Станислас-Андре Стееман - Убитый манекен : сборник
Лежанвье сам не заметил, как снял трубку телефона и набрал номер.
— Алло? — после нескончаемого ожидания на другом конце провода раздался сонный голос. — Повесьте трубку, вы ошиблись номером.
— Фабрис Ленэн?
— Он самый. Говорите тише, а то все спят.
— Это Вернер Лежанвье. Извините, что звоню в такой час, но Жоэль еще не вернулась. По ее словам, она должна была провести вечер у вас?
Фабрис Ленэн что-то промямлил в ответ.
— Что он говорит? — волновалась Диана. — Настаивайте, заставьте его говорить!
Лежанвье слушал, нахмурив брови: Фабрис явно завирался.
— Благодарю вас, мой юный друг, вы неплохо врете для своих лет! — сухо заключил он, вешая трубку.
— Что вам сказал Фабрис? — снова спросила Диана.
Лежанвье пожал плечами:
— Что он привез Жоэль сюда как обычно около полуночи, но он лишь пытался обеспечить ей алиби. Юношеская взаимовыручка… По всей очевидности, Жоэль сегодня не была у Ленэнов.
— Тогда где же?
— Могу о том же спросить у вас.
Лежанвье не любил Жоэль, которая ни одной чертой не походила на него, и не более того на Франж. Однако он льстил себя мыслью, что хорошо воспитал ее, в меру с нежностью и в меру строго, как сейчас уже не воспитывают девочек. Когда ее охватила страсть к танцам, он оплатил ей уроки танцев. Когда танцы наскучили, он стал водить ее по музеям, она увлеклась живописью, и он отправил ее во Флоренцию и в Рим. Когда она вернулась из Италии — и от живописи, — он повел ее в Комеди Франсез, в залу Плейель, в Сен-Жермен-де-Пре, разрешил ей болтаться там до изнеможения. Его собственное изнеможение подразумевалось само собой. Будучи таким же допотопным отцом, как и Филибер Ленэн, он отказывал ей лишь в одном — разрешении возвращаться после полуночи. Но похоже было, что накануне своего восемнадцатилетия Жоэль решилась перейти рубеж.
— Ведь говорила я вам, что эта чумовая девчонка водит вас за нос! — с неожиданной озлобленностью возмутилась Диана, приглашая Билли Хамбурга в свидетели. — Вот вам результат вашего либерального воспитания! В кои-то веки раз мы возвращаемся в три часа утра, и вам приходится звонить всем подряд, чтобы узнать, куда делась ваша дочь!
Диана тоже не любила Жоэль, но это, по крайней мере, не нуждалось в объяснениях. Жоэль нашла Диану уродливой и вульгарной, как находила уродливыми и вульгарными всех женщин, вертевшихся возле ее отца. Пришлось отправить ее в Савойю, к дальней родне, чтобы она не устроила скандала на свадьбе. Жоэль была если не более красивой из двоих, то, во всяком случае, более молодой.
— Без четверти четыре! — едко заметила Диана. — Не мне вам советовать, дорогой мэтр, но, будь Жоэль моей дочерью, я бы позвонила в полицию…
Лежанвье колебался в нерешительности. Сердце стучало у него в горле.
— Выпейте, дорогой мэтр! — вмешался все еще не ушедший Билли. — И позвоните… Милочка права…
Милочка?.. Билли Хамбург, конечно, называл так всех женщин, с которыми общался, но момент был выбран явно неудачно. Да и позволил ли себе Вернер Лежанвье когда бы то ни было назвать «милочкой» Дото?
— Алло! — нетерпеливо сказал он. — Ал-ло?
— Полиция.
Бесцветный, властный голос.
Лежанвье повесил трубку.
Он внезапно понял, с кем ушла Жоэль, и счел бесполезным уведрмлять об этом полицию.
Пять часов утра.
Билли Хамбург, наконец, откланялся после слезного звонка Дото. Диана неохотно поднялась к себе.
Машина резко затормозила у подъезда и умчалась раньше, чем ключ нашарил скважину. Входная дверь бесшумно закрылась, мокасины проскользнули по плитам вестибюля.
Вернер Лежанвье появился на пороге кабинета.
За это время он успел переодеться в тонкий халат, подчеркивавший его внушительность.
— Жоэль!
Жоэль уже была на лестнице, на полдороге к своей комнате. Она удивленно обернулась:
— Привет, В. Л.!
— Я хочу с тобой поговорить.
— В это время? А нельзя ли подождать?
— К сожалению, нет.
— Будь по-твоему, — вздохнула Жоэль.
В который раз адвокат был шокирован ее обликом — в джинсах и полупальто она напоминала мальчишку.
— Ты откуда?
— Какое это имеет значение?
— Я тебя спрашиваю, откуда ты пришла?
— Из «Роз Роз», тебе это что-нибудь говорит?
— Рок-бар?
— Ммм, самый новейший.
— И… кто же тебя привез?
Жоэль бросилась в кресло, повернула лампу на складной ноге, освещавшей ее, положила ногу на ногу, закурила мятую сигарету, вытащенную из кармана:
— Допрос третьей степени, В. Л.? В таком случае, я буду отвечать лишь в присутствии моего адвоката!
Лежанвье стоял за своим столом, опираясь на него обеими открытыми ладонями. Он сдержался лишь с большим трудом.
— Мне кажется, я до сих пор не злоупотреблял своими родительскими правами, — проговорил он, взвешивая слова. — Возможно, я даже грешил излишней снисходительностью, о чем свидетельствует твоя развязность. Мне не хотелось бы прибегать к крайним мерам.
— Подписано Дианой, — заключила Жоэль. — Бога ради, В. Л., не надо бранных речей, ты не на публике! (Она нервно затушила сигарету) — Ты хочешь знать, с кем я ходила? Я скажу. С приятелем. Может, ты хочешь знать, с каким конкретно?
— Именно, — ответил Лежанвье. — Мы с Дианой полагали, что ты у Ленэнов. Ты обманула нас, — добавил он.
Жоэль тряхнула хвостом:
— Здесь я протестую! Это получилось не нарочно… Я действительно договорилась с Джессикой. Я одевалась, когда за мной зашел Тони.
— Тони?
— Тони Лазар.
Хотя Вернер Лежанвье и готовился к этому, он словно испытал удар в солнечное сплетение.
— И сколько раз ты встречалась с этим человеком?
— Не знаю… Раз пять-шесть… Каждый раз, как он заходил…
— И стоило ему предложить, как ты тотчас же согласилась с ним пойти?
— В моих глазах он пользуется одним преимуществом.
— Каким?
— Его несправедливо обвиняли, и ты его оправдал.
Лежанвье нашел платок, вытер влажный лоб:
— Он ухаживает за тобой?
— В наши дни никто ни за кем не ухаживает.
— Он пытался тебя поцеловать или…
— В. Л.! Вы нарушаете границы дозволенного.
Адвокат с трудом распрямился, подошел к дочери, схватил ее за запястье:
— Отвечай, он целовал тебя? Отвечай, или…
Жоэль на удивление легко высвободилась, отбежала к двери. Уже на пороге она обернулась…
— Ревность?.. Конечно же, он меня целовал и… спал со мной! Он не первый, но впервые оно действительно того стоило!
Где-то хлопнула дверь.
Диана подслушивала и, должно быть, все слышала.
— Тысяча сожалений, В. Л.! — послышался уже издалека голос Жоэль. — Но ты сам нарывался.
Вернер Лежанвье ничего не ответил.
Возможно, Жоэль только хотела ответить ударом на удар, пренебречь родительским авторитетом?
Тем не менее Антонен Лазар перешел все границы.
Антонен, как называемый Тони, решил Лежанвье, будет вынужден заплатить свои долги.
Глава четвертая
Сильная доза адреналина, введенная в кровь, вызывает смерть через пять минут. Эта субстанция быстро растворяется в крови, и ее следы невозможно обнаружить при вскрытии. Адреналин часто используют при лечении астмы и сенной лихорадки. (Д-р Эберхартш)
Диана в воздушном дезабилье бесшумно толкнула дверь кабинета, оторвав мужа от безрезультатного чтения красной тетради:
— Вернер… Уже два часа, а Жоэль не вернулась…
— Знаю. Дадим ей отсрочку.
— Вы, может быть, знаете и с кем она?
— Думаю, знаю.
— С Тони Лазаром?
— Да.
— И вы это позволяете?
— Я ничего не позволяю. Отныне Жоэль обходится без моего позволения.
— Что вы будете делать?
— Я как раз задаю себе этот вопрос.
На самом деле Вернер Лежанвье очень хорошо знал, что он будет делать. Он не станет больше ждать, как накануне возвращения домой Жоэль. Он поедет, подождет возвращения Лазара в отель.
— Вернер…
— Да?
— Жоэль просто смеется над нами! Вы не хотели отдавать ее в пансион, но…
— Минуту! — отрезал адвокат. — Как вы находите этого Лазара? Привлекательным?
— О Господи, нет!
— Но симпатичным?
— Пожалуй.
— Почему?
— И вы меня об этом спрашиваете? Потому, что вы спасли его, дорогой мэтр, потому, что благодаря вам он пользуется славой невинного мученика.
«И она тоже», — с горечью подумал Лежанвье.
Итак, Лазар сейчас всем был обязан ему: свободой, широкой жизнью, даже тем вниманием, которое оказывали ему женщины…
Оставалось узнать, не собирается ли он потребовать большего?
