С. Гилфорд - Короткий триллер
Хендерсон перевел дыхание, пристально, но беззлобно глядя на Брэдли. Тот с нарочитой неторопливостью занялся сигарой.
— Сержант сказал, что если я еще раз попадусь на розыгрыш или совершу какой-то другой промах, он непременно обеспечит мне уход на пенсию, мне, мол, давно пора отдыхать. Так что, пожалуйста, перестаньте шутить, мистер Брэдли…
Он постоял еще минутку и, шаркая, ушел прочь. Репортер пожал плечами, выдохнул колечко дыма и потянулся к телефону.
— Редакцию новостей «Экспресса»… Брэдли. Здесь все спокойно. Пайпер уже ушел? Порядок. Я отправляюсь домой и прошу не искать меня до завтра.
Он повесил трубку, выдохнул очередное колечко и ушел.
Оказавшись на темной, холодной улице, Брэдли заколебался: настроение было испорчено, и сейчас ему хотелось в большей степени, нежели спиртного или женщин, окунуться в атмосферу веселой, бесшабашной шутки. Пожалуй, выпью, решил он. Идти туда, где могли оказаться Морган или Фэрнесс, ему не хотелось, поэтому он направился в маленький бар возле доков, куда не заглядывала репортерская братия.
Помещение было маленьким и грязным, но спиртное подействовало согревающе. После третьей порции настроение поднялось, и Брэдли повеселел. Еще порция — и его охватила прежняя жажда розыгрыша, он тут же принялся обдумывать очередную шутку. Что за вечер без доброго розыгрыша и разделенного с приятелями веселья? К черту Фэрнесса и Моргана. Жалкие зануды.
Газетчик огляделся. Шел третий час ночи, и бар почти опустел: кроме него, лишь бармен и какой-то мелкий высушенный тип, упирающийся ботинком в латунные перила для ног и пьющий пиво. Похоже, бармен относился к людям, способным посмеяться, ну а малышу ничего другого не останется — уж слишком он тощий.
Сдерживая улыбку, Брэдли нагнулся, словно завязывая шнурок, и проворно всунул спичку между подметкой и верхом ботинка пьянчужки. Зажег ее, выпрямился и заказал еще одну порцию.
Когда бармен наливал виски, репортер подмигнул ему и кивнул в сторону коротышки-посетителя.
Бармен непонимающе уставился на него. Брэдли улыбался, сдерживая смех. Вдруг человечек издал вопль и запрыгал на одной ноге, лихорадочно сбивая небольшое пламя на ботинке ладонью.
Брэдли рассмеялся, поглядывая на бармена и ожидая одобрения. Коротышка опустил ногу и с рычаньем повернулся к репортеру.
— Сук-н-сын, — выдохнул он смачно и не совсем отчетливо. И размахнулся.
Газетчик как раз поворачивал голову, и удар пришелся точно по губам, расплющивая их о зубы. Он зашатался и, не успев ухватиться за стойку, всем телом рухнул навзничь, ударившись шеей о латунные перила. Он еще успел ощутить зловещий хруст в основании черепа, и тут же все погрузилось во тьму.
— Ну и слизняк! — человечек злобно посмотрел на лежащего. — Поймать меня на «велосипед». Меня — Кида Уилкинса!
Бармен вперевалку обогнул стойку, вытирая руки о передник.
— Ты слишком сильно ударил его, Кид, — пробормотал он, наклонившись. — Уж очень он неподвижен.
— Обычный хук левой, — проворчал коротышка. — Расшатал пару зубов, вот и все. В следующий раз прикинет раз-другой, прежде чем затевать дурацкие шутки…
— И голова у него уж очень странно повернута, — обеспокоенно заметил бармен. — Тебе не кажется, что…
Не договорив, он присел на корточки. Руки его нащупали пульс репортера, потом нырнули под рубашку. С побелевшим, как мел, лицом он выпрямился.
— Он мертв, — хрипло произнес бармен. — Как мороженая рыба.
— Мертв? — высушенный человечек быстро провел тыльной стороной ладони по губам. — Майк, это несчастный случай! Я же ударил его вовсе не сильно. Понимаешь, это несчастный случай!
— Само собой, Кид. Несчастный случай.
Бармен живо подошел к двери, запер ее, опустил козырек с надписью «закрыто» и выключил наружный свет. Затем вернулся к телу.
— Плохо дело, Кид, — бормотал он, обшаривая карманы Брэдли. — У меня и так хватает неприятностей с легавыми, а тут еще это… Да и у тебя пара сроков за разбойные нападения.
— Знаю без тебя, — огрызнулся Кид. — Норов у меня горячий, да и кулаками работать умею. Потому и попадаю в беду. Что же нам делать?
Бармен изучал содержимое бумажника, извлеченного из кармана Дэйва Брэдли.
— Кид, — позвал он полушепотом, — дело, пожалуй, еще хуже, чем я думал. Этот слизняк — репортер из «Экспресс», а это почти то же самое, что легавый.
— Репортер! — с горечью бросил Уилкинс. — Который делает мне «велосипед» и мне приходится ударить его! Которого я вынужден ударить и который ломает свою поганую шею! Почему? Скажи мне, почему?
— Брось-ка свои вопросы! У меня есть идея. Нужно убрать его отсюда: унесем тело подальше, в доки. Пусть это выглядит, будто на него напали или же он неудачно упал после выпивки.
— Отлично, Майк! — просветлел коротышка. — В шесть утра мой пароход уходит. В этот порт я уже не вернусь, а если кто-то проследил его до бара, скажешь, что парень нализался перед закрытием. А больше и знать ничего не знаешь.
— Заметано. Идем. Но сначала возьмем это барахло, чтобы они не смогли опознать его. Это помешает расследованию. Потом отнесем его переулком в доки.
Он быстро обшарил карманы Брэдли и рассовал содержимое по своим. Затем выключил все освещение и открыл дверь, выходящую в темный и узкий переулок.
Через минуту оба, поддерживая репортера с двух сторон, словно беспомощного пьяницу, вышли в темноту и закрыли за собой дверь.
Брэдли пришел в себя внезапно. Сознание возвратилось лишь настолько, чтобы понять, что он жив. Репортер попытался шевельнуться, но тело было чужим и мускулы не повиновались. Не было ни боли, ни вообще каких-либо ощущений. Он даже не знал положения собственного тела, хотя предполагал, что лежит на спине.
«Моя шея, — тускло промелькнуло в мозгу. — Я ударился при падении. Тем самым позвонком, что был смещен еще в школе, во время игры в футбол. Он снова сместился, но на этот раз я ушиб его еще сильнее. Я помню, он хрустнул при падении».
Вдруг Брэдли различил слабый далекий голос:
— Ну вот и порядок, клиент — ваш. Его обнаружили возле доков. Судя по лицу, его избили. Когда практикант добрался до него, он уже похолодел, — ночь не из тех, когда можно валяться долго. Помощник патологоанатома не смог обнаружить ни пульса, ни биения сердца, поэтому и отослал его к вам. Труп не опознан. Уложите его в постель, да поудобнее. Вскрытие сделают завтра.
Голос замер. Брэдли почувствовал, как его поднимают и несут. В шейном позвонке щелкнуло, и он вдруг смог открыть глаза. Должно быть, ослабло давление на какой-то важный нерв.
Окружающая обстановка была настолько знакомой, что даже в полубесчувственном состоянии он смог узнать помещение.
— Поп! — шепнул он. — Поп Хендерсон.
Старик, не обращая внимания, распрямил ему руки и ноги. Брэдли повторил попытку:
— Поп! — на этот раз чуть громче. — Я жив!
Сутулый служитель, нахмурясь, обернулся. Брэдли с немыслимым усилием продолжил:
— Поп! — голос походил на кваканье. — Это я, Дэйв Брэдли. Я жив! Скорее позови врача!
Казалось, Хендерсон испугался. Он наклонился и пристально вгляделся.
— Мистер Брэдли, — произнес он ошарашенно. — Я было вас и не узнал, уж очень лицо распухло. Да и никто бы не узнал на моем месте…
— Это неважно. — Каждое слово давалось Брэдли тяжело, как никогда в жизни. — Я жив. Вытащи меня отсюда, приведи врача.
Хендерсон обеспокоенно колебался, явно не зная, что делать. Потом поднял простыню и развернул ее.
— Мистер Брэдли! Я вам говорил — больше никаких шуток. Одной за ночь вполне достаточно.
Он аккуратно укрыл простыней распростертое тело.
— Сержант Робертс не потерпит, если я еще раз сваляю дурака, — жестко заключил он. — Нет, мистер Брэдли. Дважды за ночь — это слишком.
Хендерсон неторопливо задвинул скользящий поддон в ячейку, закрыл дверцу с номером двенадцать и повернул ручку-защелку.
Потом побрел в свою контору и уселся на стул, терпеливо дожидаясь конца смены.
Роберт Артур
Нож
Несмотря на все старания, Эдвард Доуз не смог преодолеть любопытства и, бочком приблизившись к столу, грузно уселся на стул напротив Герберта Смитерса. Опираясь о стол, Доуз следил, как тот очищает от ржавчины предмет, напоминающий нож. Непонятно, почему Смитерс уделял этой рухляди столько внимания…
Нежно согревая в ладонях порцию виски с содовой, Доуз молча ожидал, не скажет ли чего-нибудь Смитерс.
Но тот полностью игнорировал его, и поэтому Доуз, осушив стаканчик, нарочито громко стукнул донышком о стол.
— Похоже, нож никуда не годится, — заметил он презрительно. — Пожалуй, его и чистить-то не стоило.
— Хм! — огрызнулся Смитерс, осторожно отскребывая с находки засохшую грязь с помощью пилки для ногтей.
