся и отошел на несколько шагов.
– Ну, а что ты скажешь, Эд? – спросил меня Льюис.
– Боже, я не знаю, честное слово, не знаю!
Дрю обошел тело, стал с другой стороны и нарочито медленно протянул руку и показал на труп.
– Не знаю, что ты задумал, Льюис, – сказал он, – но если ты попытаешься скрыть это тело, ты сразу себя подставляешь под обвинение в предумышленном убийстве. В законах я разбираюсь мало, но это знаю наверняка. А учитывая то, что ты нам рассказал об условиях, в которых будет здесь проводиться суд, тебе это совсем не нужно. Хорошенько подумай, Льюис, если, конечно, мысль об электрическом стуле тебя не так уж беспокоит.
Льюис взглянул на него с выражением заинтересованности:
– А если... если тела нет? Нет тела, нет преступления. Что, не так?
– Ну, наверное, так. Но я в этом не уверен. – Дрю пристально взглянул на Льюиса, потом перевел взгляд на мертвеца. – А все-таки, что ты задумал, Льюис? Мы имеем право знать. И хватит нам уже стоять здесь и охать да ахать. Надо что-то предпринимать, и немедленно.
– Никто не охает и не ахает, – сказал Льюис. – Я как раз раздумывал, пока вы высказывали то, что можно было бы назвать «общепринятой точкой зрения».
– О чем раздумывал? – спросил я.
– О том, что делать с телом.
– Не будь дураком, Льюис, – сказал Дрю тихо. – Что ты собираешься делать с телом? Бросить в реку? Его начнут искать именно в реке.
– Ктоего начнет искать?
– Ну, все те, кто будет его разыскивать. Ты же сам сказал, что у него здесь наверняка полно всякой родни. Друзья будут искать, полиция. Тот тип, который был с ним и сбежал.
– Вовсе не обязательно бросать его в реку, – возразил Льюис.
– Льюис, – сказал Дрю, – брось свои штучки. Я говорю совершенно серьезно. Послушай, что мы тебе говорим. Это тебе не твои дурацкие игры. Ты убил человека. Вот он – лежит здесь.
– Да, убил, – согласился Льюис. – Но ты не прав, когда говоришь, что в том положении, в котором мы оказались, нет элемента игры. Может быть, это самая серьезная игра из всех существующих. Но если ты не видишь в этом игры, ты не видишь кое-чего очень важного.
– Ладно, Льюис, – вмешался я. – Давай сейчас не будем об этом.
Льюис развернулся ко мне.
– И ты, Эд, послушай, и послушай внимательно. Мне кажется, мы можем выбраться из этой истории. И сделать это так, что нам никто не будет задавать никаких вопросов, никаких не будет у нас неприятностей – если только мы возьмем себя в руки и сделаем все толково и быстро. Займет это у нас времени не больше часа. Если мы все хорошо обдумаем и все правильно сделаем и не совершим никаких ошибок – у нас потом не будет никаких проблем. Если же мы обратимся к представителям закона – мы не отвяжемся от этого человека, от этого тела до гроба... От него надо избавиться.
– Как? – сказал я. – Куда его засунуть?
Льюис повернул голову к реке, потом широко махнул рукой в сторону леса, обступающего нас со всех сторон, будто говорил этим жестом: вот вам сотни и сотни миль. В его глазах появилось особое выражение – забавная заговорщицкая хитринка, предвкушение удовольствия от хорошо обдуманного действия, спортивный азарт. Он опустил руку, а потом легко положил ее на свой лук – он предлагал мне и Дрю весь лес, всю дикую природу.
– Выбирайте, – сказал он. – Где угодно. В любом месте.
– Да, мы можем с ним что-нибудь сделать, – загорячился Дрю. – Мы можем бросить его в реку. Мы можем закопать его. Мы можем даже сжечь его! Но если его начнут искать, то все равно найдут. Его или какие-нибудь следы. А ты забыл про другого типа, того, кто был с ним? Он возьмет и приведет с собой...
– Приведет с собой кого? – спросил Льюис. – Сомневаюсь, что он захочет привлекать еще кого-нибудь. И уж конечно – он не обратится ни к шерифу, ни в полицию. Ему совсем не нужно, чтобы кто-нибудь узнал, чем он тут занимался, когда подстрелили его дружка. Он может кого-нибудь привести сюда с собой – хотя я очень сомневаюсь, что он это сделает, – но, уверяю вас, вернется он сюда не с полицией. А если вернется – что из этого?
Льюис концом лука коснулся трупа и в упор посмотрел на Дрю:
– Но он сюда никогда больше не возвратится.
– Это почему же? – сказал Дрю, упрямо выставив челюсть. – И откуда ты знаешь, что он не околачивается где-то рядом? Может, он наблюдает за нами? А если мы куда-нибудь потащим труп и попытаемся от него избавиться, то разве так трудно проследить за нами? А потом он приведет сюда кого надо. Посмотри по сторонам, Льюис. Он может прятаться где угодно!
