Эд Горман - Бегущие во мраке
– Думаю, у меня есть время, чтобы позвонить.
Кейтс скорчил рожу:
– Ага.
Харриган с трудом держал себя в руках:
– Тебя это не устраивает?
– Устраивает.
– Тогда к чему относилась твоя гримаса?
Кейтс вздохнул и посмотрел в окно.
– Да как-то непроизвольно получилось. Не обращай внимания.
Злить Харригана он явно не хотел. Старик одарил его многозначительным взглядом и вышел из машины.
Телефонная будка стояла неподалеку. От справочника остались одни клочки: кто-то вырвал его и, очевидно, забрал домой. Запах мочи был таким сильным, что Харриган оставил дверь открытой.
Сунув в автомат несколько монет, он набрал номер.
– Алло.
Он тут же узнал ее голос.
– Это Харриган.
– Так я и думала.
Она все еще не простила его, даже по прошествии стольких лет.
– Как Линда?
– Нормально, учитывая…
– Учитывая что?
– То, что они сделали.
Ему было страшно задавать этот вопрос.
– А что они сделали?
– Отрезали обе груди.
– Обе?!
– Да.
– Черт… Черт!!!
– Бедняжка, – вздохнула она. – Еще не проснулась и ни о чем не знает.
– Черт возьми, ей двадцать один год!
– Ты это мне говоришь? Не забыл, что я ее мать? Я ее вырастила. А где ты был все эти годы?
– У тебя не было проблем с мужьями.
– Ты на что намекаешь?
– Что ты тоже не святая.
Они боялись за Линду и отыгрывались друг на друге. Осознав это, Харриган сказал впервые в жизни:
– Прости, что я к тебе не вернулся тогда.
Линда вздохнула:
– Она была прекрасным ребенком. Ее нетрудно было растить. Это я от обиды, ты же понимаешь…
– Завтра я вышлю чек на пять тысяч долларов.
– Будет лучше, если ты с ней увидишься.
– Я с ней увижусь.
– Когда?
– Когда… улажу одно дело.
Он чуть не ляпнул «попаду на Кубу». Надо внимательнее следить за собой, особенно в таком эмоциональном состоянии. Иначе все кончится тем, что он выкинет какой-нибудь номер в лучших традициях Кейтса.
– Сейчас я замужем за очень хорошим человеком, Харриган.
– Да?
– Представь себе, он банкир. Я, с моим никудышным финансовым состоянием, вышла замуж за банкира. У нас загородный дом со всем что душе угодно.
– Он хорошо относится к Линде?
– Очень хорошо. Он уже приходил к ней два раза. Знаешь, что она вчера сказала? «Он мне почти как родной отец». О предыдущих троих она такого никогда не говорила.
У Харригана потекли слезы. Как ни странно, ему не хотелось заставить себя перестать плакать.
– Передай ей, что я отослал деньги.
– Лучше бы тебе приехать самому.
– Я скоро позвоню, обещаю.
Повесив трубку, он прислонился к стенке телефонной будки и закрыл глаза.
Отрезали обе груди! Когда у мужчин возникают проблемы со здоровьем, это кажется нормальным, но женщины же куда более хрупки и уязвимы. А о раке груди в последнее время можно было услышать на каждом углу. Ах, Линда. Линда…
Слезы лились из глаз, но Харриган понимал, что так дело не пойдет: если мерзавец Кейтс увидит его плачущим, он, пожалуй, решит, что перед ним слабак и попытается этим воспользоваться. А расправляться с Кэйтсом пока не время.
Усилием воли Харриган загнал слезы внутрь, вздохнул и вышел из будки.
4
Детектив Рибикофф устроил в кабинете Джессики настоящий пир: сэндвичи с жареной говядиной, маринованные огурцы, картофельные чипсы, горчица, хрен, кетчуп и два небольших кусочка шоколадного торта; кофе, пепси и бутылка воды «Эвиан». Очевидно, он хотел отвлечь ее от ужасных событий сегодняшнего дня: двое коллег убиты, ей самой угрожает серьезная опасность.
– Как тебе сэндвич?
Джессика одобрительно кивнула, с аппетитом поглощая еду. Мол, отлично.
– Попробуй огурцы.
Она снова кивнула.
– Обожаю их, – сказал он.
– Спасибо тебе. Очень вкусно.
Рибикофф тоже кивнул, откусывая кусок сэндвича. Прожевав, он сказал:
– Хотел рассказать тебе, как все будет происходить.
– Происходить?
– Да. Я и еще один детектив поедем с тобой на служебном лифте.
– Хорошо.
– У заднего входа нас будет ждать машина.
Она кивнула, откусив еще кусочек сэндвича.
– Потом мы подъедем к студии. Попадем внутрь через черный ход и поднимемся на лифте, опять же служебном.
– Ты хорошо все продумал.
– Не хочу рисковать. Уж очень хочется с тобой пообедать на следующей неделе.
Она рассмеялась.
– Попробуешь мою стряпню – пожалеешь, что так сильно напрягался.
Рибикофф с аппетитом хрустел картофельными чипсами.
– Вот. Поднимаемся на лифте, заходим в сторону, мы – по бокам от тебя.
– А в студии…
– В студии ты будешь в безопасности. Двое вооруженных людей у двери. Один полицейский будет находиться в самой студии.
– Ух ты!
– Мы не можем рисковать.
– Понятно.
Потом Рибикофф спросил:
– Кстати, надеюсь, у тебя нет никаких планов на вечер?
– Вообще я собиралась встретиться с Майклом.
– В баре?
– Ну да, в баре.
– Я бы на твоем месте перенес встречу в твою квартиру. Следующие несколько дней тебя будут охранять полицейские.
– Ну, я сегодня увижусь с Майклом в студии. Там и сообщу ему, что планы изменились.
– Извини, – сказал Рибикофф.
– Я так благодарна тебе, ведь Дэвид Джерард разгуливает на свободе.
Рибикофф кивнул:
– Но я чувствую, что недолго ему осталось разгуливать на свободе. Вот уж кто сильно рискует, так это он.
Джессику снова охватили тоска и злость.
– Все не могу поверить, что Дик и Том…
Рибикофф перебил ее:
– Вот поэтому мы и должны разделаться с обоими братьями. Один сегодня умрет в тюрьме, второго поймают в течение суток, это точно.
– Хотелось бы верить, что так оно и будет.
Она посмотрела в окно, за которым ночь уже вступила в свои права. Ночь правосудия. Скорее бы она закончилась.
Год назад…
Последний раз она занималась любовью в машине, когда еще училась в колледже. Уже и забыла, какая требуется координация движений, как это неудобно.
Но… она оке с Брайсом, самым роскошным мужчиной, которого когда-либо встречала. Он был таким красивым, что она иногда задавала себе вопрос, почему он встречается с ней, полноватой, круглолицей тридцатипятилетней женщиной? Ей говорили, будто ее лицо располагает к доверию. Она имела привычку до крови грызть ногти. Работала секретаршей в рекламном агентстве. Они с Брайсом познакомились две недели назад в баре, где обычно бывают одинокие люди, пытающиеся найти свою любовь по объявлению в газете.
Брайс… Его правая рука неумолимо поднималась все выше и выше по ее колену, задирая юбку.
Весенняя ночь была холодной, деревья только начали зеленеть, земля пахла сыростью, готовясь выпустить на свет божий новые побеги. Четвертинка луны освещала призрачным сиянием «понтиак-файерберд» Брайса. Машина стояла чуть поодаль от дороги, на месте, где долгими летними вечерами любили развлекаться старшеклассники.
Наедине с Брайсом.…
По радио передавали новости, и вдруг она невольно прислушалась к сообщению. Слова «убийство», «изнасилование» и «молодая женщина» неприятно резанули слух. «Продолжается расследование дела об убийстве. – Голос диктора звучал бесстрастно. – Полиция пытается определить, связано ли вчерашнее изнасилование и убийство молодой женщины, обнаруженной рядом с автострадой, с аналогичным убийством, произошедшим на прошлой неделе в Оак-Парк».
Оак-парк… Она никогда не бывала в гостях у Брайса, но он, кажется, говорил, что живет в Оак-Парк.
– Ну же, детка, – шепнул Брайс, видимо, заметив, что она отвлеклась. И, когда его рука достигла цели, она забыла обо всем и сосредоточилась на своих ощущениях.
Брайс был великолепным любовником и очень опытным. Она сама не поняла, как очутилась на нем, а ведь еще мгновение назад была на пассажирском сиденье. Он подхватил ее под бедра и плавно опустил к себе на колени. Это еще больше напомнило ей старшую школу.
Поначалу она двигалась быстро, но потом замедлилась, стараясь продлить миг наслаждения. Брайс мог сдерживать себя очень долго. По правде сказать, она не знала никого, кто был на это способен.
Темная машина, освещенная лунным светом, начала раскачиваться из стороны в сторону. Пружины иногда поскрипывали, подпевая стонам двоих людей на переднем сиденье. Животные, встревоженные странными звуками, пришли на опушку и с удивлением наблюдали за ходившей ходуном машиной.
Но ее удовольствие было испорчено неожиданно появившейся на грани сознания мыслью: «А что я знаю о Брайсе?»
Ничего – вот ответ. Она не знала о нем абсолютно ничего. Брайс был загадочным человеком: никогда не говорил ей, чем занимается, где работает, никогда не приводил ее к себе домой. Просто приходил к ней домой в условленное время и…
